Цитаты из книг автора «Валерий Введенский»

– Я всегда говорила, эта Берг из борделя! – зашипела на ухо Тоннеру Кусманская. – Куда катится Россия? Продажная девка стала княгиней! – Да! – согласился доктор. – Измельчала страна! Раньше могла бы императрицей стать!

деревенская жизнь Мэри разочаровала сразу. Из развлечений лишь супружеская постель.

Ему, по его словам, страшно надоело носить туда-сюда книжки и разъяснять сочувствующим идеи… – Фрелих достал листочек, на котором записал фамилии авторов революционной литературы, – Чернышевского, Герцена, Маркса, Акунина… – Бакунина, – поправил агента Крутилин.

нельзя изобрести паровоз, если молишься на телегу.

Валерий Введенский Напиши себе некролог Глава первая 30 мая 1871 года, воскресенье Дверь в кабинет приоткрылась: – Можно? Яблочков, продолжая скрипеть пером, кивнул. – Господин Крутилин? – уточнил вошедший. Арсений Иванович мотнул головой: – Нет его и сегодня не будет. Неприсутственный день. – Но табличка… – Я его замещаю. Чиновник для поручений Яблочков, – отрекомендовался Арсений Иванович, отложил перо и, взглянув на посетителя, с ходу составил словесный портрет: глаза синие, нос прямой, продолговатое лицо усыпано веснушками, редкие седые волосы зачесаны, дабы замаскировать проплешины. Возраст – чуть меньше сорока, одет в черный фрак тонкого сукна с обтянутыми тканью по последней моде пуговицами, на ногах – лакированные ботинки с серым суконным верхом, в левой руке – массивная трость, в правой – цилиндр, атласный галстук заколот булавкой с бриллиантом. Кто же перед ним? Аристократ? Если судить по внешности, то несомненно. Но аристократ дверь кабинета начальника сыскной полиции распахнул бы ногой. И разговаривал бы через губу. А этот заискивает… Значит, купец. Причем не из наших, неправославный. Наши по старинке предпочитают носить бороды и армяки. Немец, поляк? Посетитель, будто услышав размышления Арсения Ивановича, подал визитную карточку. «Тейтельбаум Григорий Михайлович, купец первой гильдии, собственные лавки готового платья в Гостином дворе и Пассаже», – прочел Яблочков и похвалил себя: «И что купец угадал, и что пруссак!» Начинающий сыщик постоянно упражнялся в умении с ходу определять сословную принадлежность, род занятий и национальность, и сие умение все чаще ему пригождалось. – Крутилина точно не будет? – еще раз уточнил посетитель, пристраивая летнее светло-кофейного цвета пальто на крючок вешалки. – Точно. К семье укатил, на дачу. – Мы тоже на днях переехали. Кто мог подумать, что вернутся холода? Вчера такая жара стояла, а сегодня – четыре градуса по Реомюру[1]! Брр! Просто неслыханно. Потому Беллочка и отправила меня за шубами. Цельсия. – Белочка? – удивился Яблочков. – Жена. Арсений Иванович усмехнулся. Какими только прозвищами не называют друг друга супруги: заинька, рыбонька. А покойный генерал-майор Ефимов-Ольский и вовсе откликался на верблюжонка. Тейтельбаум тем временем продолжал объяснять причину своего появления в сыскной: – …вхожу, а вещи по полу раскиданы. Обокрали меня, обокрали!

Валерий Введенский Напиши себе некролог Глава первая 30 мая 1871 года, воскресенье Дверь в кабинет приоткрылась: – Можно? Яблочков, продолжая скрипеть пером, кивнул. – Господин Крутилин? – уточнил вошедший. Арсений Иванович мотнул головой: – Нет его и сегодня не будет. Неприсутственный день. – Но табличка… – Я его замещаю. Чиновник для поручений Яблочков, – отрекомендовался Арсений Иванович, отложил перо и, взглянув на посетителя, с ходу составил словесный портрет: глаза синие, нос прямой, продолговатое лицо усыпано веснушками, редкие седые волосы зачесаны, дабы замаскировать проплешины. Возраст – чуть меньше сорока, одет в черный фрак тонкого сукна с обтянутыми тканью по последней моде пуговицами, на ногах – лакированные ботинки с серым суконным верхом, в левой руке – массивная трость, в правой – цилиндр, атласный галстук заколот булавкой с бриллиантом. Кто же перед ним? Аристократ? Если судить по внешности, то несомненно. Но аристократ дверь кабинета начальника сыскной полиции распахнул бы ногой. И разговаривал бы через губу. А этот заискивает… Значит, купец.

такая голодная! Вся дворня в это время меня боится. Закусочки прямо к крыльцу выносят! – Что закусываете? – поинтересовался Тоннер. – Вы про спиртное? Рюмочку настойки завсегда пропускаю. Но

но, не зная человека, невозможно понять мотивов, которые им движут. По

Чем больше любишь сама, тем меньше любви достается.

Петербург – не Россия. Лишь ее витрина. И как в любой лавке, витрина замечательная, что говорить. Но стоит войти внутрь – сразу гниль и вонь.