– Почему сгорели? – переспросил Илья, уплетая блин.
– Потому что здесь был колхоз, племенное стадо, тысяча голов…
– Тише, тише! – подпевала старуха, как будто слова старика были солдатской песней, а старуха исполняла в ней партию дишканта.
– Молодежь работала, на эмтээсе, на ферме, – вел старик свою партию, «эмтээсом» называя машинно-тракторную станцию. – А теперь…
– Тише, тише!
– А теперь три старухи скособоченные и молодежи никого.
– А у вас есть дети? – вклинился в разговор Илья, как в многоголосой песне второй голос вклинивается в партию первого голоса.
– И сынок, и дочка. – Тут уж началась партия старухи, и она от печки завела свое печально и просто. – Дочка, слава те господи, вышла замуж в Липецке за хорошего мужчину, вроде не пьет. А сынок армию отслужил, так теперь в тюрьме, выйдет через полгода, так надо его устроить…
– Куда ты его устроишь, мать?
– Надо устроить. Кабы опять не сел…