Что-то мешало пошевелиться – его точно пристегнули к кровати. Хотя на кровать то, на чём он лежал, походило мало. Ложе казалось излишне жёстким и вогнутым в центре – почти чашеобразным.

Над головой путались пучки оптоволокна, уходящие под плотный прозрачный купол, образующий капсулу вокруг. За ней в просторном помещении среди беззвучно мерцающей аппаратуры светилась флуоресцирующая табличка с надписью: «#213».

Несмотря на холод, зябко Он себя не чувствовал, но настораживало его отнюдь не это, а неестественные ощущения в теле, точно оно стало не таким, к какому Он привык. В нём появилось что-то лишнее, даже чуждое…

От размышлений его отвлекло движение слева. Приближался сутулый мужчина в молочном комбинезоне с алеющим на плече шевроном в виде двух букв: «IE». Логотип показался знакомым, но Он не успел сообразить, где встречал его.

Подошедший к капсуле незнакомец сверился с информацией в планшете и поспешил перенастроить какие-то параметры на мониторе над его головой. В то же мгновение свет внутри приглушился, и прежде, чем утратить связность мысли, Он ухватил взглядом собственное отражение в поверхности стекла.

Уши заполнил нарастающий гул, а сознание стремительно утонуло само в себе, спуталось и окончательно погасло.

– Это Сонсобаки…

В гудящей, бьющейся волнами темноте незнакомое слово прозвучало приглушённо. Голову пронзала тупая боль, точно огромный винт вкрутили в мозг до упора и всё равно настойчиво пытались подтянуть ключом ещё немного.

– Сонсобаки… – проговорил уже Он сам.

Распухший язык плохо слушался, а пересохшее горло резало при напряжении.

Прокашлявшись, Он приподнялся на пыльном полу и потерянно осмотрелся. Полумрак пространства ещё продолжал вращаться, придавая мигрени новые импульсы, но всё же многое удалось разобрать.

Он лежал в истоптанном грязном коридоре заброшенной квартиры. Прямо перед ним в приоткрытой двери ванной комнаты поблескивало над раковиной треснувшее паутинкой зеркало.

Слева небольшую заваленную хламом кухню, проникая внутрь через пыльное окно, вырисовывал дрожащий бесцветный свет от кустарных неоновых трубок. По неровному грязному мерцанию он догадался, что очутился на окраинном нижнем уровне города. Немного ровнее, но всё также тускло, просвечивало грязные окна и со стороны комнаты справа. Повернувшись к ней на ноющих ушибленных локтях, Он уткнулся лицом прямо в тяжёлые ботинки. Перед глазами белела пара камушков, застрявших в почти новых протекторах.

Попытка отодвинуть обувь в сторону не удалась – ботинки оказались надеты на ноги лежащего рядом незнакомца.

Не без труда усевшись, Он простонал – заныли рёбра. Пока приводил в порядок дыхание, рассматривал лежащего на спине мужчину в чёрном тактическом облачении. Пытался понять, жив ли тот. Бледность лица говорила об обратном. Впрочем, разбираться в том, какого цвета кожа у мертвецов, было не обязательно – внушительная дыра в районе левого виска и засохший на лице кровавый ручеёк не оставляли неизвестному и шанса выжить. Но глаза впотьмах могли подводить – за ранение и кровь с тем же успехом можно было принять и засохшую грязь, коей вокруг наблюдалось достаточно.

– Эй, ты как? – с надеждой спросил Он. – Очнись…

Ответа не последовало. Но Он ещё раз потряс неизвестного за ногу. Ему не хотелось оказаться в одной комнате с трупом. Даже если Он непричастен к убийству, в чем отсутствовала уверенность, его соцкредиты всё равно заморозят на какое-то время. Без эсок даже по улице не пройдёшься, не говоря уже о посещении врача. А тот ему был нужен – судя по онемению, обнимавшему рёбра при дыхании, одно или несколько вполне могли оказаться сломаны.

Упёршись ладонью со сбитыми недавно костяшками в пол, чтобы подняться, Он едва не ткнулся пальцами в окровавленный нейроэкстрактор. Использованный, на что указывали сомкнувшиеся в конус расширительные лепестки на конце продолговатого устройства.

Хоть Он и не помнил ни своего имени, ни того, как здесь очутился, ему удалось соотнести находку с трупом. Внутри нейроэкстрактора находился Кант погибшего. И чип из головы бедолаги во время борьбы, похоже, вытащил Он сам.

– Наби! – позвал Он нейроинтерфейс своего импланта.

Тот не отозвался.

– Нет, не может быть!

Спотыкаясь об ноги убитого и ощупывая на ходу левый висок, Он бросился к раковине. Толкнул приоткрытую створку, и та, сорвавшись с верхних петель, громыхнула по металлической ванне. Он смахнул внезапно вспотевшей ладонью с зеркала пыль, превратив её в грязные разводы, и смог рассмотреть, как сквозь кожу на левом виске и через левый зрачок его Кант едва заметно мерцал красным, сигнализируя о своём уничтожении в пределах текущих суток до ночного апдейта Эфемеры. Он был обречён. С ним, скорее всего, сделают то же самое, что, похоже, он сделал с неизвестным в комнате. И это пугало. Уж кем-кем, а убийцей он точно быть не мог.

– Кто же ты? – шепнул он, глядя на своё, но при этом незнакомое отражение. – А я?

Покрутив липкий от крови нейроэкстрактор в руках, он осторожно подошёл к убитому и склонился к его лицу. Вряд ли они были знакомы. Впрочем, такие же мысли у него возникли бы, увидь он на полу то лицо, что глядело на него с отражения мгновение назад.

Спецкостюм мужчины оказался не чёрным, а тёмно-синим. На груди белела вышивка: «Рондо Исикара». Имя ему ни о чём не говорило, а вот белый шеврон на правом плече с перечёркнутой чёрным крестом буквой «О» дал понять, что лучше бы Он и вовсе не приходил в себя после схватки. Перед ним лежал труп Авгура – агента Коды.

А поскольку Кода контролировала использование Кантов и доступ к Эфемере, у него оставалось намного меньше 24 часов. Ведь Авгурам ничто не мешало вернуться в воспоминания часовой давности и отправить сюда не одного Рондо, а вместе с напарником. Он понимал: вдвоём Авгуры легко справятся с ним в прошлом, и он исчезнет из настоящего, даже не поняв, что произошло.

Однако по какой-то причине Он всё ещё продолжал жить. Будь у него воспоминания о прошлом, получилось бы отследить изменения в них, но из-за амнезии Он стал слеп в прошедшем. А уничтоженный в будущем Кант ослепил его и для грядущего. Он превратился в обыкновенного Голыша – редкого дурака, отказавшегося от использования имплантов, такого же примитивного, как все люди в относительно недалёком прошлом.

Он не понимал, откуда у него все эти знания – они просто приходили из глубины сознания. Ему бы больше понравилось, если бы оттуда всплыло хотя бы его имя, но пока память сама решала, что именно следует ему вернуть.

Склонившись к трупу после безрезультатного изучения своих карманов, Он начал обыскивать его. Прикосновение к плотной, но при этом мягкой на ощупь ткани принесло далёкий флешбэк, в котором множество детей в однотипных белых комбинезонах расходилось по отдельным комнатам. Он тоже шагал в свою, и внутри его ждал операционный стол с фиксаторами.

Он не мог понять, связана ли была та комната с капсулой, вспомнившейся ему перед пробуждением на полу, но пока решил не терзать себя напрасными размышлениями. Забрав именную карту-пропуск и кинжал из стандартной экипировки Коды, Он не нашёл импульсный пистолет, хотя был уверен, что Авгурам их выдавали.

Наконец он нашёл то, что искал – Интерфейс, дублирующий данные с чипа Авгура как раз на случай внезапного уничтожения его Канта. Конечно, импланты агентов в отличие от гражданских имели постоянную связь с Эфемерой, однако это не гарантировало, что Кант перед прекращением работы успевал передать всё до самого конца.

Чтобы оживить дисплей Интерфейса, потребовалось приложить пропуск к тыльной стороне устройства. Пальцы сами собой перелистывали вкладки с непонятными назначениями, пока не добрались до навигатора с отметками перемещений владельца. Более глубокие данные без сопряжения с Кантом Рондо посмотреть вне штаба Коды было невозможно.

– Может я и есть твой напарник? – вдруг обратился к умершему Он.

Ведь если моторная память позволяла ему пользоваться Интерфейсом, то он и сам мог оказаться Авгуром. Но этому противоречила его одежда – рабочая затёртая куртка, штаны карго и повидавшая не один ремонт обувь. А может он работал под прикрытием? В таком случае кто-то убил Рондо и едва не убил его самого. Но кто? Сонсобаки?

– А вдруг Сонсобаки – это я?..

Интерфейс указывал, что сюда Рондо Исикара пришёл прямиком из Ямы, располагавшейся на пограничье среднего и нижнего поясов города.

Он рассудил, что раз уж ему не вспомнить, куда он шёл, то мог хотя бы понять откуда – благодаря воспоминаниям гнавшегося за ним, или же идущего вместе с ним Рондо.

Однако стоило ему открыть входную дверь, как снизу донёсся скорый топот. Если звук не сильно искажался голыми стенами, поднимались не меньше трёх человек. Он не знал, передавал ли имплант информацию о его местоположении, фактически будучи уничтоженным, пусть и в недалёком будущем. Если да, то пока в его голове стоял Кант, Он оставался лёгкой добычей для Коды. Авгуры в прямом смысле видели все чипы. И всё же не следовало сдаваться так просто.

Не дожидаясь приближения преследователей, Он шагнул к разбитому подъездному окну и полез в самое переплетение кишечника проводов, питающих фасадные голограммы. Безопасным такой спуск не назовёшь, но вероятность поджариться на электричестве казалась ему менее рискованной, чем встреча с Авгурами.

Путаясь в плотно сложенных грязных кабелях, Он полз вниз головой, через силу подтягивая себя руками. Ушибленные рёбра достаточно скоро перестали отзываться болью – они попросту онемели. Жар от самодельных световых трубок, закреплённых на голографической панели, почти обжигал спину и припекал голову. Самым ужасным было бы получить тепловой удар и застрять здесь вверх тормашками без сознания. Проверять лампы без надобности сюда бы никто не полез ещё очень долго.

Вопреки растраченным попусту силам, продвинуться ему удалось едва ли на полтора метра, когда сверху послышались голоса.

– Он походу Трекеру душу выпарил! – говорил обладатель юношеского голоса.

– Камень расколол? – переспросил хриплый бас где-то совсем рядом.

– Не-а, с корнем вынул! Его же экстрактором!

Он затаился. Из-за опустившейся штанины лодыжку обвил колючий кабель. Пришлось стиснуть зубы. Сленг преследователей ему по какой-то причине казался понятным, они говорили про мёртвого Авгура и его извлечённый имплант. Стало ясно, что к Коде эта парочка не имела никакого отношения.