Как же предвкушала я эти истории! Какой же блестящей показалась мне идея – собрать в русских архивах подлинные факты преступлений разного рода аж со времен Петра I, с XVI века! И какое разочарование…
Ожидала нечто в духе Лескова и Куприна – этакое удивляюще-ужасающее и проникновенное одновременно. Когда о преступлении рассказывается не ради описания «пришел-убил-закопал-был сослан», а ради смысла, стоящего за этим. Ведь кроме интриги детективная история должна приводить читателя к размышлениям, какому-то анализу, самостоятельным догадкам и прозрениям, попыткам понять, почему, ради чего, зачем; могло ли быть иначе, можно ли было этого избежать, или все было предопределенностью… Когда, читая, ты задаешься вопросами, в чем правда, и трагизм, и удача, и понимаешь неизбежность конфликта справедливости и морали, воли человека и воли случая, и прочего в том же духе. Ничего подобного - я читала описания преступлений, составленные полицейскими чинами былых веков, в пересказе советского милиционера, не обремененного особой фантазией и чувствительностью.
Читать тяжело, слушать – еще сложнее (и никакое актерское мастерство здесь не помогает). Нет, слух не коробит, косноязычностью не поражает, но изложение этих историй не рождает никаких эмоций - это тексты следователя, привыкшего к сухому изложению фактов, без затей, без изысков, без чувствования гармонии фраз и красоты русской речи. Человека, который хотел бы и старался излагать все более или менее красноречиво, но не смог. Ибо для написания детективов одного опыта работы в органах правопорядка мало.
Скудный язык, неумение создавать яркие образы, передавать оттенки чего-либо, просто ОПИСЫВАТЬ. Конан-Дойл, к примеру, тоже особенным красноречием не отличался, но в его произведениях есть какой-то особенный стиль, умение «обставить» загадку, и даже скупыми, немногословными эпитетами нарисовать образ, картину, смысл происходящего. Читая его, не хочется ничего прибавить, или исправить, или сказать по-другому... Здесь же временами я возвращалась назад или начинала заново, чтобы «связать нити» и понять, что именно имел в виду или хотел сказать автор.
А тут ведь вам и Сонька «Золотая ручка», и графья, и нерадивые приказчики, и матерые убийцы из крепостных и обывателей старинной Москвы... Мне, как ценителю исторического детектива, бесконечно жаль - что тот, кто мог бы преподнести эти истории человеческих страстей интригующе, захватывающе и интересно, уже не сделает этого, ведь рассказы о них уже написаны. Либо (что вероятнее всего) не у каждого писателя есть доступ к уголовным архивам. Эх, этот бы материал настоящему рассказчику, да герою-сыщику века XVII-го, XVIII-го, XIX-го… Как интересно могло бы получиться!