Редактор Валентина Спирина

Дизайнер обложки Валентина Спирина

Корректор Валентина Спирина

© Валентина Спирина, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-6566-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все произведения и фотографии в сборнике изданы с согласия авторов, защищены законом Российской Федерации «Об авторском праве» и напечатаны в авторской редакции.

Территория Творчества

Светлана Королева

Россия – Брянск

Всем доброго времени суток! Я – Королева Светлана, по профессии – учитель музыки, а в душе – поэтесса, писательница, певица и вечно молодая 17-летняя девчонка!

Творчеством увлеклась очень рано – в возрасте 8-ми лет, когда уловила красоту рифмы, случайно слетевшую с моих младых уст.

В школе писала отменные сочинения, часто настолько приукрашивая сюжет, что учителю русского языка и литературы становилось не по себе.

Чуть позже – годам к 15 – я начала не то чтобы писать стихи, я начала выстреливать рифмами, порой уносясь в мир воображения на долгие часы. Следом за рифмоплётством увлеклась прозой. Затем на какое-то время отвлеклась от творчества, занялась вплотную учёбой. Но, как говорится, от себя не убежишь.

Совсем недавно выпустила свой сборник рассказов и стихов под названием «И мне это нравится».

На сегодняшний день я – главный редактор электронного литературного журнала «Луч Светы», на страницах которого мы знакомим читателей с новыми талантливыми авторами и открываем их внутренний мир, что очень часто остается скрыто за произведениями, как за занавесом театра-жизни.

Также постоянно собираем со знакомыми авторами совместные книги, общее название которых «Девять жизней».

И вот – перед вами малая часть, подаренная мне вдохновением. Наслаждайтесь!

«Голова – дирижёр, ну а сердце – оркестр…»

 
Голова – дирижёр, ну а сердце – оркестр.
Без эмоций-чувств холодильник-разума-слов не находит места,
Отмеряя ритм сердечный барабанами усреднёнными тра-та-та.
Вроде мелодия до удушья знакомая, но совершенно не та.
 
 
Из угла в угол дирижирует аргументами-палочками возле пустой оркестровой ямы.
Перед ней торжественно-чинно в шеренги-будней построились господа и дамы,
Налево-направо-вниз – и в стороны раздавая приказы – быть холодом,
А состав музыкальный навеки-отныне-всегда морить чёрно-белым голодом.
 
 
За кулисами в это время оркестр играет-чуть слышно симфонию-полудрожи,
Нотой каждой сея ужас-будущих-битых-надежд и тоску-подневолья множа.
Партий-перебинтованных временем не переписывая-пластинкой старой
Штопая чувств-заранее запрещённых ещё не тянущие раны.
 
 
Голова – дирижёр, ну а сердце – оркестр.
В каждом самом маленьком человеке для жизни-концерта отыщется непременно место!
Стоит только послушать ум-заботой-пылающий и подружить его с волнами-девятибалльного-сердца,
Запылает костёр-мира-собственного, от которого всем на свете захочется греться!
 

«Я расскажу тебе что-нибудь. Ну а что – абсолютно неважно…»

 
Я расскажу тебе что-нибудь. Ну а что – абсолютно неважно…
В перерывах поцелуев-между тридцатисекундном тайм-ауте.
Эти люди-смазанные фонарями-полуслепыми в мире-аккаунте
Бродят в своих стандартах, ища неизвестность-себя. И каждый
 
 
Мечтает хотя бы немного своеволия, да свободных антиправил,
Косятся: мол, глядите, им мир по пятки, сидят – наплевав на писанные нормативы,
Друг в друге глазами. Искрятся нежностью страстной, да непривычном для улиц-встревоженных позитивом.
За спинами, наглые, разноцветные крылья свои расправили!
 
 
А между делом вершится вечер-довольный, как кот, попавший в сметану усами,
Проглотит ночь две фигуры, за руки – скреплённые и навек красной нитью сшитые.
Молчание – золото. Разговоры – песни, душой переполненные и покрытые.
Дорога – из пыли в россыпь цветов-лепестков – влюблёнными их шагами.
 

«Люблю это золото Луны, подмигивающей меж деревьев моего маленького леса…»

 
Люблю это золото Луны, подмигивающей меж деревьев моего маленького леса,
С меня-вечерней-переходящей в ночь с лёгкостью упадёт завеса,
Оставив сиять истинами лицо, улыбками звёздно-лиричного неба растворяясь всецело,
А мне бы в жизнь твою – до меня – чёрно-белую шагнуть навсегда уверено-смелой.
 
 
И самолётами-душами подальше от бренности, но поближе друг к другу.
 
 
Люблю тишину, в которой даже мысли бродят на цыпочках, не желая рушить блаженство соединения.
С тебя-уставшего падают воспоминания, бриллиантами звонко в сердце, ища в нем ночлег-спасение.
Крылечко. И дрожь от холода, остро режущего. Как жаль, что руки твои сейчас не на месте.
Как жаль, что поцелуи так далеки по расстоянию, хоть ощущениями-чувствами мы – песня.
 
 
Куплетами и запевами трелью-дыхания где-то на уровне шеи прогоняем до нас-привычную вьюгу.
 
 
Люблю. Даже добавлять ничего не хочется. Глухая по-бетховенски ночь творит гениальные чудеса,
Кромсая в газетные клочья ненужное, вступетолченое. И поднимая по ветру любви-паруса.
А нам бы! Нам бы! Сбыться вновь. С четверга на пятницу. Опережая события,
Не обращая внимания на внимание слишком внимательного и пустого зрителя.
 
 
Хватать воздух искр, крепко-нежно прижавшись. Вдыхать. Наслаждаться, не загоняя время в угол.
 

«Мчись…»

 
Мчись.
Вставай, иди на кухню-видавшую виды. Жизнь твори.
Ставь кофе. Пускай бурлит в старинной турке вода,
А с ней закипают мысли.
Над домом дымкой-стеклом-паром вопросы повисли,
Которых ни за что, никогда не сожрут года,
Которых ждут. И с лёгкостью выпустят вместе с ответами, чуть коснёшься лет через сто сырой земли.
 
 
Мчись.
Небо изменчиво. Небо ждёт твоих комплиментов,
Касаясь души звёздами-елесмотрящими.
Выуживая из тебя – тебя. По маааленькой дозе, для привыкания.
Давай загадывай. Если намерен, то мир прольётся и сбудет желания.
И перевернёшь с нормы на странности пылкое настоящее,
Стирая из старых привычек-блокнота-вежливости тянущих вниз абонементов.
 
 
Мчись.
Да-да. Именно для тебя это скороспелое сообщение.
Сумки бежишь собирать? ни к чему!
По Парижу-себя без разницы в чем ходить, если что – подсобят крылья.
Представляешь! Угломочерченные страхи исчезнут. И станет былью
Мечты-дети. Внутри сжигая слабого сатану.
И, наконец, в самом важном ребенке-Боге-себе найдя спасение!
 
 
Мчись!
 

«На лавочке набережной, под камерой, Рио-де-жанейро во всю таяло с нами…»

 
На лавочке набережной, под камерой, Рио-де-жанейро во всю таяло с нами,
Пары-мимобродящие вскользь и туманно немного лыбились,
Пряди волос моих, укрощенных руками любимыми, выбились.
Стружка кокоса с мороженым обжигала. И веяло сладкими снами.
 
 
Дорога бежала под поцелуи ежесекундные-нетерпеливые, словно целованные наперёд,
Улицы будто кивали головами-фонарями добродушно и одобрительно,
Стал ты ярко-осознанно-крышесносящим будней-спасителем,
Сердце – страдало бешенством стука. А сердце твоё не врёт.
 
 
Время упрямо снова упрямилось и бежало-летело часами-сапсанами,
Так захотелось сломать стрелки, порвать правила поведения приличных дам на куски.
Увы, давно за полночь. И Золушке милой дано погибать от тоски
И молча кричать, провожая такси-карету, разъединившую общее государство-любви двумя нейтралитетами-странами.
 

«Если подумать – каждый из нас в секте кивающих собачек…»

 
Если подумать – каждый из нас в секте кивающих собачек…
Таких помните? Ни одну машину они заклеймили,
Захватив вместе с покорной автоматикой бОльшую половину мира,
Приняв на грудь пути личного строгий обет «безбрачий».
 
 
Если подумать – каждый из нас танцует жаром-желаний частенько про себя:
Молча, наружулживо, отбивая размеренный неподходящий ритм чечёткой,
По рукам-слишком-легких-побед – стигая мнимосовестью-плёткой,
Заливая лужами-мнений-чуждых собственные моря.
 
 
Если подумать – каждый торчит многоразово в коридоре, не смея пройти по полу чистому,
А в конце коридора, как известно, льётся искренний-стопроцентный свет,
Но решиться на что-то резкое-от плеча мешают споры голосов пришитых, деля на вечные «да» и «нет»,
Оставаясь парковкой временной, переходящей в режим-автопилота мечтаний-сахарной ваты-аморфно-мысленно.
 
 
Если подумать – каждый внизу пялится, озираясь по сторонам, пытаясь поймать своё,
В двух шагах колесо обозрения предоставляет увидеть наиболее полно-ясную мира картину,
Остаётся лишь только потереть лампу, верить, делать и встречать с распростертыми исполнителя-Джина,
Который отбросит перепитии-санкции-напрасноналоженные-тряпьё.
 
 
Если подумать… Почувствовать… Задышать жизнью, то станет совсем просто прыгнуть в последний вагон,
Оставляя чемоданы-штампы-тянущего навсегда на перроне-прошлого.
Если внутрь смотреть своими глазами-души, то можно нащупать потрясающе-невозможное,
Разорвать одежд-правила, принципов-клочья-газет-однодневок и построить головокружительный моветон.
 

«Вечер по-детски обиделся: в сон бросился без пожеланий тёплых и сладких…»

 
Вечер по-детски обиделся: в сон бросился без пожеланий тёплых и сладких,
Скорчил рожицу и без задних ног устало свернулся клубочком в кроватке.
 
 
А мне – обнимать тебя хочется больше всего земного и больше всего наивысшего.
 
 
Мысли сгрудились. И толкаясь, каждая образ любимый лелеет, в сердце печатью отмеченный.
Кажется, что одна секунда рядом неприметно для всех растянется вечностью.
 
 
А мне – внезапно продрогшей – греться фразами – через все обстоятельства.
 
 
Утро ещё в поезде-завтра, в вагоне плацкартном наблюдает за миром-творящем ночью без головы, распуская любовь.
Проводник-ночь с облегчением выдохнет, сядет подле, не предложив постоянному пассажиру чай-из-дурмана-травы-снов.
 
 
А мне – одеяло мягкое, нами изнеженное, с тобой поделить, ловя сердцебиений общий ритм.
 

«В полчетвертого…»

 
В полчетвертого…
 
 
Облизала ночь предрассветным эхом силуэты наши кофеино-неспящие.
Лавочка. Двое. Разговоры стреляют друг в друга, творя самое настоящее НАСТОЯЩЕЕ.
Свет в домах давно устал и погас на самых первых аккордах-тем о Маяковском-Бродском-Блоке-Есенине,
Мы укрылись от мира гармониями собственноручно-творящими, музами и ветрами-новорожденными-осенними.
В полчетвертого…
Вдруг. Внезапно. В глазах друг друга выросли. Не поместились, роняя плоды-любви на колени,
Уповая. В одну сторону говоря, переживая. Хватая от жизни проценты за общее будущее-пени.
Сквозь толпу-мыслящих по шаблону – мыслить своими чувствами и инако,
Отфильтровывая алкогольный привкус со всех углов стремительно-маятникового брака.
В полчетвертого…
Что остаётся? Любить! Парить над головами собственными! спуститься ко дну, чтобы легко оттолкнуться ввысь!
Потрепать за плечи-бархата, говоря полушепотом звёзд: «Родная, проснись!»
Это мир-для влюблённых постелит осенью мягко-ковровый желто – горячий плед.
В полчетвертого перевернёт. опрокинет, заставит принять на гордость-лживую навсегдашный обет.
 
 
В полчетвертого…