– На первый взгляд ничего существенного, – докладывал криминалист Лэнс в синих перчатках прибывшим на место обнаружения тела офицерам. – Жаль об этом говорить, хоть такое и нередко случается, но серьезных улик пока не обнаружено. Боюсь, найти что-нибудь интересное нам не светит.
Они с Да́ггертом стояли над телом мертвой женщины лет двадцати восьми-тридцати. Переминаясь рядом на корточках, Флинн внимательно рассматривал жертву в черном патологоанатомическом мешке, одетую в светлый летний сарафан с короткими рукавами, закрывающими верхнюю часть хрупких плеч.
На территории оцепления работала группа экспертов: фотограф делал снимки, дактилоскопист ковырялся в своем чемоданчике, а составитель карты места преступления делал пометки в своем планшете, стоя у одного из нескольких прожекторов на треноге, ясно освещавших свой сектор в полузамкнутом пространстве. Полицейские младших чинов охраняли периметр, огороженный переносными пластиковыми бордюрами и специальными желтыми лентами на расстоянии нескольких десятков футов от заброшенного депо – повторяющаяся на протяжении всей длины черная надпись предостерегала заглавными буквами:
POLICE LINE CRIME SCENE DO NOT CROSS
– Преступник нам кое-что оставил. – Лэнс подозвал человека с чемоданчиком из своей команды, отвечающего за хранение улик, и попросил его достать какой-то вещдок.
Он протянул его детективу. Внутри оказался небольшой лист бумаги, на котором были наклеены вырезанные из газет и журналов буквы, собранные в имя и фамилию без пробела, одним словом:
ТРЕЙСИ ПАЛМЕР
– Он хочет, чтобы мы идентифицировали жертву быстро. – Даггерт покрутил в руке шуршащий пакетик, осмотрел его под разными углами.
– Как и в прошлый раз. Мы проверим листок, но вряд ли найдем вещественные зацепки. Относительно прочего ничего определенного сейчас не скажу. Нужно провести все необходимые исследования. Любая мелочь может оказаться значимой.
– Преступник должен был оставить хоть какие-то следы – здесь очень… – сказал детектив, оглядев под своими ногами пол: его начищенные с вечера ботинки и низ брюк покрылись седой пылью.
– Нам удалось обнаружить следы обуви десятого размера. Они могут принадлежать человеку, который доставил сюда тело. Это видно по тому, как проделан его путь. А вот эти от каталки, – криминалист начертил пальцем невидимую линию от входа в депо к трупу, указав на рваную местами колею, – она отпечаталась в приличном слое цемента и частично сохранилась вместе с рисунками обуви.
– Каталки?
– Медицинские носилки на колесах, я думаю. Очевидно, они имели опускающий механизм, иначе преступнику было бы тяжело стащить тело на шпалы, не повредив облик жертвы. Как видите, она ухожена тщательным образом, и тот, кто привез сюда эту женщину, внимательно следил за тем, чтобы не испортить антураж, если можно так выразиться. Ничего удивительного: перед нами вторая аналогичная находка.
– Я бы уточнил, что это нам известно только о двух трупах. Но убийце, как я понимаю, важно явить свое детище миру, а не прятать его. Иначе, зачем весь этот «арт», развернувшийся перед нашими глазами? – произнес Даггерт.
– Тогда будем надеяться, что других жертв, о которых не ведает полиция, нет.
– Похоже, для него имеет особое значение их облик. Все должно было рано или поздно повториться.
– Округ ни разу прежде не сталкивался с подобными убийствами, – сказал Флинн.
– Преступник не просто без всякого сопротивления жертвы ее умертвил, он провел над ней своего рода посмертный ритуал, – отметил Лэнс.
– Я помню первое дело, его поручили Стивенсону из отдела убийств. Так оно и зависло. Ни улик, ни свидетелей, ни зацепок… – дунул ветер, Даггерт поправил воротник плаща.
– Мы нашли волосы жертвы на мешке для трупов и частицы разных типов тканей. Похоже, он орудовал в специальном костюме, маске и перчатках. Возможно, перед уходом убийца подправил свой «шедевр».
– Потому что подпортил «его», когда укладывал тело?
– Не исключено.
– Если только убивает и проделывает все эти манипуляции один и тот же человек.
– Все может быть. Я могу ошибаться, но при таком внимании к трупу вряд ли в это дело вовлечен некий подельник. Следов посторонних людей мы также не обнаружили – ни внутри, ни за периметром.
– Хочешь сказать, тут зарыто нечто глубоко личное, и убийца не разделил бы такую работу с кем-то другим?
– Только посмотри на нее, Даггерт.
Детектив остановил изучающий взгляд на лице убитой.
Флинн промычал снизу что-то невнятное.
– Значит, он возит с собой все эти принадлежности: каталку, косметику и прочее… – едва слышно, как будто обращаясь к самому себе, проговорил Даггерт.
– Интересно, где и когда произошло убийство? – вопросил Флинн.
– Точно не здесь. Что касается времени, то, предположительно, смерть наступила прошлым вечером. Из-за слоя косметики сказать что-либо навскидку нельзя – не вижу реального, поверхностного состояния кожи, но как бы там ни было, слово за патологом. Вы не хуже меня знаете, что только в плохом кино с ходу устанавливают точное время гибели. Это невозможно. И даже после всех тщательных процедур остается иногда погрешность и некоторые условности.
– Это был риторический вопрос, обращенный в пустоту, – оправдался Флинн (конечно, он знал). – Почему вы думаете, что ее убили накануне вечером?
– Ему важно передать тело в том виде, в каком он его для нас подготовил, – ответил вместо Лэнса детектив.
– А тело доставили сегодня ночью, – закончил криминалист. – Снаружи также обнаружены следы шин автомобиля, на котором, как мы полагаем, сюда привезли жертву.
– И он успел проделать все это за короткий промежуток времени?
– Почему бы и нет, если все инструменты заранее приготовлены, а рука набита. Частицы машинного масла попали также на мешок, но от этого вряд ли вам полегчает, даже если мы установим марку. Однако при сверке с маслом подозреваемого авто добытый образец точно пригодится. Проблема лишь в том, что одной и той же маркой могут пользоваться десятки и сотни водителей.
– Сколько часов уйдет на все необходимые анализы? – поинтересовался Даггерт.
– Постараемся управиться за четыре-шесть, если вопрос касается предварительных отчетов. На остальное может понадобиться до нескольких дней.
– А что с отпечатками?
– Отпечатки отсутствуют. Остается надежда на биоматериал, который поможет в случае сверки с заборами у потенциального носителя.
– Плевое дело: нужно просто его выявить, – последовал сарказм.
– Предварительный осмотр ничего такого не выявил. Слово за судебным патологом и моими химиками.
– В прошлый раз это ничего не дало, не даст и сейчас, надо полагать.
– Исходя из общей картины, какая, по моему мнению, вырисовывается вероятнее всего, убийца тщательно обработал тело и позаботился о том, чтобы не оставить следствию серьезных улик.
– Одна обувь и следы шин автомобиля с каталкой мало что дадут.
– И тем не менее у нас есть хоть что-то, – ответил Лэнс.
– Ты ведь осматривал место обнаружения первой жертвы, не так ли?
– Да, я проводил осмотр со своей командой и давал заключение. Кто же еще мог этим заниматься? Все отражено в соответствующих материалах.
– Похоже, у нас впереди долгие и занимательные будни.
– Насколько я понимаю, расследованием теперь займетесь вы двое, а не Стивенсон.
– Мы не знакомы детально с первым делом. Выехали сюда сразу после звонка Ремса. Может, ты видишь какие-нибудь отличия от предыдущего трупа: характер убийства, изменения в ритуале, как ты выразился, прочие нюансы?..
– Первой женщине убийца зашил рот, в то время как для этой жертвы он использовал специальные фиксирующие скобы и клей.
– О боже. – Даггерт сдавил пальцами переносицу и на мгновение зажмурился – глазные впадины отреагировали острым покалыванием.
– Чем это вызвано? – полюбопытствовал Флинн.
– В морге вам все объяснят. В остальном манипуляции проведены в точности, как в предыдущем случае. Посмотрите на ее лицо. – Лэнс и Даггерт присели на корточки рядом с Флинном. Криминалист потянул за пуллер мешка вниз и приоткрыл его шире. – Обратите внимание, грим нанесен уже после ее смерти.
– Вопрос глупый, но для общего понимания картины: откуда такая уверенность?
– В противном случае, если бы он сделал это раньше, то во время непосредственно умерщвления женщина могла бы все испортить мимикой и конвульсиями. Впрочем, думаю, умирала она спокойно. Но проделывать такую сложную и долгую работу все-таки лучше на трупе, а не на живом еще человеке.
– Я тебя понял. Как будто красишь манекен или большую куклу.
– Это я и хотел сказать.
– Красивая, – вздохнул Флинн.
Детектив и криминалист переглянулись.
Лэнс потянул за пуллер еще ниже, почти до колен убитой.
– Взгляните, на ней такой же светлый сарафан, усыпанный синими колокольчиками, в который была одета первая жертва.
– Флинн, надо будет проверить магазины, где могут продаваться такие сарафаны.
– Проверим.
– Дело хорошее, но вряд ли успешное, – пессимистично заявил Лэнс.
– Объясни. – Даггерт нахмурился.
– В прошлый раз мы установили, что это самодельное производство, а колокольчики нанесены вручную несмываемой краской.
– Умный сукин сын.
– Если причина не чем-то в другом.
– Еще один фетиш? Вновь что-то очень личное?
– Не исключено. Или просто очередной освоенный навык, от которого он испытывает крайнее удовлетворение. Исследование данного аспекта – не моя компетенция, вам надо привлечь к этому мисс Рид.
– Досталась же нам работенка, – в шутку пожаловался Флинн.
– Грим в точности совпадает, – продолжил Лэнс. – Ли́ца обеих невероятно похожи. Если не всматриваться пристально, то их можно принять за одного человека.
– Что бы все это значило? – прозвучало риторически.
– Пока тайна, детектив. Но разгадка ее – уже по вашей части, а не по моей. В смысле, я хотел сказать, что со своей стороны, конечно, сделаю все…
– Вы нашли орудие убийства? – не специально перебил его Флинн.
– Нет. Но и так ясно, что это обычный медицинский шприц. – Криминалист бережно приподнял левую руку жертвы и указал на локтевой сгиб, на котором выделялись две точки – следы от инъекций. – Скорее всего, смерть вызвал химический состав, введенный напрямую в кровь женщины. Правильнее сказать – два состава, поскольку были сделаны две инъекции.
– Выходит, что и способ убийства повторяется? – уточнил для себя Даггерт и без того очевидный факт.
– Не только. Состав препаратов, я уверен, – тоже, – подтвердил Лэнс.
– Вы сказали, что жертва не оказывала сопротивления. – Флинн встал с корточек, хрустнув коленками. Даггерт и Лэнс поднялись следом.
– Совершенно верно. При поверхностном осмотре следов сексуального и физического насилия не обнаружено.
– Без шприца можно как-то идентифицировать состав инъекций? – спросил детектив.
– Точный химический состав, пропорции и нюансы установить невозможно.
– Получается, лишь сам преступник поведает нам этот секрет, – неохотно констатировал Даггерт.
– Дело осталось только за малым: вам необходимо его поймать.
– Легко сказать, – хмыкнул Флинн.
– Какова технология процесса? – Даггерт продолжал внимательно разглядывать жертву.
– Полагаю, такая же, как и в случае первого убийства: преступник ввел снотворное, за ним последовал смертельный укол.
– Можно ли как-то идентифицировать основной состав препарата по анализу органов, крови… или как там все делается?
– Это несложно, если элементы препарата известны науке и, тем более, если мы имеем дело с тем же составом, что вводили первой жертве. Такие препараты базируются на распространенных в медицинской среде компонентах.
– Вроде каких-нибудь барбитуратов?
– Да. Осталось установить, каких именно и каким образом убийца их добыл.
– Как я полагаю, такие штуки не отпускают в любой аптеке на углу по желанию всякого посетителя и без рецепта? – сыронизировал Даггерт.
– Ни в коем случае.
– Благодарю тебя, Лэнс. Будем ждать результаты твоих экспертных заключений.
– Сделаю все возможное. Фергюсон даст более детальную информацию после обследования трупа.
– Что-то давно я не видел нашего замечательного старика.
– Он зафиксировал все необходимое и сейчас пьет кофе в служебной машине. Здесь ему ловить больше нечего.
– Как видите, сейчас ее трогать мне нельзя, – прозвучал за спинами усталый голос судебного патолога. Подойдя к собравшимся грузной походкой, Фергюсон поприветствовал их сдержанной улыбкой. Немного сгорбленный, он держал в правой руке бумажный стакан – из отверстия в крышке струился дымок.
– Последующие манипуляции мы проведем в лаборатории: извлечем труп из мешка и прочее, – сказал Лэнс, не оборачиваясь.
– Надо будет удалить косметику, чтобы более точно определить состояние тела, изучив в числе прочего трупные пятна, что даст некоторую картину перемещения тела. Спустя 48 часов с момента смерти методы определения ее приблизительного времени наступления можно считать ненадежными. Однако температура тела на ощупь говорит нам о том, что полное окоченение еще не наступило. Обычно это занимает от 12 до 24 часов. Многое зависит от окружающих факторов и прочих нюансов. Очевидно, женщину «готовили» в помещении, а умерла она в том положении, в котором вы сейчас ее видите.
– Приблизительное время смерти – время между тем, когда жертву видели в последний раз, и когда ее обнаружили мертвой, – вполголоса проговорил детектив.
– Так говорил мой учитель на кафедре патологии. Но часто возникает проблема, если жертва до своей смерти продолжительный период ни с кем не общалась. Такое нередко случается с пропавшими и найденными через недели, месяцы и даже годы людьми. – Фергюсон отпил кофе и громко причмокнул. – Займусь процедурами сразу, как только тело доставят ко мне на стол аутопсии.
«Доставят тело к нему на стол…» – Даггерт нашел это выражение своеобразным.
О проекте
О подписке