Глава 1

– Йотунова… мать, – пробормотал я и еще чуть тише добавил себе под нос. – Ну и бардак…

– Мы здесь немного прибрались. – Хроки опустил свечу на стол. – Но все равно…

Все равно бардак. И дело не в том, что мои товарищи плохо позаботились об опустевшем жилище тэна Олафа. Нет, они честно вымели всю пыль – но много ли в этом толку, когда сами доски пола уже давно начали крошиться от старости и превращаться во влажную сероватую труху? Наверное, когда-то это здание без труда могло вместить хоть сотню пирующих воинов, но те времена давно прошли. Две трети столов, вероятнее всего, сожгли или вовсе выбросили гнить на улицу, а внутрь поставили пару ткацких станков и какие-то бочками с сундуками. А теперь сердце Фолькьерка и вовсе опустело без Олафа Кольбьернсена и его хирда. Из всех уцелел только Хроки. И я – если можно считать меня полноправным хирдманном. Теперь тут с лихвой хватило бы места всем обитателям Фолькьерка, включая стариков, женщин, детей и даже трэллов – конечно, если все они вышли меня встречать.

– Йотуновы кости, – вздохнул Хроки. – Длинный дом превратили в склад. Олафу Кольбьернсену стыдно за нас в Чертогах Всеотца. Я бы вышвырнул все это наружу, но я же не тэн…

Длинный дом? Я поднял со стола свечу и подошел ближе к стене. Тусклое пламя осветило огромную медвежью шкуру и висевший на ней щит.

– Говорят, этот щит принадлежал страшному берсерку, – сказал Хроки. – Тэн Олаф убил его в поединке, когда ему было всего девятнадцать зим.

Похоже, центральная постройка Фолькьерка служила не только для пиршеств, но и была чем-то вроде зала боевой славы местных правителей. Я прошелся вдоль стены, разглядывая охотничьи и боевые трофеи тэна Олафа и его предков. В основном щиты и головы зверей, но попадались и мечи с топорами. Правда, они выглядели скорее дряхлыми музейными экспонатами, чем оружием. Времена, когда в Фолькьерк возвращались с богатой добычей и рассказами о славных подвигах, давно прошли. Но это уж точно не повод делать из Длинного дома склад с барахлом!

– Кто притащил это сюда? – поинтересовался я.

– Я… я велела.

Кучка людей, столпившихся за спинами моих спутников, зашевелилась, и вперед вышла женщина в длинном сером платье. Уже немолодая – когда-то светлые волосы давно поседели, но спина осталась прямой, как в молодости. Ростом женщина была, пожалуй, даже чуть выше Айны и немногим уступала мне самому. А ее лицо…

– Астрид Хрутдоттир, – прошептал Хроки. – Это мать Сигурда. Она уже знает.

Дальше я вполне мог догадаться и сам. Если уж Рагнар отдал Фолькьерк мне, у тэна Олафа наверняка не осталось ни детей, ни братьев, ни жены. Ни, похоже, даже матери – в его отсутствие всем здесь заправляла мать одного из хирдманнов.

– Почему, Астрид? – спросил я. – Разве сундукам и пряже место в доме воинов?

Она наверняка еще не знала, что я пришел в Фолькьерк, чтобы занять место покойного тэна – ее лицо тут же накрыла тень хмурого недовольства. Но едва ли мудрая женщина могла не понять, что я имею право спрашивать – раз уж сам Хроки Гриматерсон не вышвырнул меня вон.

– Здесь больше не осталось воинов, – ответила она. – Если мужчины не могут защитить наше добро от жадных рук трэллов, пусть это сделают хотя бы стены и замки Длинного дома.

Так, понятно. Все взрослые воины Фолькьерка ушли к берегам Империи вместе с тэном Олафом, а женщины, старики и юнцы не смогли приструнить распоясавшихся в отсутствие хозяина рабов. И те понемногу начали тащить все, что плохо лежит.

– Трэллов сюда, – приказал я. – Всех.

Сначала никто не сдвинулся с места, но сообразительный Хроки быстро подскочил к Астрид, шепнул что-то ей на ухо, и обитатели Фолькьерка тут же начали расходиться.

– Это новый тэн?.. – прошелестел за спиной девичий голос.

Я обернулся, и встретился взглядом с невысокой темноволосой девушкой. Она тут же ойкнула, спряталась за спину Астрид, а потом и вовсе выбежала вон. Похоже, к моему появлению здесь никто не готовился – да и едва ли сам Хроки так уж верил, что я смогу каким-то чудом уцелеть и спастись из морских волн.

И из медвежьей хватки сэконунга Рерика, которого мой товарищ сейчас буквально сверлил непонимающим и недобрым взглядом. Похоже, мне еще многое предстоит объяснить… И выслушать. Хорошо хотя бы что Хроки и Айна – невеста его побратима – давно знают друг друга. Пожалуй, только им двоим я и могу доверять в полной мере. Так себе хирд – особенно когда понимаешь, что весь Фолькьерк видел тебя… как по-местному будет «в гробу в белых тапках»? Так что любовь подданных еще придется завоевать. Но для начала сойдет и уважение. Или хотя бы страх.

Когда я вышел наружу, трэллы уже собрались. Именно собрались, а не пришли по моему зову – вид у них был такой, будто хозяева здесь они, а вовсе не явившийся неведомо откуда чужак, по какому-то недоразумению именующий себя тэном. Особенно среди них выделялся один. Молодой – лет двадцать пять от силы – светловолосый, как и большинство скандов, рослый и плечистый, но похожий скорее на пахаря, чем на воина. Слишком рыхлый – похоже, за столом он проводил куда больше времени, чем за работой. Даже одет парень был получше других, а на поясе носил богато украшенный нож. Который едва ли ему принадлежал.

Хакон Поросенок

Трэлл 4 уровня

Сила:8

Телосложение: 12

Подвижность: 4

Восприятие: 5

Воля: 2

«Познание скрытого» выдало мне еще и прозвище. Поросенок – да, оно ему вполне подходило – чуть вздернутый нос Хакона действительно чем-то напоминал пятачок. Впрочем, среди прочих трэллов он явно ощущал себя не свиньей, а по меньшей мере волком – вид у него был самый что ни на есть наглый. И вызывающий.

– Откуда ты взял этот нож? – спросил я, указав на его пояс. Из хорошей кожи, широкий и с блестящей серебром пряжкой – тоже явно краденый. – Не думал, что Фолькьерк настолько богат.

– Где взял, там уж нет. – Хакон уперся руками в мясистые бока. – А кто ты сам такой, чтобы спрашивать?

Ну, приехали. Когда-то давно – года за три до того, как я ушел на вольные хлеба и стал писать книги – мне приходилось руководить небольшим коллективом. И я никогда не сомневался, что найти подход можно к любому. Особенно если не жалеть нервы и время – но именно его-то у меня и не было. Поставить на место зарвавшегося трэлла требовалось жестко и, что характерно, незамедлительно. И явно ожидавшая от меня волевого решения публика не собиралась ждать, пока я проведу с Поросенком душеспасительную беседу на тему «воровать – плохо». Суровый север требовал суровых мер. Конечно, можно взять секиру или просто приказать Хроки посадить наглеца под замок, но…

Не помню, когда я дрался в последний раз. То ли на первых курсах универа, на одной из бесчисленных студенческих попоек, то ли еще в школе, когда отец чуть ли не насильно запихал меня в секцию бокса. Не могу сказать, что я полюбил или по-настоящему научился лупить людей по лицу, но кое-что старенький тренер вбил в нас крепко. Тело Антора, явно не привыкшее к собранной классической стойке, отреагировало с легким удивлением, но послушно рванулось вперед, выбрасывая сжатую в кулак руку. Самый простой и быстрый удар – левый прямой. Именно его новичков учат бить первым, и именно от него есть чуть ли не десяток способов защиты.

Но трэлл, похоже, не знал ни одного. Светловолосая голова дернулась назад, и на губы и подбородок тут же хлынула кровь из разбитого носа. Поросенок размахнулся в ответ – и мне бы здорово прилетело, останься я там, куда он целился. Силы у него было предостаточно, но Подвижности и умения – никаких. Удар, запросто способный выбить половину зубов, но неуклюжий и до смешного предсказуемый, я увидел даже до того, как в меня полетел тяжелый кулак. Дальше тело работало уже само, доставая из недр мышечной памяти забытые движения. Нырок на полусогнутых ногах, уход влево, серия. Три удара – встречный правый в «солнышко», боковой в скулу и финальный. Апперкот вышел на славу. Снизу в челюсть, с разворотом скрученного пружиной тела – как по учебнику. Поросенок звонко клацнул зубами и повалился на землю. Вряд ли я серьезного его покалечил – здоровья у непися с аж двенадцатью Телосложения должно быть примерно как у небольшого броневика – но воспитательная работа явно прошла успешно.

– Не тебе спрашивать меня, кто я такой, свинья. – Я рывком стащил с жалобно скулящего Поросенка краденый пояс с ножнами, выпрямился и развернулся к притихшим трэллам. – А если кто-нибудь еще раз попробует стащить хоть горсть зерна – повешу.