Во втором и третьем чтении закон предполагалось принимать 2 августа. И накануне Максим пошел в книжный магазин. Купил два портрета президента Путина. По двести пятьдесят рублей каждый, дико дорого.
А 2-го утром несколько нацболов, переодетых в форму спасателей МЧС, подошли к зданию Министерства здравоохранения.
– Учения МЧС! Пожарная тревога, – вежливо сказал Максим охранникам на входе и улыбнулся. – Всем сотрудникам надлежит собраться во дворе и расписаться в ведомости.
С этими словами он решительно направился внутрь здания, и охранники его не задержали. Остальные переодетые нацболы шагали следом. Они поднялись на пару этажей, зашли в кабинет, окна которого выходили на улицу так, чтобы удобно было снимать заранее предупрежденным журналистам, и Максим опять вежливо сказал работавшим в кабинете женщинам:
– Учения МЧС! Не беспокойтесь. Отрабатываем пожарную эвакуацию. Вам надо только спуститься во двор, расписаться в ведомости, и все. Простите за беспокойство.
Женщины засобирались, потянулись к выходу. Одна забыла сумочку, и Максим окликнул ее:
– Гражданочка, сумочку свою не забывайте, а то, знаете, мало ли что…
Женщина улыбнулась. Вернулась за сумочкой. Улыбнулась снова. Ей, похоже, нравился этот поджарый мужчина в форме МЧС.
Когда служащие вышли, Максим с товарищами забаррикадировали двери и распахнули окна.
– Здание захвачено! – прокричал Максим на улицу, и в ответ на его крики защелкали внизу затворы фотокамер и полыхнули фотовспышки. – Мы протестуем против преступной монетизации льгот.
Пока Максим говорил это, один из его товарищей вытащил из папки один из портретов Путина и выбросил его в окно. На стене кабинета, конечно, висели портреты Путина, но нацболы нарочно решили выкидывать свои портреты, а не министерские, чтобы нельзя было обвинить их в порче государственного имущества, то бишь портретов, записанных на баланс министерства.