Во мраке путь им предстоит,
в охоте за разгадкой тяжкой…
Когда полицейские застали Шепарда в церкви одного, тот вел себя крайне суетливо и заметно осунулся. Приземистой, шаркающей походкой он провел их в свой кабинет, затерявшийся в глубине здания на первом этаже, в самом дальнем углу справа.
– Я не понимаю, что еще вы хотите от меня услышать. Я уже рассказал все, что знал, другому офицеру, который пришел ко мне сразу после этого ужасного события.
– Мы в курсе вашего с ним разговора. Это был детектив Стивенсон. – Даггерт бегло, но внимательно оглядел тесное аскетичное помещение, неровные стены которого источали кирпичный холодок.
– Чем же тогда я могу вам помочь теперь?
– Возможно, наш коллега упустил нюансы и не осведомился о важном.
– Или вы забыли упомянуть нечто, как вам показалось, несущественное, не придав этому значения, – деликатно подключился Флинн. – Нам бы пригодилась любая деталь.
– Я сообщил все, что знал, – настаивал священник.
– И тем не менее.
– Какой еще информации вы от меня ждете?
Офицеры попросили служителя церкви повторно изложить известные тому факты, но ничего нового, чего бы не отразили на этот момент в деле, от него не услышали.
– На днях был найден еще один труп женщины, – заявил Даггерт.
– Двадцать восемь лет. Молодая и красивая, – добавил Флинн.
– Еще одно убийство? – удивленно переспросил священник.
– Ее звали Трейси Палмер.
– Господи, – возбудился Шепард и сразу поник. – Это ужасно.
– К великому сожалению.
– Что же с ней произошло? Как это случилось?
– Мы не можем пока ничего сказать вам на этот счет, – Даггерт не стал посвящать священника в оперативные подробности. Он посмотрел на Флинна.
– Но если мы не остановим преступника, в скором времени убийства могут повториться. – Помощник откинулся на спинке шаткого стула с нарочито серьезным видом.
– Вы полагаете, что это дело рук одного человека?
– Возможно, – ответил детектив. – Однако не исключена помощь сообщника.
– Нам пригодятся любые сведения, – сказал Флинн.
– Боже, упокой душу этой несчастной… – с глубоким состраданием начал священник, но запнулся. – Как, вы сказали, ее зовут?
– Трейси. К сожалению, теперь уже – звали.
– Господи, упокой душу несправедливо убиенной рабы твоей невинной Трейси. – Он перекрестился и поцеловал распятие на четках, которые достал из широкого рукава сутаны (служба закончилась совсем недавно, и Шепард еще не успел переодеться).
– Это действительно несправедливо, и Господь непременно займется спасением ее души на том свете… А сейчас нам необходимо спасать тела потенциальных жертв хладнокровного преступника – на этом, так что рекомендую приземлиться, – настойчиво и грубовато проговорил Даггерт.
– Будьте вежливы в доме Божьем! – строгим тоном возмутился священник.
– Простите, Отец, мы не хотим вас обидеть, – сгладил углы Флинн. Рожденный в ирландской католической семье, он обращался к священнику так, как учили его родители, хотя перестал ходить в церковь с наступлением самостоятельной жизни.
– Меня вы не обидите своими колкостями, а вот Бога вам стоит побояться. – Священник окинул укоризненным взглядом обоих.
Даггерту хотелось закатить глаза, как это делают подростки, но он не стал.
– Откровенно говоря, – смягчился Шепард, – я не знаю, что еще такого ценного мог бы вам рассказать. Но обязательно помолюсь о том, чтобы Господь помог в вашем расследовании как можно скорее.
– При всем уважении, молитвы без важных показаний нам не помогут, – деликатно произнес Флинн.
– Как знать, как знать, молодой человек. Не стоит с подобной уверенностью и высокомерием утверждать то, в чем вы не разбираетесь, не имеете опыта и, подозреваю, даже мимолетного представления.
Помощник смутился – ловко его пристыдили.
– За свою жизнь я видел много невероятных вещей, и совпадениями назвать их можно с большой натяжкой. У вас опасная работа, но вы до сих пор целы и невредимы – возможно, это следствие того, что вы под охраной Господа и Его ангелов. А быть может, за вас кто-нибудь тайно молится, например, женщина, которая боится признаться вам в своих чувствах, и благодаря ее любви и молитвам вы еще ходите по этой земле в добром здравии. Руки, ноги и симпатичное личико, подаренное свыше, как я вижу, на месте.
Перед детективом мгновенно всплыла картина подрыва на мине сержанта, шедшего первым, когда их взвод пробирался сквозь джунгли после очередного задания в тылу врага. Ногу оторвало по самое колено, и она пролетела возле лица Даггерта, ударившись о толстый ствол «Огненного дерева». Монсон так орал, что Роджерс его пристрелил, и эту тайну до конца своих дней потом будут хранить умершие и (надеялся он согласно договору) – живые, если кто-то еще из той «шайки отчаянных», не считая его самого, остался бродить по этому свету.
А Флинн после короткой и назидательной лекции Шепарда вспомнил набожную Милли. Молодой офицер безуспешно пытался завести с ней «несерьезные отношения», но нарвался на редкую по современным меркам порядочность и потерпел фиаско. «Я буду молиться за вас и ждать, что вы исправитесь», – были ее трогательные слова. После этого Флинн осознал, что нехорошо «портить» таких девушек, как она, если не собираешься разделить с ними жизнь. К сожалению, Милли в него влюбилась и долго страдала, однако это не помешало ей устоять перед соблазном: она не предалась добрачному греху, хоть и осталась с разбитым сердцем. Флинну очень хотелось, чтобы девушка нашла, наконец, свое счастье с достойным ее мужчиной и закрыла главные женские потребности: любить и быть любимой. Так и случилось: через полтора года она вышла замуж и родила – он видел ее на улице, когда проезжал мимо на своем пижонском «додже». Милли несла перед собой в рюкзаке-кенгуру очаровательную малышку, а рядом с ними шел высокий мужчина с густой рыжей бородой и такого же цвета пышными кудрями, делавшими его ходячим одуваном, похожим на Дона Хенли – барабанщика и солиста группы «Eagles». Кажется, все трое выглядели счастливыми, особенно Милли – она с улыбкой умилялась тому, как любопытная дочурка вертит по сторонам маленькой головкой и таращит удивленные глаза, жадно изучая мир.
Флинн же, будучи «тестостероном в красивой оболочке» (так однажды выразилась немолодая, но раскрепощенная подружка его мамы, которую он застал в гостях во время очередного визита), должен был как-то решать свои «мужские потребности» и делал он это с дамами сомнительной репутации, меняя женщин раз в три-четыре месяца. Любил он больше всех мать, себя, работу, «додж» и спортзал… а все остальное отходило на второй, третий, четвертый… план. «Ты просто еще не повстречал свою любовь, дорогой Флинн», подмигнула в тот день мамина подруга, что выглядело странновато, пускай женщина за пятьдесят и держала хорошую для своих лет форму. Молодой офицер отмахнулся с нарочито дурацкой усмешкой: «Все хотят денег, а не любви. Любовь они себе придумывают, чтобы удачно мимикрировать». Его мама возмущенно ахнула, а подруга хитро заулыбалась и почему-то сделала это с довольным, кокетливым лицом.
Даггерт снова переключил внимание присутствующих на текущее дело, продолжая задавать вопросы священнику более мягко:
– И все-таки, есть ли у вас какая-то дополнительная информация? Любовник, подозрительные связи? Кэрри ведь могла делиться с вами новостями, говорить о разном, когда приходила на исповедь…
– В сущности, ничего подозрительного ею сказано не было. Да я и не нарушу профессиональную тайну, если открою вам содержание ее откровений, поскольку ничего, что бы вы и так не знали, я от Кэрри не услышал. Только что она с горечью поведала о своей депрессии из-за смерти бабушки. Вы знали, что она потеряла родителей, будучи еще маленькой девочкой?
– Мы пока не успели ознакомиться со всеми фактами дела.
– Отправились с места преступления в департамент, а оттуда сразу к вам. – Флинн держал наготове карманный блокнот и мини-ручку.
– Ее мать и отец погибли в автокатастрофе, когда возвращались от гостей: угодили под выехавший на встречную полосу большегруз на 60-м шоссе. Бабушка была для нее самым близким человеком. В свое время опека не позволила забрать Кэрри домой из-за физической и финансовой неспособности пожилой женщины позаботиться о внучке. По крайней мере, так они посчитали. Однако бабушка регулярно ее навещала, а после своего совершеннолетия Кэрри переехала жить к ней. Девочка была верующей, пусть и не воцерковленной, и долго не могла найти себе соответствующего партнера.
– Наш коллега сказал, что у нее был роман.
– Я не в курсе подробностей, она лишь вскользь упомянула о каком-то прощелыге. В конечном итоге он бросил бедное дитя, спутавшись с другой, разведенной женщиной с ребенком, и вскоре покинул город вместе с новой семьей. После этого Кэрри еще больше замкнулась в себе. Думаю, вы уже в курсе, что я знал девочку с самого детства, еще со времен руководства католическим приютом.
– И мы не могли пройти мимо этого факта.
– Понимаю вашу настороженность, но в последние годы Кэрри мало со мной общалась, даже звонила редко, и мы встречались с ней вживую только в этих стенах и всего несколько раз.
– Что вам известно о ее болезни?
– О да. Это страшно. Она боролась со своим недугом почти восемь лет, но так и не смогла победить рак щитовидки. В итоге врачи отвели ей год жизни.
– А как же молитвы о выздоровлении, Отец? – Флинн не удержался и задал этот вопрос в ответ на предыдущее нравоучение.
– Божий замысел не всегда постижим для нас в полной мере, – спокойно ответил священник, по многолетнему опыту готовый к подобным вопросам.
Флинн хотел было сказать, что это одна из типичных отговорок верующих, дремучий шаблон, ведущий в диалектический тупик, но не стал лишний раз нервировать Шепарда.
– А вам, молодой человек, стоит избавиться от дурного тона и обзавестись терпением в беседах с людьми, мыслящими иначе.
Помощник словил легкий нокдаун.
– Скажите, где вы были в день ее убийства? – детектив переключил внимание священника на вопрос, брошенный с подозрением, как это делают на судебных разбирательствах прокурорские акулы.
– Кэрри? – переспросил Шепард.
– Кого же еще?
– Вы сказали, что найдено тело новой жертвы.
– Именно так.
– И при этом полиция навещает меня уже второй раз, а вы спрашиваете, где я был в день убийства.
– Не вижу здесь ничего странного.
– Что все это значит?
– Пожалуйста, просто ответьте на вопрос, – дружелюбно попросил Флинн. – Просто формальность.
– Где вы были в обоих случаях? – изменил свой вопрос Даггерт.
Священнику стало не по себе – и это бросилось офицерам в глаза.
– Меня вызвали на собор, если дело касается Кэрри, о чем я также сообщил вашему коллеге. Вы можете легко проверить данную информацию.
– Кто же тогда остается за главного? – спросил молодой офицер.
– Никто, – сказал Шепард.
– А так можно?
Лицо священника вытянулось:
– Это маленькая паства. Здесь и сидений-то всего с дюжину на каждой стороне – разве вы не видели, когда пересекали Храм? Я просто заранее даю объявление и спокойно отлучаюсь. В чем проблема?
– Коллега Стивенсон проверил ваше алиби, не беспокойтесь. Мы задаем вопросы в рамках положенного в таких случаях протокола, даже если знаем на них ответ.
Подобная тактика помогала Даггерту считывать реакцию собеседника, отмечать колебания его настроения, улавливать мимические особенности в ключевые моменты допроса. В деле имелось подтвержденное алиби, и он об этом знал. Как опытный детектив, он использовал любые возможности, чтобы выстроить логическую цепочку и прояснить картину причинно-следственных связей. Эмоции и поведение людей играли не менее важную роль, чем факты и улики. К тому же, убийца мог действовать в паре с сообщником, либо некто его покрывал, чего детектив не должен был исключать.
– Вы никуда не отлучались во время вашей деловой поездки?
– Боже, да ведь я мотался в другой штат.
– Мда-а, конечно… – пробубнил Даггерт. – А если дело касается новой жертвы?
– Что касается новых обстоятельств, то здесь я могу ответственно заявить, что приехал лишь сегодня ранним утром.
– Вы опять куда-то уезжали?
– Меня не было в городе почти неделю. Вы можете проверить нашу бухгалтерию, в ней хранятся все документы по расходам и транспортные билеты. Поскольку я не держу здесь собственного бухгалтера, чтобы оптимизировать бюджет церкви, этим занимается специально нанятая фирма…
– Мы обязательно установим и этот факт, в деле имеются контакты упомянутой финансовой конторы.
Даггерт выдержал длительную паузу, заставив Шепарда понервничать сильнее.
– Вам не стоит беспокоиться, но я попрошу вас уведомить моего напарника, если вы снова запланируете отлучиться из города. – Даггерт посмотрел на Флинна, того приласкала мысль о том, что детектив назвал его напарником, а не помощником.
– Есть много свидетелей. – Шепард неловко засуетился, как это делает испуганный подозреваемый, на которого давят полицейские.
– Не переживайте. Дело серьезное. Мы столкнулись с серийными преступлениями. Не забывайте, что мы на работе и следуем должностным инструкциям. Не принимайте наш допрос близко к сердцу, – попытался успокоить его детектив, но не потому, что хотел это сделать из жалости, а чтобы не сильно пугать и продолжать манипулировать.
Офицеры еще несколько минут расспрашивали священника о работе в приюте и переводе на службу настоятелем в городской храм, после чего заторопились на выход.
– Спасибо за помощь и всего доброго, – Флинн протянул визитку.
– Если вспомните новые детали или что-нибудь важное, мы всегда на связи, – напомнил Даггерт.
Шепард проводил офицеров до парадных ворот церкви и вернулся внутрь. Он спешно пересек широкий проход между левой и правой секциями скамеек для прихожан, встал на колени напротив алтаря перед главным распятием и погрузился в молитву, склонив голову и скрестив пальцы на груди. Глаза его блеснули влагой и наполнились грустью.
Выйдя из церковного двора на тротуар, Даггерт обратился к Флинну:
– Проверь еще раз этого Отца Шепарда. Биографию, связи, алиби и прочее.
– Думаете, Стивенсон небрежно проделал свою работу?
– Насчет отлучки священника я не сомневаюсь, но, возможно, наш коллега мог упустить что-то значимое. На тебе висит приют. Расспроси подробнее о Кэрри и пусть дадут заглянуть в ее карточку.
– Постараюсь выяснить все к завтрашнему утру. Куда двинемся теперь?
– Разве ты забыл про собрание?
О проекте
О подписке