наносить на карту, капитан Енакиев останавливал его учтивым, но твёрдым движением небольшой сухощавой руки в потёртой коричневой замшевой перчатке:
– Прошу вас. Одну минуту повремените, хочу проверить. Лейтенант Седых!
– Здесь.
– Посмотрите у себя. Квадрат девятнадцать пять. Сорок пять метров северо-северо-восточнее отдельного дерева. Что у вас там замечено?
Не торопясь, но и не копаясь, лейтенант Седых пододвигал к себе планшетку, лежавшую на досках на уровне его груди, опускал немного припухшие, покрасневшие от недосыпания глаза и, покашляв, говорил:
– Подбитый танк, вкопанный в землю и превращённый неприятелем в неподвижную огневую точку.
– Откуда это известно?
– По донесению разведки.
– Правильно, верно, – быстро говорил капитан Ахунбаев, от нетерпения развязывал и завязывал на шее тесёмки плащ-палатки. – Моя разведка то же самое доносит. Значит, не может быть двух мнений. Смело можно наносить.
– Всё же одну минуточку повремените, – говорил капитан Енакиев, подумав.
Он наклонялся и заглядывал за край площадки вниз.
– Сержант Егоров!
– Здесь, товарищ капитан, – откликался сержант Егоров с лестницы.
– Что это у вас там за подбитый танк на квадрате девятнадцать пять? Вы не сочиняете?
– Никак нет.
– Лично видели?
– Так точно.
– Собственными глазами?
– Так точно, собственными глазами. Туда шли – видел и на обратном пути видел. На том же месте стоит.
– Так они что? Выходит, превратили его в неподвижную огневую точку?
– Так точно. В неподвижную огневую точку.