Глава 1

– Ведьмы, где вас мётлы носят? – возмущалась я в переговорный камень, упрямо продираясь сквозь снежные сугробы.

– Верховная бдит, Есь, – мгновенно отозвалась угрюмая Купава.

– Заподозрила что-то, – вторила ей расстроившаяся Станислава.

– Накрылся наш шабаш! – Дарёна ругаться принялась.

– Да успеваем ещё, – как всегда попыталась всех успокоить Руслана.

– Ты сама-то где? – вопросила Стася.

И подруги замолчали, ожидая моего ответа.

А я остановилась, тяжело дыша и проклиная всё на свете, но особенно Дарёнку с её прекрасными идеями, оглядела тёмный заснеженный лес, в котором единственным источником освещения было парящее у меня над головой перо жар-птицы, поёжилась от холода и страха и так ответила:

– Не знаю, девочки. Тут деревья и снег кругом.

– Как неожиданно встретить их зимой в лесу! – едко прокомментировала Купава.

– Ты хоть в ту сторону идёшь? – судя по голосу, Дарёна уже не надеялась даже живой меня хоть разочек повстречать, не то что на праздник к магам в академию попасть.

Мы почему страдаем? Да потому что Верховная так сказала: нечего вам у магов делать! А Верховной слово – закон. И мы всё понимаем, но у нас с девочками этот учебный год – последний, потом, как экзамены сдадим, мы по лету все и разойдёмся по лесам, деревням, городам. Дай боги будем раз в десять лет на шабашах встречаться, но не то это уже будет. Мы уже станет большими, взрослыми, серьёзными и ответственными, а поразвлечься и повеселиться только сейчас вот и можно. А где же ещё этим заниматься, как не на балу у магов?

Так что слова словами, Верховную мы любим и уважаем, но едва она от нас отошла, Станислава мрачное прошептала: «Всё равно уйдём», и все с ней молча согласились.

И два дня пять ведьмочек ломали светлые головушки над тем, как бы нам и из-под надзора старших ведьм улизнуть, и на праздник к магам попасть, и за всё это по этим самым головушкам не схлопотать.

Действовать решили осторожно. Одна из нас, притворившись, что у неё голова разболелась, сослалась на слабость и ушла спать раньше обычного, а сама хвать метлу – и в окошко. И, никем не замеченная, скоренько через лесок наш Зачарованный пролетела, затем через весь Колдоград, у радушно распахнутых магических ворот приземлилась, метлу прутиком ивовым обернула и браслетом на руке повязала, а сама амулет переговорный магией напитала, да и выдернула подруг прямичком к себе.

Таков был план.

И затрещал по швам он аккурат за окошком, в которое переодевшаяся для праздника я на метле вынырнула.

Метла у меня была вот чисто ведьминская. Бывают мётлы нормальные, хорошие, послушные и о хозяйках заботящиеся. А бывают ведьминские.

Мы отлетели метров на сто всего, а потом эта гадина решила, что больно уж холодно на морозе, да во тьме лесной боязно.

– Шо ты встала? – зашипела я, взгромоздившаяся на неё прямо в бальном платье, из-за чего юбка испорчена была… бы, не будь я ведьмой и не знай пару хитростей. А так о платье не переживала, ну только ногам в туфельках холодно и неудобно было, но девчонки заявили, что «Потерпишь, ишь!», так что терпела, куда деваться.

А вот к очередной демонстрации характера своего летательного средства я не то чтобы не готова была, просто надеялась её избежать… Зря.

Дрянь общипанная встрепенулась, аки птыц намокший, вот только вместо капель воды стряхнула с себя меня!

– Ах ты гадина! – завопила я, уроненная моськой в сугроб.

Вскочила тут же, чувствуя невообразимый прилив бодрости от непередаваемых ощущений, вскинула руку, да сделать уже ничего не успела. Метла была гадостью, но не дурой, и в тот же миг, как меня спихнула, рванула обратно к зданию школы!

А я осталась! По колено в снегу в туфельках на каблучке, с задранной по самый пояс пушистой помятой юбкой, с завалившимся за шиворот и в вырез на груди снегом, растрёпанная, бледная, ошалевшая от происходящего и едва не плюющаяся проклятьями на все лады. Одна, посреди тёмного зимнего леса, сразу насквозь не замёрзшая лишь по причине наличия пушистой беленькой полушубки, а она с чарами согревающими, да тёплых чулочков с варежками.

Естественно, я посчитала операцию проваленной, о чём девочкам и сообщила, амулет достав. Но дамы изволили кутить и разгульничать, о чём сообщили уже мне через всё тот же амулет и чью-то мать.

Купава так и сказала:

– Мать! – помолчала и добавила. – Свою поминать жалко, твою… страшно.

Ну да, маму мою многие знали, а кто не знал, тот очень этому радовался.

И ведьмочки, ещё помолчав, решительно сменили гнев на жалобные уговоры.

– Ну, Есенька, ну последний же годик учимся! Не сможем же больше никогдашеньки на балу маговском потанцевать! Ну, будь ромашечкой, ну пожалуйста, ну мы что хочешь для тебя сделаем!

И я, дура, повелась.

– Ладно, – сказала угрюмо, упавшую на лицо прядь смоляных волос сдувая, – в школу я не вернусь, но и до магов дойти не смогу, сами понимаете.

Они понимали, тут идти три версты по одному только лесу, а я в платье и туфлях, да без метлы.

В итоге план перестраивали там же. В смысле, девочки в тепле школы, я в сугробе и темноте леса.

– Иди пока к городу, – медленно проговорила, раздумывая, Руслана, – кто-нибудь из нас вырвется и подберёт тебя по дороге. В остальном план без изменений.

Дрянной план, прямо как самогон, который наши домовые гнать пытались. Я ведьмочкам так и сказала, получила в ответ суровое от Купавы «Хороший самогон, вкусный» и осталась в лесу одна, потому как связь со мной разорвали.

И кто мне скажет, где был мой мозг в момент, когда я выбиралась из сугроба, но вместо того, чтобы в школу вернуться и оставить всяческие глупости, направилась в лес, предположительно в сторону ближайшего города Колдограда?

Об этом я и раздумывала, а ещё о том, как так получилось, что из нас пятерых именно мне не повезло оказаться «ведьминской спасительницей».

И вот шла я себе, угрюмо колеи по лесу прокладывая, и вдруг во тьме леса раздалось утробное:

– Гхр-р!

Я подпрыгнула от неожиданности! От страха не прыгала, от него я лихо на месте развернулась, чувствуя, как за крохотное мгновение секунды срывается в дикий грохот перепуганное сердечко и как в голове начинает звенеть.

Ко мне подбирался скелет! Обглоданный до чистеньких желтеньких косточек, с тёмно-зелёным свечением в глазницах и решительно-пожирательным настроем! Пожрать он меня решительно намеревался!

В следующий миг ночной зимний лес огласил визг! Не мой.

Я стояла уже не испуганная, а мрачная, обиженная и пристыженная. Да, падение с метлы в сугроб и прогулка в туфельках по снежным ухабам практически в темноте не пошла на пользу моему внешнему виду, но это уже перебор.

А передумавший меня жрать зомби всё визжал! Хрипло и настойчиво-взывающе, настойчиво взывая о спасении.

И вопли были услышаны!

Из чащи справа в освещённое сиянием пера пространство стремительно и бесшумно вылетела тёмная, окутанная тусклым зелёным сиянием фигура.

На оценку происходящего у неё ушла доля секунды всего.

Рывок, приземление на снег прямо передо мной и брошенное поверх плеча повелительным мужским голосом:

– Ложись!

И не собиралась, но меня, не глядя, толкнули в сугроб.

В тот же миг с левой руки мага сорвалось заклинание упокоение, трещащей зелёной молнией рвануло вперёд и ударило в грудь скелета, вынудив того рассыпаться постукивающими при ударах косточками в снег уже без возможности проснуться вновь и напасть на кого-нибудь тёпленького и живого.

Всё это я увидела за мгновение до того, как утонуть в ледяном снегу.

– Ах ты гад! – хотела заорать, но едва рот открыла, туда снега тоже насыпалось, заставив истерично махающую руками и ногами меня захрипеть и закашлять, и лес огласило что-то вроде: – Кхах кха кагх!

Внезапно на рёбрах сомкнулись чужие ладони. Подозреваю, маг целился на талию, но в снегу не видно, вот он и промахнулся, однако решил, что лучше уж так, чем вообще никак, и через секунду меня с силой дёрнули вверх, вырывая из снежного плена.

– Ложиться надо было не в сугроб, – со сдержанным смехом сообщили мне откуда-то сверху.

– Д-дт-т-тд, – послала я его.

– Да ты вся ледяная, – не внял некромант посылу, осторожно отряхивая снег с моего лица, придерживая при этом второй рукой за плечо. – Потерялась, милая? Чего сигнал о помощи не послала? В тебе магия есть, я чувствую, почему сигнальное заклинание не активировала?

И он требовательно замолчал, ожидая от меня ответа и продолжая смахивать снег уже с волос.

Вся бледная, дрожащая, замёрзшая и откровенно себя жалеющая ведьмочка открыла глаза, которым убранный магом снег больше не мешал, лишь пара снежинок в ресничках запуталась, подняла голову высоко настолько, что в шее заныло, и заглянула в тёмно-зелёные, завораживающе мерцающие глаза.

В следующую секунду рука мужчины замерла около моей головы, глаза полыхнули магией, засветились ярче и заметно расширились, а с тонких приоткрытых губ вместе с облачком пара сорвался тихий долгий выдох, звучавший как «Ха-а-а…».

И мы замерли в неярком золотистом свечении пера жар-птицы над головами. Кругом блестел снег, воздух искрился и тихонько звенел от мороза, а я очень чётко ощущала лежащую на плече широкую ладонь, и почему-то не находила в себе сил оторвать завороженного взгляда от глаз некроманта, но и он, не дыша и не моргая, смотрел на меня в ответ.

Молодой ещё совсем, но при этом сразу видно: не мальчишка – уже мужчина. Лет двадцати семи на вид, улыбался так недоверчиво и глазами сверкал, но при этом ощущалась в нём и серьёзность, и уверенность, и чутьём ведьминским я понимала, что ответственность большая на его широких плечах лежит, да носит он её с гордостью и достоинством.

Волосы чёрные, как вороново крыло, до плеч падали, лицо обрамляя, нос с горбинкой небольшой, подбородок квадратный гладко выбрит, крепкая шея воротом мантии полностью скрыта. А она, мантия, непростая, зачарованная от холода и грязи и прочная сверх меры, я пробегающие по чёрному материалу и чёрному же меху изумрудные искорки хорошо видела.

А вокруг тишина, и ни звука, словно весь мир застыл, подглядывая за нами и гадая, что же случится дальше.

Неожиданно поняла, что, не смотря на мороз и снег на мне везде, от холода больше не трясло, наоборот, странное тепло растекалось в груди, и ноги отчего-то ослабли и задрожали, и мир медленно и неотвратимо становился ярче и светлее, и…

– Привет, – так удивлённо и удивительно прошептал некромант, осторожно, словно боясь спугнуть, мне улыбаясь.

И рукой, до этого недвижимою, так аккуратно, бережно по волосам моим растрёпанным провёл.

– Привет, – и кто скажет, отчего у меня губы дрогнули в ответной улыбке?

А у некроманта его собственная улыбка шире стала, и вид был такой малость растерянный и приятно удивлённый, хотя я точно знала, что данный вид магов отличается наглостью и самоуверенностью.

Наверно, сам мужчина тоже об этом знал, но всё так же негромко спросил:

– А что ты тут делаешь?

А я почему-то взяла и ответила:

– На бал иду…

– Правда? – маг оживился. – Я тоже. А он где?

Логика попыталась намекнуть о своём отсутствии, но я её голосу не вняла.

– В городе, – говорить было так легко, а сияние зелёных глаз словно обволакивало, – в магической академии.

– А-а, – протянул некромант понятливо, – такую знаем. Подаришь мне танец?

Чуть не ляпнула, что с радостью подарю ему всю эту ночь, но он же маг, ещё поймёт не так.

И тут амулет на моей шее вздрогнул и в лесу раздался хриплый голос разъярённой Купавы.

– Ес-с-с-ся! Я твою метлу на корзинки распущу! Я её сожгу к предкам! Я… я её ненавижу-у-у! А-а-а!

Метла, она да, она такая, умеет пробуждать демонов даже в ведьмочках.

– Ой! – спохватилась я, и волшебство момента рассыпалось с тихим звоном, обрушилось на меня морозным холодом, заставило поёжиться, виновато улыбнуться нахмурившемуся некроманту, сжать амулет в кулачке и, отворачиваясь, спросить: – Что, Купава?

Ответила мне не она, из камушка Дарёна зарычала:

– Твоя гадина остальным нажаловалась, что мы их в морозный тёмный лес потащим, мётлы массово скрылись в погребе и дверь держат, никого к себе не пуская!

Так как амулет был не узконаправленным, то по нему можно было сразу нескольким людям переговариваться, и некоторые слова Дарёны тонули в воплях бесящейся Купавы: «Убью-у-у!», «Дрянь облезлая!», «Только попадись мне!».

Я побледнела, представив себе, как сборище мётел подпирает тяжёлую окованную железом деревянную дверь, в которую с другой стороны ломятся разъярённые ведьмы, а сами мётлы дрожат от страха, но позиций не сдают.

– О-ой…

– Это не «ой»! – и подключившаяся к разговору Стася таки высказала, что она думала по этому поводу в целом и о моей метле в частности.

– Верховная узнает – головы поотрывает! – вечно всех успокаивающая Руслана завыла от отчаяния.

Ситуация вышла из-под контроля, и возвращаться обратно не собиралась.

– Успокоились! – я решительно приняла бразды правления на свои хрупкие плечи. – Вы своими воплями сейчас всю школу на уши поднимете, и тогда о празднике точно можно забыть.

Удивительно, но подействовало. Девчонки прекратили выть и ругаться, и с сопением приготовились внимать моим словам.

Соображать пришлось быстро.

– Стась, ты врёшь лучше всех, сделай какао и займи старших расспросами о жизни молодой.

– Поняла, – отозвалась подруга и сорвалась на бег.

– Вообще-то, лучше всех вру я, – обиделась Дарёна.

– Ты всё время врёшь, тебя заподозрят раньше, чем в гостиную войдёшь, – ответила ей не я, ведьмочку Руслана припечатала.

– Дарён, ты в кабинет к лорду Эйгенелю, – продолжила я, на ходу выстраивая план действий, – у него в шкафу на третьей полке Лунное эльфийское вино, он к наставнице Истиславе ростки подсаживать собирался…

– Что делать? – судя по звукам, Купава откуда-то свалилась.

На помощь непонятливой подруге пришли мы все.

– Порог пристраивать.

– Рыбку запускать.

– Брёвна тесать, – от объяснения Дарёны даже мы опешили.

Я так и вовсе зачем-то осторожно скосила взгляд на всё ещё стоящего рядом и слышащего каждое слово некроманта. Судя по вытянувшемуся лицу и удивлённому взгляду на мой кулачок, в котором был кулон зажат, мы были первыми ведьмочками в его жизни. А своих первых ведьм вовек не забудешь…

– Дарёш, а брёвна-то тут причём? – боязливо, причём боясь именно ответа, спросила Станислава.

– Ну, – девушка преисполнилась собственной важности, ведь недогадливым нам разъяснять пришлось, – движения рубанком напоминают движения при посадке ростков.

Стало стыдно. Причём почему-то перед не вмешивающимся некромантом. Я даже догадывалась, почему он молчал – от потрясения и слова вымолвить не мог!

С трудом поборов желание снова на него покоситься, красная от стыда и мороза я малость хрипло вернула девочек к действительно важному:

– Так, Дарёна, берёшь вино и подкупаешь домовых, чтобы они нас перед старшими не спалили. Купава, Руслана, у меня в ящике стола разговорник… вы его сразу узнаете, на форзаце карандашом фраза написана. Громко и грозно прочитайте её один раз под дверью погреба, так, чтобы моя метла гарантированно услышала. Дальше по изначальному плану.

Ответом мне было тишина. Ну только Станислава запыхалась, бежала же, но в целом даже грохнувшаяся неизвестно откуда Купава постанывать перестала.

– Есь, а та фраза, это что? – всё же озвучила общее любопытство Руслана. – Заклинание какое-то, да?

Угму, если бы.

– Я потом расскажу, – решила уклончиво, – всё, разошлись.

И ведьмочки действительно все отпустили свои кулоны, обрывая связь, и разбежались каждая выполнять свою часть.

А я осталась… мой стыд остался тоже, и даже невольный некромантский свидетель никуда не собирался.

Ой, могучая Матушка-Земля, стыдоба-то какая.

Но деваться было особо некуда, пришлось делать невозмутимый вид и снова к мужчине всем телом поворачиваться.

И вот я повернулась, шубку нервно отряхнула, голову закинула и ослепительно улыбнулась, намереваясь соловьём воспевать доблесть и храбрость этого некроманта, сердечно благодаря за спасение от скелета и извиняясь за то, что вынуждена оставить его в лесу в одиночестве, и…

– Ведьмочка, – протянул некромант негромко, недоверчиво-восторженно.

– Ведьма, – исправила гордо, но беззлобно, наоборот, отчего-то опять улыбаться начала.

Маг улыбнулся в ответ, вглядываясь в моё лицо с такой жадностью, словно хотел впитать в себя каждую черточку, каждую ресничку, каждую трещинку на губах. Впитать и сохранить в памяти до конца жизни.

И вдруг с живейшим интересом спросил:

– А что будет, если я тебя сейчас поцелую?

«Я упаду и восторженно задёргаю ножкой», – подумала искренне.

Но вслух, улыбнувшись и вглядываясь в мага с пристальным интересом, сказала совсем иное:

– Получишь по морде.

И мы оба почему-то, не сговариваясь, опустили взгляд на мою ручку в варежке. Я подумала, что последняя удар точно заглушит и из-за этого эффекта не будет никакого. Некромант, похоже, о том же самом рассуждал, так что я сочла своим долгом невозмутимо добавить:

– И проклятьем в лоб.

Он улыбнулся первым. Дрогнули, а затем растянулись в отчего-то довольной улыбке его губы, потом почему-то и мои.

И вот так, чувствуя себя сладко-дезориентированной, я и сказала:

– Спасибо за спасение, – поблагодарила искренне, пока в груди так непривычно и так волшебно растекалось тепло, – наверно, наши домовые опять погостника с Аисского кладбища дразнили, вот он из мести скелета в наш лес и отправил. Я поговорю и с одним, и со вторыми, но всё равно спасибо большое, ты мне жизнь спас. А… звать-то тебя как, герой мой?

Герой от моего обращения сделался довольным-довольным, сверкающим, как новенькая монетка.

– Риаган, – назвался спокойно, без гордости, с которой маги обычно называют свои имена, без надежды на то, что его узнают, без фамилии даже, хотя именно в ней вся известность.

Интересный какой некромант. Нестандартный такой.

– Риаган, – повторила я, пробуя необычное имя на вкус. Кивнула, удовлетворённая, и под отчего-то стремительно темнеющим взглядом мага попробовала иначе, – Риаганушка…

А у мага улыбка всё шире и шире становилась, и вид сделался таким малость пьяно-невменяемым.