Глава 1

Белоземица встретила меня тихим, едва слышным шёпотом высокой травы вдоль дороги, да ленивым лаем собаки, где-то вдалеке, на пределе слышимости. Покосившиеся заборы, старые и неухоженные дома, некоторые так и вовсе с провалами в крыше или обвалившимися стенами. Когда-то эта деревня была большой, сейчас же, она стала одной из многих сотен умирающих точек на карте нашей необъятной Родины. Сколько я здесь не был – уже и не помню.

Шёл, копаясь в памяти, вспоминая детские годы и себя, мелкого и очень горластого пацанёнка, с утра до вечера, носящегося по этим улицам и переулкам. Картинки прошлого тусклые и кажутся скорее надуманными, чем виденными по-настоящему. Соседская девчушка, с ней мы то были лучшими друзьями, то злейшими врагами, её имя кануло в прошедших годах. Дед Игнат, в его бороде всегда пряталась улыбка, а руки пахли махоркой. Бобик, от этой собаки в памяти осталось лишь имя и ощущение шершавого, мокрого языка на лице, даже окраса не помню.

Воспоминаний мало, а те что есть – обрывочны. Последний раз приезжал в семь, сейчас мне двадцать два – пятнадцать лет прошло, найти бы нужный дом. Хотя это я конечно преувеличил. Его не пропустить, лишь огород зарос, наверное, сильно. Вот и приметный колодец, здесь нужно свернуть направо, и ещё немного пройти по извилистой грунтовой дороге вдоль огородов.

Когда эта девушка успела меня догнать, я не понял. Отвлёкся на некстати зажужжавший в телефон, который к тому же застрял, встав поперёк кармана. Пока извлекал, в пол голоса чертыхаясь, немного отклонился с курса, вышел на обочину. Яму, заросшую травой, увидел в последний момент, периферийным зрением. У городских жителей оно развито будь здоров, ходить уткнувшись в экран телефона мы учимся ещё в начальной школе.

Очередная реклама, пришедшая в СМС, обещала немыслимые доходы при минимальных вложениях. Неужели и на такое ещё ведутся? Я засунул телефон в карман, повернулся, чтобы вернуться на дорогу, и едва не сбил с ног какую-то селянку, одетую в бледно-зелёный халат.

– Осторожнее! Ой!

Она отпрянула в сторону, ступив в ещё одну, совершенно скрытую в траве яму, а корзина на её руке качнулась, уронив несколько грибов. В яме явственно чавкнула вода.

– Извините, – не люблю такие моменты, потому что чувствую себя очень неловко.

Присев на одно колено, я подобрал разлетевшиеся шляпки и ножки, кажется это были опята, и протянул их владелице, продолжая шарить глазами по земле, в поисках оставшихся.

Лучше бы я этого не делал. Девушка, с натугой тянувшая ногу из лужи, наконец справилась. С очередным «ой!», грибница шагнула ко мне, и моя протянутая рука скользнула меж её бёдер, в интимное тепло, почти туда, где ножки сходились. В невовремя распахнувшихся полах халата мелькнула белая ткань её хлопчатых трусиков, никаких кружев, всё просто, можно сказать «по-деревенски», а потом руку сильно сжало. Я дёрнул её, чем лишь вынудил шокированную, застывшую в нелепой согнутой позе девушку качнуться.

Ощутил запах, полузабытый аромат деревенской женщины: пахло травой и солнцем, огородом и коровьим молоком, а ещё чем-то, что я не могу назвать и определить, чем-то, что отличает сельских девушек, от городских жительниц. В висках стукнуло, сам не понимая, что делаю, я подался навстречу, совсем чуть-чуть, на сантиметр, не больше.

И о чём вообще думает моя голова?! Нужно встать, извиниться, а для начала вытащить руку, которую так крепко сжали её тёплые бёдра. Вот только я не мог. Мною овладел ступор, я сидел и быстро-быстро хлопал глазами, в такт метанию мыслей.

Только что думал о том, что не люблю неловких моментов. Как же сильно ошибался, называя то столкновение неловким! Ха-ха! Да лучше бы я с ней ещё десяток раз столкнулся и десять раз при этом сам упал в ту злосчастную лужу. Это была бы фигня, вот сейчас по-настоящему неловко. Чувствуя, как уши стали горячими, и наверняка очень красными, я сидел, задрав голову ей навстречу, а главное, девушка тоже замерла, в полусогнутом состоянии.

Голубые глаза широко распахнуты, крылья миленького носика подрагивают, я видел, как медленно приоткрывается её ротик. Кажется, сейчас будет визг такой силы, какого я ещё не слыхивал, и куда там Соловью-Разбойнику с его свистом. А ещё, меня посетило совершенно неуместное в данный момент желание поцеловать эти нежно-розовые губки.

Глава 2

– Я правда-правда извиняюсь, – шепчу, потому что голос отказывается мне повиноваться.

Тишина. Она стоит отвернувшись, спрятав лицо в ладонях, то ли плачет, то ли сдерживает своё желание убить меня. И то и другое возможно.

– Я же не хотел, – опять почему-то шепчу, но на этот раз, всё же догадался откашлялся. – Как я могу загладить свою вину, вы только скажите?

Сейчас, находясь очень близко, вижу, что халат у неё не бледно-зелёный, как показалось на первый взгляд. Когда-то он был красивым, с ярко-алыми розами, но после этого его много-много лет стирали и гладили, носили, рвали, а затем штопали, в результате чего он стал скорее серо-зелёным, с бледными пятнами цветов.

– Хотите, я вам новый халат куплю?

Более идиотской фразы, наверное, и придумать было невозможно. Даже девушка, отняв руки от лица, повернулась ко мне, и я увидел, что она не плачет. Хотя, смертоубийством тут тоже не пахнет.

– Зачем? – она тоже шепчет, так же, как и я поначалу. – То есть не хочу, у меня есть.

Она смотрит на свою одежду, полинявшую и многажды заштопанную, и кажется понимает какая логическая цепочка пробежала в моей голове.

– Вы надо мной издеваетесь, да?

– Извините, сам не знаю почему это сказал, – оправдываться я тоже не люблю, но больше сейчас ничего в голову не приходит. Достаю упаковку одноразовых платков, протягиваю ей. – Только не плачьте, я не знаю, как ещё извиняться, скажите, как мне загладить вину? Не специально же…

– Да-а, не специально, – протягивает она, затем берёт платочки, и достав один, наконец принимается вытирать глаза. – Стыд то какой, да ещё на улице, при всех.

Я изумлённо повожу глазами по сторонам.

– Но ведь никого нет поблизости, давайте просто сделаем вид, что ничего не было! – Видя, что она оглядывается, и, вроде бы окончательно успокаивается, торопливо продолжаю: – Меня зовут Дима, я сюда приехал отдохнуть. У меня тут дед жил, дед Игнат, вот…

Девушка вскидывает голову так резко, точно её дёрнули за невидимую верёвочку.

– Димка? – в её голосе звучит изумление и недоверие. – Внук Игната-бороды?!

– Ну да, – соглашаюсь я посмурневшим голосом. Никогда не любил это дедово прозвище, но сейчас лучше было не заметить. – Я это, а мы что, знакомы?

– Димка! – она неожиданно шлёпнула меня по груди, раскрытой ладонью. – Я Света, помнишь? Вон на той улице живу, то есть жила в детстве, я у вас куличики лепила из песка.

Она машет рукой в сторону, и я, напрягшись, смутно припоминаю малявку, которая иногда приходила поиграть в нашей песочнице.

– Светка-колокольчик!

– Точно!

Она с облегчением смеётся, громко, от души, показывая белые крепкие зубы, и я, чувствуя такое же облегчение, вдруг понимаю насколько детское прозвище здорово ей подходит. Точно колокольчики рассыпают свой звон по улице, звонкие, праздничные, и мои губы сами собой тянутся в стороны, улыбаясь ей и её смеху, такому заразительному и искреннему.

А ещё я вижу какая она красивая. Лицо чуть-чуть округлое, но без излишней полноты, просто лицо девушки, живущей в деревне и питающейся здоровой пищей. Голубые глаза, точно светятся, такие они яркие. Маленькая родинка над губой, очаровательные розовые ушки. Да и фигурка, несмотря на мешковатое одеяние, видится просто отличной. Нескольких верхних пуговиц у халата недостаёт, а потому, когда Света наклоняет голову, чтобы вытереть глаза, я на миг вижу ложбинку меж её грудей…

Неожиданно чувствую сильную потребность начать думать о чём-нибудь другом, потому что, если она заметит шевеление в моих штанах, станет, наверное, даже более неловко чем пять минут назад.

– Ты к нам надолго? – отсмеявшись, она заглядывает в моё лицо.

– Пока не решил, поживу здесь какое-то время, там станет видно.

Света улыбается, кивает и вдруг, спохватывается, смотрит на маленькие часики на руке. Лицо её меняется, она разве что не подпрыгивает от волнения.

– Дим, ты же сейчас домой идёшь, можешь вот это передать соседке?

Она протягивает мне корзину, в которую я машинально опускаю подобранные с земли грибы. Забавно, оказывается всё это время я так и стоял, сжимая их в кулаке, чем переломал окончательно. Кстати, корзина доверху чем-то набита, опят там совсем немного, и лежат наверху, оттого и вылетели. Заметив грибы, Света кажется опять смущается, переступает на ноги на ногу, но тут же опять поднимает руку с часиками к моему лицу.

– Мне бежать надо, блин, я уже опаздываю!

– Передам, мне не сложно, – отвечаю, но меня кажется не слушают.

Мне пихают в руки корзину, и я невольно принимаю её, а Светка продолжает тараторить:

– Там всё по списку, сдача в конверте, да плюс грибы по дороге со станции набрала, пусть пожарит.

Она уже уходила, и я едва не позволил ей это сделать, опомнившись в последний момент.

– Стой! Ну куда ты помчалась? Свет, куда нести корзину то?

– Соседний дом, там тропинка есть, сам увидишь, – донёсся её ответ.

Я постоял ещё немного глядя вслед убежавшей девушке. Чудно же иногда бывает в жизни. Взвесил в руке корзинку, разглядывая лежащие в ней пакеты и свёртки. Ржаной хлеб, пакет молока, ещё какие-то продукты. Отдала покупки человеку, с которым не виделась с детства, по сути, незнакомцу. Не знаю, правильно ли это, но мне кажется, что пока такие люди и такие случаи будут, пока будет деревня, всё у нас будет нормально. Иногда надо доверять людям, и не могу объяснить почему, просто это правильно.

«Колокольчик», – говорю я сам себе зачем-то.

Обернувшись, иду к дому, а перед глазами стоит белая полоска ткани, там, в распахнувшемся на всего один краткий миг халатике. И рука словно опять чувствует тепло, словно опять её сжали меж собой два девичьих бедра.