Предисловие

Мир не просто существует,

он еще наполнен тайной.

Освальд Фриш

В конце ХIХ столетия молодой российский музыковед, писатель и коллекционер редких рукописей Василий Давидович Корганов приобрел в Париже, при весьма неожиданных обстоятельствах, уникальный исторический документ, принадлежащий перу императора Наполеона I, и тем самым пополнил свою коллекцию рукописей бесценным раритетом. Об этом не раз упоминалось на страницах царской, потом и советской, а теперь уже и российской прессы, и большей частью на сайтах.

На протяжении многих лет В. Д. Корганов придерживался одной единственной версии, что данный раритет достался ему в Париже, в 1895 году, от семьи Дмитрия Николаевича Астафьева, внука флигель-адъютанта Николая I. И лишь незадолго до своей смерти, по воле случая, открыл подлинную историю приобретения этого документа, сопровождавшуюся драматическими событиями. В чем же была причина этой тайны, и почему Василий Давидович на протяжении многих лет не решался раскрыть ее и хранил молчание? Об этом, но уже спустя многие годы после смерти В. Д. Корганова, нам поведал на страницах периодической печати известный литературовед и специалист по русской литературе ХIХ века — Виктор Андроникович Мануйлов. Будучи молодым журналистом, он в 1934 году встретился с Василием Давидовичем Коргановым, который в дружеской и доверительной беседе поделился с ним своей тайной.

В 70-х годах прошлого столетия мне довелось познакомиться и пообщаться с Виктором Андрониковичем Мануйловым. Это был великолепный рассказчик, обаятельный и энергичный человек, безгранично преданный своему делу — литературоведению. В беседе с Виктором Андрониковичем я узнал много нового касательно его встречи с В. Д. Коргановым, и самое главное — почему только спустя многие годы он решил вернуться к этой истории.

Шли годы. Время от времени я возвращался к этой теме, которая не оставляла меня: просматривал свои записи, читал прессу и смотрел информацию в интернете, где упоминалось об этом уникальном документе и об истории его приобретения, не имеющей ничего общего с действительностью. Я долго колебался, стоит ли пересказывать эту историю, даже со всеми неизвестными доселе тонкостями и нюансами, которые ее сопровождали? И все-таки решился. При этом немало времени я потратил на поиск дополнительной информации, включая работу с архивными материалами, переписку с библиотеками, музеями и частными лицами. И вот книга завершена. Основана она на реальных событиях, но изложена в авторской интерпретации. Все отступления в книге, включая дополнения, комментарии и примечания — представлены курсивом.

Автор

Париж, 1894 год. Контора книготорговой фирмы Этьенна Шаравэ, близ площади Фюрстенберг

В центре Парижа, на левом берегу Сены, стоит самая старинная церковь города Сен-Жермен-де-Пре с разросшимся вокруг неё старинным аристократическим кварталом — одним из самых живописных, ярких и богатых районов города. В архитектуре квартала сочетаются изысканность и простота, изящество и утонченность, а расположенные здесь дома представляют разные эпохи и стили: от барокко и неоклассицизма до неоготики и ар-деко.

Прогуливаясь по улицам этого квартала, можно заметить множество всемирно известных бутиков, ювелирных магазинов, антикварных лавок и почувствовать особую атмосферу и ауру здешних мест, которые изобилуют различными архитектурными памятниками, музеями, развлекательными заведениями для писателей и художников многих поколений. И если иметь немного воображения, то можно представить, как в разные времена по этим улицам прогуливались Бальзак, Стендаль, Жорж Санд с Шопеном, Мопассан, Моне, Шагал с Аполлинером и Пикассо, Хемингуэй со своей очаровательной женой Хэдли, Модильяни с Сутиным и многие, многие другие знаменитости, которыми так богат Париж и без которых невозможно его представить.

Интересна история этого района, которая началась с VI века, когда его поля и прибрежные луга стали постепенно отходить к расположенному рядом бенедиктинскому аббатству Сен-Жермен-де-Пре. Это был крупный духовный и культурный центр Парижа, который рос вокруг церкви, а вокруг самого аббатства уже в IХ веке росла пригородная слобода. Здесь можно окунуться в дух средневековья и вспомнить героев романа Александра Дюма «Три мушкетера», с которыми выросли многие поколения людей. Ведь именно в этом квартале стоит дом прославленного д’Артаньяна, и в этом районе по замыслу писателя разворачивалось большинство событий его романа.

Границы этого автономного государства стал размывать уже ХVII век, но окончательный удар нанесла ему революция, когда был закрыт этот знаменитый центр духовности и просвещения, центр археологии и палеографии. В ходе революции, как это обычно бывает, были разрушены многие его строения, ставшие вдруг кому-то неугодными. Сгорела, к несчастью, богатейшая библиотека аббатства, создававшаяся столетиями, — одним разом ушла в небытие. (Страшно это только представить!). Что тут сказать? И таковыми зачастую бывают печальные итоги революции. Чудом уцелела лишь главная церковь, которая была построена в ХII веке, а потом все достраивалась и достраивалась, вплоть до ХХ века, так что каждая ее часть строилась в разные века.

Почти рядом с церковью проходит небольшая улица Фюрстенберг, а посредине ее расположена маленькая площадь с одноименным названием. Она была названа в честь известного принца Фюрстенберга, потомка французского императора Наполеона Бонапарта. Это самая маленькая площадь города достаточно знаменита в Париже. Здесь много уютных кафе, где можно посидеть за чашечкой кофе и послушать уличных музыкантов, купить на память какой-нибудь сувенир или антиквариат. Дух романтики, который витает над площадью, привлекает многих горожан и гостей города в любое время года. Здесь же, на площади Фюрстенбернг, в доме № 6 жил великий французский художник Эжен Делакруа. Его великолепные полотна «Свобода, ведущая народ», «Смерть Сарданапала» и другие шедевры украшают сегодня стены Лувра. В этом доме располагалась и мастерская художника, а сейчас расположен его музей, где можно увидеть картины, эскизы, литографии, наброски и личные вещи великого мастера.

Рядом с домом художника, более ста лет назад, жил и работал известный ученый-палеограф и писатель Марен-Этьенн Шаравэ. Здесь находилась контора его книготоргового издательства и антиквариата, а этажом выше — его квартира, которой он пользовался, в основном, в зимнее время. С этой конторы или офиса, как принято сейчас говорить, и начались те события, о которых в дальнейшем пойдет речь.

Итак, улица Фюрстенберг, дом № 3. Адрес этой книготорговой фирмы был хорошо знаком многим парижанам, а его хозяин, Марен-Этьенн Шаравэ, пользовался среди горожан большой популярностью. Он был прекрасно образован, начитан и в высшей степени организован. Своих посетителей он всегда встречал в безукоризненном черном костюме и в белоснежной сорочке с накрахмаленным воротничком, видневшимся из-под его черной с проседью бородки. Порог его конторы пересекали люди различных слоев общества, разного звания и положения, но, в основном, составляющие парижскую интеллигенцию. Его услугами пользовались ученые, банкиры, писатели, богатые горожане, состоятельные люди не только Франции, но и других стран, в том числе историки и общественные деятели России.

Узорчатая табличка с большими золотыми цифрами «1830» над входными дверьми в книготорговую фирму Шаравэ указывала год её основания, а её посетители заявляли о своем появлении мелодичной трелью колокольчика, подвешенного над верхней частью добротной дубовой двери с блестящей бронзовой ручкой, где хозяин магазина с улыбкой и радушием принимал своих посетителей.

Его небольшая контора со старинными книжными шкафами вишневого цвета и внушительным столом, стоящим на широких фигурных ножках, занимала небольшую часть помещения. Другая часть была заставлена стройными рядами старинных книжных стеллажей, на которых были выставлены уникальные исторические фолианты, представляющие собой немалую ценность. Здесь были книги по истории архитектуры, живописи, музыки, этнографии и палеографии, а также по многим другим областям знаний. В конце помещения были выставлены книги в кожаных переплетах по истории Франции, включая наполеоновскую и революционную эпохи. Обладателями этих книг могли бы стать лишь весьма состоятельные в финансовом отношении люди.

Марен-Этьенн Шаравэ был не только известным издателем, но и научным писателем, палеографом и историком. Его перу принадлежит ряд монографий историко-литературного характера революционной и наполеоновской Франции. Он был сыном известного библиографа и знатока рукописей и автографов — Жака Шаравэ, который родился в семье ветерана египетского похода Наполеона I, так же занимавшегося книготорговлей и издательством. Жак Шаравэ работал сначала клерком в юридической конторе, затем судебным приставом в Лионе. Случайное приобретение нескольких интересных рукописей навело его на мысль специализировать торговлю рукописями и автографами, которые раннее изредка и бессистемно включались в каталоги книг, продаваемых на книжных рынках. Так с течением времени Жак Шаравэ стал известным экспертом в области палеографии и авторитетным оценщиком старинных и современных рукописей и автографов. Впоследствии вместе с братом Габриэлем он собрал большую и уникальную коллекцию редких книг, альбомов, журналов, брошюр, гравюр и рисунков по истории Франции, стал автором нескольких сборников. Дело Жака Шаравэ, после его смерти в 1867 году, с успехом продолжил его сын — Марен-Этьенн Шаравэ. Он как раз успел к тому времени завершить свое образование и получить звание ученого архивиста, что наверняка позволило ему успешно издать каталоги рукописей и автографов и совершить ряд удачных аукционных продаж. Продолжая издание своего отца «Любитель автографов», Марен-Этьенн с 1874 года стал издавать журнал «Обозрение исторических документов», где были представлены редкие и неизданные документы с примечаниями и пояснениями автора. Журнал этот, как чудо полиграфического искусства, пользовался особой популярностью среди историков, коллекционеров и экспертов в области рукописей и автографов.

В один из весенних парижских дней 1894 года перед домом № 3 по улице Фюрстенберг остановился фиакр, и на пороге издательства Этьена Шаравэ появился молодой элегантный человек, о чём известил звонкий дверной колокольчик. Это был не случайный посетитель, а иностранец из России, музыкальный критик и публицист — Василий Давидович Корганов, сотрудничавший в периодических изданиях Тифлиса, Москвы и Петербурга. Представившись хозяину издательства и предъявив рекомендательное письмо от композитора и профессора Петербургской академии Цезаря Антоновича Кюи, он изложил цель своего визита: его интересовали книги по истории музыкального искусства, а как коллекционера редких рукописей и автографов — книги и справочники по историческим документам. После короткого знакомства и непродолжительной беседы, Шаравэ обратил внимание на образованность и эрудицию молодого человека, а также на его хорошее владение французским языком. Шаравэ неплохо разбирался в людях, а стремление к знаниям и отношение к книгам было своеобразным камертоном, благодаря которому он понимал, что за человек перед ним.

А мы представим нашим читателям эту незаурядную личность, ибо с его именем связаны события, которые будут разворачиваться на страницах нашей книги. Родился он в Тифлисе в 1865 году в интеллигентной семье известного в городе юриста и судьи Давида Корганова, где чтили национальные традиции и с большим уважением относились к русской культуре. Семья увлекалась музыкой: отец играл на флейте, а мать — на фортепиано. От матери мальчик получил первые уроки игры на рояле, а в дальнейшем его педагогом был Э. Ф. Эпштейн, основатель школы фортепианной игры в Грузии. На формирование мировоззрения юноши несомненное влияние оказала и среда, в которой он воспитывался. Их дом всегда был полон творческих людей, и природная тяга Василия Корганова к искусству и литературе получила свое развитие.

Василий занимался музыкой в гимназии, а затем в училище. Теорию музыки ему преподавали Константин Михайлович Алиханов и Генарий Осипович Корганов, получившие европейское образование. Кстати, Генарий Корганов, однофамилец Василия Корганова, был одаренным музыкантом, отличным пианистом и композитором. Его концерты с огромным успехом проходили в Тифлисе, и о нем с восхищением отзывался Петр Ильич Чайковский.

Василию Корганову прочили будущее музыканта-исполнителя, а он, к всеобщему удивлению своих близких, уезжает в Петербург и поступает в Военно-инженерное училище. Трудно сказать, чем руководствовался молодой человек, проявивший музыкальные способности, поступая в военное училище, а не в музыкальное, но все сложилось для него как никогда удачно. Курс фортификации в училище вел преподаватель Цезарь Антонович Кюи, видный ученый в области военно-инженерного дела, генерал, профессор Петербургской Инженерной академии. Ему принадлежали учебники и книги по фортификации, он являлся в этой области одним из наиболее выдающихся авторитетов и даже преподавал фортификацию императору Николаю II. Его мать — литовка, отец — француз, бывший офицер Наполеоновской армии, оставшийся в России после войны 1812 года.

Но к великому удивлению Василия, его преподаватель, Цезарь Антонович, был также хорошо известен как композитор и музыкальный критик, член «Могучей кучки». Конечно, это был счастливый случай, и даже судьба, когда перед молодым студентом распахнулись двери в музыкальный мир Петербурга, что, без всякого сомнения, определило жизненный путь Василия Корганова. Именно при содействии Цезаря Антоновича Кюи он получает доступ в консерваторию, где углубляет свои знания, изучая музыкальную литературу, и получает возможность присутствовать на лекциях и концертах. В Петербурге Василий Корганов знакомится с выдающимся музыкантом Артуром Рубинштейном, изучает западноевропейскую и русскую классическую музыку, расширяет свои знания в сфере музыкальной теории и истории.

После окончания училища Василий Корганов поступает на военную службу, но продолжает совершенствовать свое музыкальное образование, начинает заниматься журналистикой, отсылая свои статьи и рецензии в редактируемый Ц. Кюи журнал «Музыкальное обозрение», а затем и в другие периодические издания Тифлиса, Москвы и Петербурга. В 1888 году в Тифлисе выходит его первая, но не последняя книга о Бетховене: «Жизнь и сочинения Людвига ван Бетховена», с которой началась коргановская бетховениана, не раз появляющаяся на его творческом пути и ставшая серьезным исследованием о знаменитом композиторе. Так началась музыкально-литературная деятельность Корганова, продолжавшаяся около полувека…

В Париже между Этьеном Шаравэ и Василием Коргановым складываются теплые и дружеские отношения, и Шаравэ предоставляет молодому человеку необходимую ему литературу, делает подборку по отдельным интересующим его вопросам. Василий Давидович становится постоянным посетителем этого книгоиздательства, где проводит многие часы напролет, а его услужливый хозяин постепенно вводит молодого человека в мир музыки и искусства, знакомит с известными музыкальными деятелями и парижскими коллекционерами.

Самая старинная церковь Парижа: Сен-Жермен-де-Пре. Это единственное сохранившееся здание некогда процветающего средневекового аббатства

Париж, бульвар Сен-Жермен-де-Пре. Конец ХIХ века

Площадь Фюрстенберг в Париже. В центре на снимке расположен пятиэтажный дом, выходящий на улицу Фюрстенберг, где находилась контора книготорговой фирмы и антиквариата Марен-Этьенна Шаравэ

Издательство книготорговой фирмы и антиквариата Марен-Этьенна Шаравэ в Париже по улице Фюрстенберг, дом № 3

Французский историк, издатель, книготорговец, палеограф и научный писатель Марен-Этьенн Шаравэ

Основатель книготорговой фирмы Жак Шаравэ (1809–1867 гг.), отец Этьенна Шаравэ, известный французский эксперт в области палеографии и авторитетный оценщик старинных рукописей и автографов

В. Д. Корганов в конце ХIХ века

Цезарь Антонович Кюи (1835–1918 гг.). Видный ученый, генерал, профессор Петербургской Инженерной Академии и один из наиболее выдающихся авторитетов в области военной фортификации. Композитор и музыкальный критик, член «Могучей кучки»

В последующие годы своей жизни Василий Давидович не раз будет с теплотой отзываться об этом уникальном человеке и вспоминать его университеты: «Знакомство с Этьенном Шаравэ, — скажет Корганов, — открыло передо мной новый для меня мир, в котором человеческая мысль и дела обретали своеобразное бессмертие. Он распахнул передо мной ворота в историю народов, науки, искусства».

Пройдут годы, выйдут книги, принадлежащие перу В. Д. Корганова: о Бетховене, Моцарте, Чайковском, Верди. Увидят свет его капитальные труды по истории и эстетике музыки народов Кавказа, а также проект реформ музыкального образования в России. Однако немалую известность принесет Василию Давидовичу собранная им великолепная коллекция рукописей, нотных черновиков, писем, фотографий с дарственной надписью, исторических документов, автографов знаменитых композиторов, писателей, общественных деятелей.

Большая часть этого будет потом, но прежде Василий Давидович Корганов вошел в историю музыкальной жизни России как первый рецензент и критик Федора Шаляпина. Он первым откроет дарование начинающего артиста в тифлисской прессе и предскажет ему большой успех на профессиональной сцене. Как сказал М. Горький: «В русском искусстве Шаляпин — эпоха, как Пушкин». Пожалуй, трудно найти более точные слова…