Полковник

Заканчивался август 1937 года. Ночь. На стене монотонно отстукивает время «Король Парижа», ходики прошлого века. Напротив, висит портрет Иосифа Сталина. В квартире никого, кроме самого хозяина. Мужчина лежит на кровати, натянув до пупка тонкое одеяло и неторопливо потягивает папиросу. Левой рукой сминает пустую пачку «Казбека» и бросает на тумбочку. Она, перевернувшись несколько раз в воздухе, падает в аккурат возле полной пепельницы. Смакуя, он втягивает табачный дым и размышляет….

…живу один. Жены нет. Пока нет! Не потому, что не люблю женский пол, а потому, что строю карьеру. Чем выше я поднимаюсь по карьерной лестнице, тем больше вокруг меня крутится красивых женщин. И я, без зазрения совести, пользуюсь их услугами, – пошло усмехнулся, – и только похоти ради. А чего собственно, взять, с этих шкур….

Мужчина затушил папиросу, о край пепельницы. Встал. Открыл окно. Свежий ночной ветерок ворвался в прокуренную «Казбеком» квартиру. Из графина налил в стакан воды. Большими глотками опустошил его. Поставил стакан на прежнее место. И с задумчивым видом, вернулся в постель.

…а начинал-то свой путь с грабителя-революционера! Теперь же служу в НКВД, и не просто служу! А дослужился до чина полковника! Не-е! Подельники не помогали. Мозгами они не вышли! Это я им помогал. Но по-прежнему стараюсь держаться в стороне от корешей. Скляр, бывший заводила и вожак банды, был мною пристроен на тёплое местечко. А лысый, на проходной сидит. Как раз по его умственному развитию! А что? Работёнка не пыльная. Сиди да записывай – кто пришёл, кто ушёл….

Полковник сел. Поправил рукой свои рыжие волосы, но в темноте они выглядели, как и всё остальное – серо-чёрными. Потянулся было к тумбочке, но отдёрнул руку. На секунду задумался, махнул рукой и взял, с прикроватной тумбы, непочатую пачку «Беломорканала». Надорвал. Стукнул ею о ладонь, пара папирос выскочила. Он вытащил одну и бросил пачку обратно. Покрутил между пальцами, разминая табак. Прикурил. Лёг на пуховую подушку, неторопливо затягиваясь и глядя в чёрный потолок. Мысли плавно потекли дальше.

…главное, вовремя оказаться в нужном месте и сделать верный выбор. Что-что, а это я умею! Да и плевать хотел на своих бывших подельников, с высокой горки! Не о них сейчас речь….

Его мучил вопрос… Точнее, он размышлял, над весьма прибыльным предложением делегации китайских товарищей, на вчерашней деловой встрече.

…просьба-то простая оказалась, но в первую секунду показалась невыполнимой. Они просили найти человека, по имени Пиньинь. Знали только имя и что прячется в СССР. Время, на которое затянутся поиски, не имело значения. Но, как и положено просили, чем быстрее, тем лучше. Деньги предложили очень солидные! И будучи не глупым человеком, прежде чем браться за такое серьёзное дело, нужно было всё очень хорошо взвесить. Свои силы, возможности, и естественно, оценить, не дай бог, последствия….

Хозяин квартиры встал с кровати. Прошёлся по богато обставленной спальне. Думки в голове кипели. Остановился на мгновение и быстрым шагом прошёл на кухню. Где закипятил чайник. Всё равно не спалось. Поставил стакан в подстаканник. Насыпал пару ложек чая и залил кипятком. Щипцами отколол пару небольших кусочков сахара, бросил их в стакан, размешал серебряной ложечкой и вышел через зал на балкон. Сел в кресло-качалку и отхлебнул глоток горячего, крепкого и ароматного чая, глядя на ночную Москву, ни на секунду, не отвлекаясь от своих мыслей.

…сомнения были. Но китайцы, сами, не понимая того, решили проблему. Оказалось, что этот самый Пиньинь, знаком с русским собирателем приёмов – Николаем Ощепкиным. И является, одним из лучших в мире бойцов! И вот оно! Вот же! К бабкам не ходить! Конечно же, это был Михаил Сибиряк! Он и никто другой…

Полковник расплылся в довольной улыбке, в глазах вспыхнул не добрый огонёк. Отхлебнул чай. Потянулся за папиросой, но той, как назло, в пепельнице не оказалось. Махнул рукой, вместо неё, взял из хрустальной чашечки конфету и, с довольной миной, опять откинулся на спинку кресла-качалки.

…Этот Михаил Сибиряк, конечно, крепкий орешек. Но главное, что я, не подал виду о том, что знаю, о ком идёт речь. Зачем же отказываться от жирного пирога, когда тот сам плывёт тебе прямо в руки! Теперь требовалось провернуть всё так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Но именно в этом месте и была загвоздка! Получалось, что разыскивали, братья китайцы, нашего Сибиряка, за разглашение какой-то их, китайской, тайны. Какой, конечно же, они не сказали. Зато у меня, появилась прекрасная возможность, поквитаться с ним лично! И, эта мысль, пришла весьма вовремя! Видите ли, он не подошёл ему…

– Рожей не вышел…. Сука! – выругался полковник и отхлебнул из стакана. – Ну, ничего…. Всё будет так, как я решу!

…Деньги, попросил вперёд. Завтра, доставят в полном объёме. Это правильно! – похвалил он сам себя, – Теперь, мой ход. Но делать-то, я ничего не буду. Поскольку знаю, где найти Сибиряка. Единственное, что китайцы должны знать, что задействованы большие силы, по всей территории СССР, для поиска нужного им человека. Остальное, дело техники. Как только оговорённая сумма окажется у него в руках, нужно будет слить место нахождения Сибиряка…

Лицо полковника тронула желчная улыбка. Решение проблемы готово!

…И отправить их в тайгу, на границу с Китаем. Там построили, или строят, какой-то тренировочный лагерь. Документы секретные. И он сам, точно не знает, что и где, случайно заметил у генерала на столе. Пусть себе там ищут, сколько хотят! А он, тем временем, пригласит для беседы Михаила Сибиряка. Естественно, не сам лично, а через дотошного следователя. На эту роль… на эту роль… подойдёт… капитан Симонян, Кондратюк или Мазур… Не-е! Нет, нет, нет! И ещё раз нет! – полковник надолго задумался, – Эти, больше выслуживаются и выбивают признания кулаками…. Здесь, не тот случай! – почесал затылок, хитро прищурившись, – Нужен человек, бескорыстный и беззаветно преданный идеалам коммунистической партии и при этом, не сильно дотошно копающийся в мелочах. Кто? Кто… Кто… А если, Филиппов…. Вот! Капитан Филиппов, именно, под это описание и подходит! Капитан Филиппов…. Он, то, что нужно…

Полковник расслабился. Вытянул ноги. По телу быстрее побежала кровь. Отхлебнул чай. Он сидел в кресле и светился от собственной гениальности.

…а если, китайским товарищам, что-то не понравиться, всегда можно сослаться на засекреченность объекта или смену жительства Сибиряка. А поиски, вновь продолжить. И ни хрена страшного! Да в конце концов, можно и их самих, арестовать как шпионов…

– А, эта идея, мне по душе! Арестовать, как шпионов! – произнёс он вслух, – Только, нужно хорошенько всё обмозговать. Но! Не сейчас. Что-то спать захотелось….

Полковник громко зевнул. Поёжился. План выстроен. Всё разложено по полочкам. Можно отправиться и на боковую.

Он вернулся на кухню. Помыл стакан и поставил его на полку. Ещё раз громко зевнул. Чувствуя, как наступает спокойствие. Тревога и нервное напряжение дня и бессонной ночи отступили. Тело ломило от усталости. Веки налились свинцом и глаза сами стали закрываться.

– Вот теперь, можно и поспать…

Рыжий полковник зашёл в спальню. Сладко потянулся. Проверил, заведён ли будильник. Спать оставалось ещё три часа.

– Хорошо… Очень хорошо… – убедившись, что заведён, пробурчал себе под нос и сел на кровать. – Теперь спать… спать… спать…

Он хотел ещё выкурить одну папироску, но передумал. Лёг в остывшую постель. Поёжился. Укрылся лёгким одеялом, под которым свернулся «калачиком», как в детстве, и крепко заснул.

Тамбовская губерния

Лето 1917 года.

Июль выдался тёплым, даже вполне можно сказать жарким для этих широт. Яркое солнце заливает всю округу. Сладко пахнет хвоей и ягодами. Пролётка катит по извилистой грунтовой дороге, серой лентой, прорезавшей густую лесную чащу. Голубое небо. Яркое солнце. У пассажиров прекрасное настроение. Только извозчик, с хмурым взглядом, то и дело, подгоняет лошадей, нарушая своим недовольным басом мирскую благодать.

– А ну, пошли родимые! Живей пошли! – и подстегнул лошадей.

– Никодим, не гони лошадей! – просит мужчина средних лет в шляпе, с аккуратно ухоженной бородкой, глядя на десятилетнего сына, сидящего напротив и тренировавшего удары кулачного боя, бокса, – Мы, никуда не спешим!

– Как изволите, – угрюмо отвечает Никодим, пожилой мужчина в преклонных годах, с загорелым и обветренным лицом, тревожно озираясь по сторонам, – Только я вам, барин, вот что скажу. Мужики поговаривают, что места здесь ноне лихие. Надобно скоренько их проскочить.

– Мужики, говоришь, поговаривают…

– И, не от единого ужо слышал.

– Делай как знаешь, только лошадей по чём зря не мучай! – согласно кивнул головой барин. – Животинка, тоже Божья тварь. Жалко.

– Я аккуратно, Сергей Петрович! Вы же меня знаете. Я скотинку, и другую какую Божью тварь, никогда попросту не обижу.

– За то тебя и уважаю.

– Благодарствую.

Сергей Петрович кивнул головой, посмотрел на спящую и прекрасную, во всех смыслах, свою жену и нагнулся к сыну. Отец поставил перед ним раскрытые ладошки.

– Бей! Сильнее бей! Ещё! – он пристально смотрел на сына, придирчиво проверяя постановку рук и удара, – Приедем на завод, обустроим комнату для занятий. И будем вместе боксировать и по утрам, и по вечерам.

Сын, несколько раз, сильно ударил по ладоням отца.

– Молодец Мишка! – похвалил отец сына. – Только, руки держи выше, – Сергей Петрович показал классическую боксёрскую стойку, – вот так. И резче бей! Ещё…. Ещё…. Резче…

– Я понял… отец, – согласно кивнул головой малец, – я же, сижу….

– Запомни сын, в жизни бывает не всегда удобно….

Весна 1907-го

…Весна 1907 года была в разгаре.

Усадьба Прохоровых.

В своей комнате жена Прохорова рожает первенца. В ворота влетает пролётка. Из неё выскакивает взволнованный Сергей Петрович и бежит в дом, с большим букетом полевых цветов. Ему, очень хочется, первому взять в руки своего наследника. А то, что у него родится наследник, он нисколечко не сомневался.

И тут, до его ушей долетает угрожающий, больше похожий на рев бешеного зверя, чем на человеческий, крик. Он резко поворачивает голову. И видит, как около конюшни над конюхом, горой навис в безумном бешенстве, пунцовый от ненависти и злобы, управляющий. Огромные кулачищи взмыли вверх. Ещё секунда и от пожилого человека и мокрого места не останется.

– Ты, скотина такая, чего зеньки выпучил?

– Макар Сидорович… – попытался что-то ответить худощавый и седовласый конюх.

– Что, Макар Сидорович?! – орал управляющий, его лицо исказила гримаса ненависти и злобы, – Я тебе сказал, сколько раз вымыть в конюшне?

– Таки я вымыл…

– Сколько раз! Скотина, я спрашиваю, сколько раз? Живо отвечай!

– Один…. Почистил и вымыл…

– А я, сколько сказал?

– Два… Но ведь, чисто же…. На кой ляд столько, водицы-то изводить в пустую…

Договорить он уже не успел. Огромные кулаки, озверевшего от ярости управляющего, опустились на голову. Конюха, словно кувалдой огрели, несколько раз подряд. В глазах потемнело. И пожилой человек медленно опустился на брусчатку двора.

– Макар! – грозно крикнул молодой барин. – Живо отпусти Захара!

– Ой! Мамочки! – прошептала вышедшая на крик кухарка. – Убивают!

Управляющий замер на месте. Медленно и недовольно, что прервали трёпку, повернул голову с перекошенным от злости лицом.

– У нас, уже был разговор. Не так ли? Я вижу, ты не угомонился? – Сергей Петрович смело шёл навстречу Макару. На его лице не дрогнул ни один мускул.

Громила-управляющий, не разжимая кулаков, шагнул навстречу своему барину. Его глаза горели ненавистью и безумием. По сему виду, было понятно, что он, на этом не остановиться, пока не выплеснет на ком-то всю свою ненависть. И, раз уж не дали оторваться на конюхе, то и барин тоже подойдёт… Не душа человеческая, а лютый демон управлял в ту секунду телом Макара….

– Зря ты это… – тихо произнёс Сергей Петрович.

Макар пёр, как бешенный бык.

Барин перекинул букет из левой руки в правую, и левым крюком, врезал в челюсть Макару. И тут же, пригнулся, сдвинулся в сторону, над головой пролетела огромная ручища управляющего. Сергей Петрович мгновенно переложил цветы в левую руку и правым апперкотом отправил, своего громилу-управляющего, на дворовую брусчатку. Конюх отполз от греха подальше.

– М-м-м… – промычал Макар, уже лёжа на земле.

– Ты, уволен! – громко произнёс барин.

– М-м-м….

Макар Сидорович открыл глаза. Они отчистились от тумана ненависти и злобы. Демон отпустил человека. Управляющий тряхнул головой. Попытался встать на ноги. Но, ничего из этого не получилось, его хорошенько качнуло, и он вновь опустился на землю. Кухарка, с мокрым полотенцем в руках, живо подбежала к пострадавшему конюху.

– Твоё жалование! – молодой барин достал портмоне, извлёк оттуда несколько бумажных купюр и бросил их управляющему. – Я, больше, это терпеть не намерен! Никто и никогда, в моём имении, избивать работающих у меня людей, не будет! Ты понял? Не бу-дет!

– Простите…. Барин… – залепетал Макар, во взгляде которого появилась сожаление о содеянном, – Бес меня оседлал. Я не хотел…. Это всё бес… Будь он проклят! Окаянный….

– Ты, нарушил наш уговор.

– Бес попутал… Всё он, окаянный….

– И не причитай!

Конюх, недоверчиво помотал головой. Он прекрасно понимал, что не вмещайся в сию минуту молодой барин, то управляющий бы его убил. Уже два смертельных случая, на своей памяти, конюх мог припомнить. Но это было, ещё при старом барине, ныне покойном отце Сергея Петровича, Петре Михайловиче Прохорове. Старик знал Макара с самого мальства, и вырастил из него полноценного и грамотного управляющего. Вот только, хворь, стала с годами всё сильнее его одолевать…. Бес рос вместе с мальчишкой…. И, с каждым следующим годом, болезнь прогрессировала…. Пётр Михайлович прикрывал воспитанника как мог, и сын его, тоже пытался это делать. Приступы ярости у Макара становились всё чаще и чаще. Ни один лекарь не брался его лечить. Да и собственно, от чего лечить-то? С виду добрейшей души человек…. Ну, подумаешь, иногда его одолевает не обузданная ярость… Так с кем такого не бывает? Вот именно, что так не бывает! И, Прохоров, мериться с этим больше не хотел.

– Здесь, тебе, месяца на три хватит! – уверенно и строго произнёс молодой барин, пряча обратно портмоне в карман. – Иди с Богом, Макар. От греха подальше.

– Барин…. Не гони… Прости… Бес попутал… – причитал Макар, – Я… обещаю… В церкву поду…. Батюшку просить буду… Пусть изгонит беса…

– Хороша песня, начинай сначала… – пробурчал Сергей Петрович.

– Как же я, один-то… Я, один остался… Вы ж моя семья….

– Хм, – тихо хмыкнул конюх.

За их разговором, внимательно и с тревогой на лицах, смотрели люди. И кухарка, и конюх знали, что управляющий всегда начинал причитать и спустя несколько минут его прощали, и давали ещё один шанс. И, каждый раз, последний…. Да, он держался пару месяцев, потом опять срывался. И, приступы ярости, с каждым разом, становились страшнее. Народ стал шарахаться от Макара и всё больше и больше жаловаться барину или барыне на его рукоприкладство. В гневе ему было все равно кто перед ним, мужчина или женщина.