© В. Семенихин, текст, 2025

© Издательство «Четыре», 2025

* * *

Вешний сад

 
Для избранных, кто может насладиться
Обычным словом, буквою одной,
Что убивает, оживляет, снится,
Что озаряет и сердца, и лица, —
Для них пиши. Нездешнею волной
Весь мусор превращается в нездешний
Знак или символ, если только Свет —
Изнанка наших будней, бед, побед:
Передо мною садик вешний.
Нить паутины – мой последний дом,
Моя отчизна, изо всех убежищ
Прочнейшее, прочнее нет кругом, —
Осознавая это, вдруг опешишь.
И шоры с глаз, как бабочки, слетят,
И ты возлюбишь каждое мгновенье,
Поскольку не воротится назад
Никто, ничто из пойманного зреньем.
Лишь в складках памяти уловишь блик
Любви ли, детства ль, жизненного склада —
Ещё до Пушкина, Вергилия, до книг,
Папируса атлантов, войн Тевтата.
И вот ты здесь, за сменой черепов —
Хранилищ вопрошаний без ответа —
Откуда-то из глубины веков
Протягиваешь волоконца света
До нынешней судьбы, камней,
Осиновой прозрачной прели,
До грубых меркантильных дней,
Что презирают менестрели.
Ты им расскажешь, поднимая взгляд,
Что он всегда с тобою, вешний сад.
 

Приметы

 
Я не смог не родиться,
В пыль обронил хитон.
Время расписано в птицах,
Смыто в глазах икон.
 
 
А если искать приметы,
Чисел и знаков рой,
То это – тёплое лето
Да камешек под ногой.
 
 
А если искать причины,
Не найдёшь ничего,
Только одни личины
Единого, Одного.
 
 
Великая Беспричинность —
Тайна всего и вся,
И в темноте лучина
Для тех, кому знать нельзя.
 
 
А если искать примера,
Как низок стал пьедестал,
Смотри: исчезает Вера —
Витийствует Ритуал.
 
 
А если искать ответа
На бисер вокруг, так вот:
Речь не способна эта
Небесных достичь высот.
 
 
А если искать совета,
Послушай, что скажет Ной:
«Какое тёплое лето,
И все вы ещё со мной —
 
 
Нездешние величины,
Забывшие тождество, —
Бессмертные суть личины
Единого, Одного».
 

Золотая пыльца

 
 Блажен, у кого нет дела
 В пригрезившихся мирах,
 Где всё страдало и пело,
 А приглядишься – прах;
 
 
 Где жизни вечное чудо
 С изнанки как смертный лёд.
 И ты не знаешь, откуда,
 Куда этих душ полёт.
 
 
 А после течение Леты
 Условное смоет «я» —
 Рождаешься то поэтом,
 То камешком у ручья.
 
 
 Блажен, кому некуда деться
 В бескрайних просторах сна,
 Где на ресницах детства
 Пыльца золотого руна.
 

Улыбка

 
Как ни привычно суетиться здесь,
Для тонкого ума неоспоримо:
Всё видимое, плотное вокруг —
Иллюзия оптическая линий.
 
 
Зачем же таинством анахорета
Венчаешь ты мечтания свои
И голубой рукой кому Архангел
Выводит золотые письмена?
 
 
Я утверждаю светлую возможность,
И всё недосягаемо для смерти,
И мы блаженны, как блаженна вечность,
Пока Твоя улыбка в этом сне.
 

Книги

 
Я помню мир: в нём жили книги,
Их почитали, запах их
Сродни был запаху ковриги,
И я был голоден до них.
 
 
Когда была литература
Властительницей дум людских,
Труба любого трубадура
Была стен выше городских:
 
 
Слова! Как много в этом слове,
Достать чернил, поднять на щит,
Мы дети страшных лет (и крови),
Пустыня внемлет, Бог молчит.
 
 
Что нам останется от века?
Исчезнет он, себя изжив.
Я помню мир, где человека
Испепеляло, коли лжив.
 
 
И были книги – чистый кладезь
Высоких дум, и слов, и уст.
Напомни, может, знаешь адрес
Небес, родителя искусств.
 

Лист

 
Одно безгрешное занятье —
Смотреть на падающий лист
Без отторженья, без принятия
Под птиц синиц сквозистый свист.
 
 
Ведь это музыка такая
Неумирающих икон —
Всё объяснить, не объясняя,
Доступным сердцу языком.
 
 
Нежнейшая лазурь над охрой
В твои глаза перетечёт,
И сколько дней ещё у Бога —
Их знаю я наперечёт:
 
 
Они, как эти листья клёнов,
Летят, а после упадут,
Перечеркнув людских законов
Наивный лепет, жалкий суд.
 
 
В чреде падений и парений —
Ничтожен или знаменит, —
О человек, как лист осенний,
Ещё живой пока летит.
 

Оз

 
Какой красивый сон
Над маревом полей,
С асфальтом облаков,
Где сердце под уклон,
Где мудрость дураков
Чем дальше, тем видней.
 
 
Возможно, я приду
Вас навестить не раз
В рубашке белых грёз —
Напомнить, что в саду
Есть неприметный лаз
В страну смешную Оз.
 
 
Там вовсе не больней,
Чем в детстве золотом,
Там несказанный Свет.
В толкучке этих дней
Я расскажу о том,
Что смерти больше нет.
 

Возвращение

 
В городе, где убыстряет бег
Время, вуалируя неволю,
Должен появиться человек —
Человек, бредущий краем поля.
 
 
В тех полях смертельных благ и нег,
Бледной ругани и укоризны
Должен появиться человек —
Человек, идущий краем жизни.
 
 
В этой жизни, выпавшей как снег,
Где слова любви важнее хлеба,
Должен появиться человек —
Человек, бредущий краем неба.
 
 
Вычеркнув из разума побег,
С небом в сердце, человек вернётся
В города, где продолжает бег
Время, запечатанное в солнце.
 

Милосердие

 
Беспамятны дни Падения.
Крылья – в конце Исхода.
Мириады форм как звенья
Сновидческого похода.
 
 
Пророки, живя над ложью,
Дивились – с плахи, с небес ли:
«Велико милосердье Божье,
Что мы совсем не исчезли».
 
 
Неизвестность – закон, и всё же
Здесь тайна, вдуматься если:
Велико милосердье Божье,
Что мы совсем не исчезли.
 
 
Человек – игрушка святая,
Инструмент, себя сознающий,
Живёт как дикая стая,
А мог – как тростник поющий.
 
 
Это разум расчислит позже —
Ангел пребудет, бес ли…
Велико милосердье Божье,
Что мы совсем не исчезли.
 

Кто смотрит сны

 
Вот выжат виноград, и сердца стук
Напоминает вдруг: ещё немного…
Из сложенных в молитве тонких рук
Растут деревья, птицы кличут Бога.
 
 
Зачем ты здесь, кто смотрит эти сны,
В туннелях сердца пробираясь длинных,
И просит жизни в душный век войны
Среди забот и тропок муравьиных?
 
 
Пока не переполнилось Число,
Моей землёй на это время стала
Земля людей, и значит, повезло
Среди ночей толкать её кружало.
 
 
Ещё мне нравится смотреть туда,
Откуда нет возврата, где не тесно.
Там только ветер, светлая вода,
Там я один, бродяга бестелесный.
 

Красота

 
 Есть красота в том, что не знаешь,
 откуда родом эта Красота,
 и сам ты, вопрошающий, и та
 граница, за которой таешь
 в безмолвии об этой Красоте.
 Учитель говорит о Пустоте.
 За сетью образов и фраз
 та Красота присутствует сейчас,
 предвечная, в любом из вас.
 Загадочно устройство глаз:
 сквозь ложь телесного креста
 блистает эта Красота.
 

Сирота

 
 Бывают дни ненужности моей,
 И, отстранясь, гляжу холодным оком
 На череду отцов и матерей,
 Назначенных душе незримым роком.
 
 
 И эта очередь, как бусин ряд,
 Нанизанная на мои желанья,
 Дарила жизни мне стократ —
 Бесплатный пепел обладанья.
 
 
 Ты ешь, быть может, миллионы лет —
 Всё время голоден; убьёшь, не убивая;
 Спасаешь, но освобождённых нет;
 Умрёшь, о смерти ничего не зная.
 
 
 Живёшь, ни разу не родившись тут.
 В провалах памяти и сновидений
 Отцы и матери тебя зовут
 Искать загадку светотени.
 
 
 И не откроют истины уста,
 От ужаса оберегая детство,
 Что человек – извечный сирота,
 Лишённый на земле наследства.
 

Притяжение

 
До свидания, до касания
Бледно-розовых губ твоих.
Нет изысканней наказания —
Только помнить, не видя их.
 
 
Ты, сплетающий паутину
Золотых грядущих утрат,
Разве не разгадал причину,
Для чего был посажен сад?
 
 
Для чего был кумир поставлен
На семи холмах и ветрах,
Для чего этот мир проявлен
С отражением в двух сердцах?
 
 
Ради тонкого притяжения,
Что любовью ещё зовут,
Звёзд, поверивших в отражения,
Что на этой земле живут.
 

Кто бы мы ни были

 
Кто бы мы ни были, для чего
этот как будто бы дом, эта птица,
знанье того, как бежит эта кровь
в тайных пределах своих берегов,
строя дворцы, разрушая темницы,
высвобождая движеньем любовь?
 
 
Кто бы мы ни были, только слова
делают эту вселенную зрячей:
каменщик, камень, внутренний сон.
И мало любви потому, что трава
вытоптана сапогами удачи.
А я – это ты, а ты – это он.
 
 
Кто бы мы ни были, нас никогда
не было, да и не будет в помине.
Но трепетно знаю, кто – вновь и вновь —
играет в игрушечные поезда
и ловит губами полночный иней,
высвобождая любовью Любовь.
 

Камни и боги

 
Камни, люди и боги —
Их связует одна
Красота аналогии
И подобие сна.
 
 
Но драконам и девам
Буриданов устав:
Всякий хочет быть первым,
Прочих смерти предав.
 
 
И хотя сновидение —
Мироздания суть,
Бьются смертные тени,
Ходят грудью на грудь.
 
 
Но и в царстве дремучем
Есть надежда: найдём
Ясный Свет и обучим
Тех, кто будет потом
 
 
Выкорчёвывать дыбы
Из сознаний своих,
Дабы светлые нимбы
Осияли у них.
 

Золотой орех

 
Если все вещи просты,
Что искажает их вид?
Ненависть? Мы или ты?
Пусть пустота говорит.
 
 
Эти «законы» земли —
Зрение выпитых чаш,
Воображение тли,
Коллективный мираж.
 
 
Лишь остановишь бег,
Слышишь ребёнка смех.
Пуст золотой орех.
Яблоко падает вверх.
 

Дни осени

 
Дни осени – как с позолотой
Сухие амфоры в ряду.
Потрескались века, и кто-то
Сметает черепки в саду.
 
 
Средневековье с Возрожденьем
Переплелись, как виноград,
И те же блики, те же тени —
Как сто веков тому назад.
 
 
Так сто веков потом вперёд
Наполнят амфоры полынью,
Нездешним мёдом чей-то рот
И сердце силою и синью.
 
 
Мелькают спицы колеса.
Тускнеют люди, как монисто.
Есть в увядании краса,
Сказал поэт, но то – о листьях.
 
 
А в созревании людей
Должно быть тонкое свеченье,
Как в истончении свечей,
Прозрачность ликов и очей
И венценосное успенье…
 
 
Но сто веков тому назад
Или вперёд – ничто для взора,
Вас будет ждать привычный сад
И повторение повтора.