© Петраков В. В., 2022

© «Издание книг ком», препресс, 2022

Мои переправы
Документальная повесть

Алексей Митрофанович Галушко 30.03.1924 г.р.

Судьба солдата-сапёра, который не сделал ошибки

1945 г.

1948 г.

Детство, юность

Я родился в селе Лизогубовке Унечского района нынешней Брянской области, в семье крестьянина-середняка. Отец Митрофан Анисович 1896 года рождения. Мать Сенклета Степановна родилась в 1894 году. Детей в семье было шестеро, но два моих брата умерли. Родители работали в колхозе «Сознание», где за рабский труд почти ничего не платили. Разве можно считать оплатой 200 граммов зерна за целый день работы от зари до зари. До коллективизации в 1928 году у нас была лошадь, корова, разная живность. Мы работали на себя и жили гораздо лучше. Пять-шесть лет НЭПа дали деревне приличный уровень жизни, свободу, предпринимательство. Крестьяне обулись в сапоги и ботинки, стала доступна шерстяная и суконная одежда.

Власть в это время стала проводить коллективизацию и «раскулачивание». Невиданное бедствие – у крестьян стали отбирать их собственность и рушить вековые устои. Мужики ходили понурые, угрюмые, а женщины плакали и причитали, как по покойнику. Особенно когда повели из дворов наших животных: лошадей, коров, овец и свиней в колхозное стадо. Вся Лизогубовка причитала, ревела, ржала, мычала, блеяла и хрюкала. Забрали и наши земельные наделы. Оставили на семью только 25 приусадебных соток. Буквально за всё надо было платить налоги. Только на кур налога не было, но надо было обязательно сдать сотню яиц в потребкооперацию. Много было рабского труда в колхозе, но жили мы впроголодь, раздетые и разутые.

Особенно трудно было переносить весенний период: хлеба ни крохи, картошки после посева огорода – ни единой! В пищу годилось всё: почки деревьев и кустарников, молодые листья липы, крапива, лебеда, листья одуванчиков, затем щавель – это уже деликатес!

Все эти годы, вплоть до начала войны, сопровождались постоянным недоеданием, а в отдельные периоды и голодом. Однако в колхозе выращивались и собирались неплохие урожаи зерновых, картофеля, имелась молочная и свиноводческая фермы, овцы. Ещё колхозу достались от помещика два больших яблоневых сада. Безусловно, такое многоотраслевое хозяйство было доходным. Колхоз по всем обязательствам своевременно рассчитывался с государством, оплачивал поступающую сельхозтехнику, инвентарь, услуги машинно-тракторных станций (МТС). Почему в богатом колхозе «Сознание» работающие в нём колхозники жили в нищете и вечно голодные?

Во время уборочной страды и до самой зимы приезжали из различных властных структур уполномоченные. Они осматривали кладовые, не обмолоченные скирды снопов, и настойчиво требовали поставок сельхозпродуктов сверх норм и обязательств. Правление колхоза и председатель были вынуждены уступать такому давлению Власти под ропот недовольства бесправных колхозников. Собранный урожай отправлялся государству, а на трудодни нечего было дать колхознику.

Лето 1933 года сложилось очень неблагоприятное, шли непрерывные дожди, погиб урожай зерновых и картофеля. Лето провели на подножном корме, очень выручали грибы, а как прожить зиму? Назревал голод.

И тут пришла «спасительница», народная Советская власть. Руководство на самом верху нашло выход – переселение крестьян на Украину. Наша семья, среди 30 семей из Лизогубовки, тоже переселилась. Власти обманули крестьян-переселенцев, показав нашему представителю «потёмкинское» образцовое село и хорошие условия жизни там. Однако привезли переселенцев совсем в другое место и условия. Власти спасали не нас. Просто руководству надо было заполнить вымершие, безлюдные сёла Украины после страшного голода 1932 года. Власть этот голод сама и спровоцировала, отправив всё собранное зерно в Германию. Не знаю, кто меня научил, но по просьбе мужиков я пел им частушку:

 
Украина моя хлебородная
Хлеб весь немцам отдала,
А сама голодная.
 

Съели всю живность, не редки были и случаи людоедства на Украине. Переселенцы промучились, поголодали несколько лет и вернулись опять в Лизогубовку. В моей памяти ничего хорошего о жизни в селе Александровка, на Украине, не осталось. Там мне ещё пришлось переболеть малярией.

Постоянные нехватки во всём, особенно тяжко было с одеждой, бельём. На посевы льна и конопли, из которых мы делали себе домотканую одежду, земли уже не было. В магазинах хлопчатобумажной ткани и швейных изделий завозилось мизерное количество, да и приобрести их колхозникам было не за что. Денег никаких за трудодни не платили. Я считал за счастье, если на лето удавалось приобрести трусы и майку. За покупками ткани и галош моя старшая сестра ездила в Москву, где выстаивала огромные очереди. Однажды мне, подростку, на лето купили майку большого размера, а трусов не досталось. Я застёгивал низ майки булавкой между ног, обвязывался пояском и так проходил всё лето до полного износа майки. Ходили мы все босоногими от Благовещения до Покрова дня. Это с 7 апреля до 14 октября, а в холодное время обували лапти.

В школу я ходил в изношенных солдатских галифе со сплошными заплатками. Наш зять Миша учился в военном училище связи и прислал мне двое таких штанов, конечно списанных по непригодности. Они очень «гармонировали» с моими лаптями и вызывали насмешки. Позже, через шибко грамотных односельчан, мне стало известно, что был такой генерал во Франции – Галифе, который заказал изготовление подобных штанов.

Власти обещали народу, что благодаря колхозному строю и «мудрому» руководству партии большевиков-коммунистов «будем жить хорошо и богато», надо только потерпеть. Терпели долго и много работали, но «счастливое будущее» так и не наступило. Однако какие-то проблески культуры стали проникать и в село. В доме помещика Горового была открыта начальная школа. В школе, в зимнее время, работали курсы «ликбеза». А в конюшне того же помещика открыли «Народный дом» – очаг культуры.

Однажды по селу разлетелась странная весть – в «нардоме» будут показывать кино! Кино было немое, американское, приключенческое. Царские фильмы по политическим соображениям показывать было нельзя, а советских картин ещё не было. Фильм «Броненосец Потёмкин» привезли в Лизогубовку только года через три. Какое потрясение испытали зрители – это невозможно передать. Билет стоил немало, целый рубль, сколько и килограмм серого хлеба. Мы, мальчишки, пробирались в зал через подкоп, и нас особо не гоняли. В тридцатые годы кино стали привозить чаще. Позже появилось ещё большее чудо – звуковое кино. Фильмы «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» демонстрировали на открытой площадке у клуба. Показ фильмов оплатил колхоз, и все жители смогли их бесплатно посмотреть.

Крестьяне-колхозники, полуголодные, в тряпье и лаптях, видели в кино живых вождей Ленина и Сталина, которым простодушно верили. Видели на экране, что Ленин и Сталин также едят картошку в мундирах. Простые, доверчивые люди верили – на экране не артисты, а настоящие вожди, «творцы народного счастья». Надеялись – потерпим, дождёмся сытой жизни, придёт конец буржуям всего мира.

После финской войны я закончил семь классов и думал о будущей профессии. Был влюблён в железную дорогу, мне очень нравился паровоз «ФД» (Феликс Дзержинский). Даже выходил за Унечу на магистраль и смотрел на эти паровозы «ФД». Паровозы того времени вызывали гордость и считались лучшими в мире. Это «СО» – Серго Орджоникидзе, «СУ» – Сормовский усиленный, «ИС» – Иосиф Сталин. И форма железнодорожная меня очень привлекала, ведь ходили мы в лаптях, да в латанной домотканой одежде. Знал ещё, что железнодорожники могли бесплатно поехать в отпуск в любое место страны.

С целью стать железнодорожником я поступил в Брянский железнодорожный техникум на отделение «паровозное» хозяйство. Выбрал профессию техник-механик паровозного хозяйства. С большой радостью я проучился два месяца, но вышло постановление Правительства о платном обучении (1940 г.). Пошло массовое отчисление, преимущественно сельских ребят, тех, кто не мог платить за учёбу. Забрал и я свои документы, ведь мои родители ничем мне помочь не могли.

Но я не хотел отказываться от своей мечты. Поехал в Унечу, где поступил в железнодорожное ремесленное училище по специальности слесаря по ремонту паровозов. Проучился до декабря, но было объявлено постановление Правительства о создании ремесленных и железнодорожных училищ с двухгодичным обучением. Учащиеся должны быть не старше 16 лет. По этой формальной причине (был на несколько месяцев старше), я с другими учащимися был опять отчислен.

Пошёл в райком комсомола, получил их рекомендацию и завербовался по оргнабору рабочей силы в город Новочеркасск Ростовской области в 11-ю строительную контору «Севкавтяжстроя». Там начиналось строительство большого алюминиевого завода, очень нужного авиастроительной промышленности. Мы приехали в Новочеркасск в декабре 1940 года. Стройка шла ускоренными темпами, напряжёнными усилиями многих тысяч рабочих. Преобладал тяжёлый физический труд.