Со своим желание читать что-то мистическое, но происходящее на территории клюквенной и посконной Руси-матушки, открыла портал в Ад: оказалось, что всякого попаданства в альтернативную империю несть числа. Наибольшей популярностью пользуется отлично подходящий для эстетики стим-панка декадансный fin de siècle, изредка писатели забредают на территорию эпохи дворцовых переворотов, несмотря на шпаги, гардемаринов и павловские эскапады, робы, мушки и барочные фасады "бабьего века" охотнее сочетаются с ромфантом. Ещё развлекательная литература не терпит краткости, что, конечно, в какой-то момент начинает угнетать, особенно, если сюжетные линии не блещут разнообразием.
Типологически этот роман вполне вписывается в творения про попаданцев мужские классические: герой, волей трагической случайности занесенный в альтернативную магическую реальность, непременно член какого-нибудь чрезвычайно уполномоченного подразделения с прорвой скрытых талантов. Юный возраст героя и не совсем человеческое происхождение изначально тоже не могут удивить, именно с такими вводными уже было прочитано мной несколько циклов. Даже самоповтору не удивлюсь, поскольку, заглянув на страницу автора, обнаружила некоторое количество книг с очень характерными названиями. В общем, дело Бешеного растёт и процветает.
По сюжету то ли колдун, то ли оборотень, то ли чернокнижник, хрен его поймет, отвлечен от праведного отдыха явлением бывшего шефа с просьбой помочь в сложившейся ситуации. Естественно, никто кроме нашего бравого ветерана исправить неисправимое не мог бы. Честно говоря, очень переживаю за того дядечку и страну, поскольку главный герой оказывается в теле петербургского недоросля, а тело - в этом самом Петербурге десятых годов, да ещё и в центре драки. Вернее избиения. Жертвы меняются местами, позже все разгоняются наставником, а герой, изучив свой паспорт, плетётся домой. Все дальнейшее повествование - это драки. Драки с гимназистами, драки с чудищами, драки с шпаной, нанятой гимназистами, с урками, к которым побежала побитая шпана. Изредка, в картинку стритфайтера вмешивается сказочный канон: сиротство и одиночество (вопросов к изменениям характера и внешности нет); волшебные помощники (волшебные в глобальном смысле, одаривающие ценным в данный момент предметом) чуть ли не с момента знакомства принимают авторитет героя, а будь одноклассники, ставшие товарищами, описаны как-то иначе, я бы удивилась, куда без шута и куда без доброго увальня? Нашлось место и неуместным (простите) романтическим отношениям. Приятно, правда, что герой не лезет под юбку всем окрестным подавальщицам, а сам становится практически жертвой краткого интереса девицы, метившей в бестужевки. На этом фоне исторический Петербург - хотя не совсем точный в силу альтернативности, что местами отмечает герой - выглядит даже странно. Да, у нас не просто мордобой в условной дореволюционной столице, у нас тут какой-то обоснуй с улицами, воспоминаниями о церквях, чье место заняли наземные вестибюли метро, Апраксин двор, давший название следующую роману, Покровская больница (Виндельбандт ужасен), линии, Дворцовые... Даже неожиданно.
Ну а чего, я дальше читать буду, переживаю же за дядечку на лэнд крузере, как он там со своими биг бада бумом один на один!
