ВЫПУСКНИКАМ РЯЗАНСКОГО ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНОГО УЧИЛИЩА ПОСВЯЩАЕТСЯ…

Пролог

Если хочешь отдыха – веруй, если ты жаждешь истины – ищи.

Фридрих Ницше

(Москва, явочная квартира Главного разведуправления Генштаба РФ, апрель 2005 года)

Ключ в двери с синхронным металлическим хрустом дважды провернулся, нечаянно спугнув тишину и вечный полумрак лестничной площадки, и Виктор Евгеньевич, легко толкнув дверь вперед, повернулся со слащавой, пластилиновой улыбкой:

– Прошу…

«Как всегда, лаконичен и улыбчив, как будто учился у американских менеджеров по сбыту какой-нибудь мелкой, никчемной продукции», – подумал Алексей Сергеевич, толкая дальше тяжелую, очевидно со стальной пластиной, дверь и входя в такую же сумрачную, кажется несколько удивленную чьим-то визитом, прихожую. Виктор Евгеньевич ловко и по-кошачьи неслышно проник внутрь и щелкнул выключателем.

– Алексей Сергеевич, раздевайтесь, – сказал он, расплывшись в искусственной улыбке, когда дверь затворилась, – будьте, как дома. Даже проще.

Наконец-то Виктор Евгеньевич стал больше похож на себя, заговорил, подумал Алексей Сергеевич. Хотя какой он реальный, пожалуй, не знает никто. Разве жена… В ответ Алексей Сергеевич тоже улыбнулся, и тоже неестественной, не сердечной улыбкой, – посещение этого необжитого помещения не сулило ничего хорошего. За съемными, циклично меняемыми явочными квартирами всегда нависала тень неопределенности и смутной тревоги. На третий этаж они поднимались в полной тишине, и округлая спина Виктора Евгеньевича впереди во время молчаливого движения выглядела мрачноватым и даже зловещим предзнаменованием. В представлении Алексея Сергеевича его прямой куратор Виктор Евгеньевич Круг являлся в виде серии различных масок, чаще всего непроницаемых, недоступных для прощупывания даже ему, специально обучавшемуся заглядывать в чужие души. А может быть, у Алексея Сергеевича образ полковника Главного управления разведки Генштаба так затуманен из-за того, что тот не объект изучения, а прямой начальник? Может быть…

Они быстро, как будто куда-то спешили, скинули свои пальто, сверху влажные от растаявших на них снежинок, и прошли в большую просторную комнату.

– Не были здесь? – заботливо спросил Круг, и уже другая, победоносная улыбка отпечаталась на его круглом лице.

К чему спрашивать, если и так знает, что он тут не мог быть. Очевидно, явочная квартира для специальных встреч со своими крышевиками. Но он тут не мог быть потому, что он нигде не мог быть без Виктора Евгеньевича. Полковник Круг, этот статный, всегда идеально выглядевший, отутюженный человек с короткой военной стрижкой и ласково поглаживающими окружающих глазами, был в течение последних лет его поводырем. Незаменимым посредником в отношениях с темным, подвальным, всесильным миром. И Алексей Сергеевич по его поступкам, обрывкам фраз по сотовому телефону и принимаемым решениям вполне догадывался, какой лукавый демон скрывается за бархатно-мягкой кожурой его внешней оболочки.

– Не был, – так же учтиво ответил начальнику Алексей Сергеевич, с притворным любопытством оглядывая комнату.

– В таком случае обживайтесь. Пока я приготовлю некоторые формальности для встречи.

И с многозначительным ударением на последнем слове Виктор Евгеньевич исчез в проеме двери, предусмотрительно прикрыв ее за собой и как бы ненавязчиво ограничив перемещение Алексея Сергеевича.

Оставшись один, Алексей Сергеевич подошел к шкафу с книгами. На него смотрели ровные, красиво уложенные кирпичи, с монументальными именами классиков, отличаясь лишь переплетами да цветом краски для надписей. Ободок шкафа был в крапинках пыли. На стене напротив шкафа висела картина – странная, наводящая уныние фантасмагория в виде несуразной, плотно сплетенной паутины. Это и все остальное – угловатый, по-советски добротный диван, нелепые массивные кресла, тяжелые от пыли шторы с настоящей, едва видимой паутинкой в дальнем углу, – выдавало отсутствие жильцов и безнадежную заброшенность жилища, отдавало казенщиной и затхлостью застоявшегося воздуха. Единственным приятным элементом очерствелого быта являлся изысканный журнальный столик со стеклянной поверхностью и изогнутыми оленьими ножками. Да еще пышный ковролин, пройдя по которому в мокрых, напоминавших о заснеженной мостовой, туфлях, Алексей Сергеевич озадаченно взглянул на оставленные следы. За этим занятием и застал его полковник Круг.

– Об этом не беспокойтесь, – музыкально промурлыкал он, как всегда явившись тихо и незаметно.

Да, разумеется, тут убирают, но редко, поскольку даже уборщица наверняка привозится своя.

– Давайте мы с вами немного поработаем над обстановкой, – Виктор Евгеньевич любил говорить намеками. В этот момент он окидывал затаившуюся комнату прищуренным взглядом дизайнера. Алексей Сергеевич не представлял, что именно намеревается сделать его шеф, но знал по опыту, что спокойное выжидание прояснит ситуацию. Всякий раз, когда полковник Круг говорил подобным образом, Алексей Сергеевич внутренне напрягался, потому что не знал, интерпретировать ли ситуацию как мелкую проверку, или же начальник говорит иносказательно просто по привычке. Порой его раздирало любопытство: а что, если Круг и дома так разговаривает?

– Столик переставим в центр, кресла… вот сюда… вот так… – приговаривал он, немного кряхтя, когда они вдвоем передвигали грузные, упирающиеся в пол кресла, – так… нормально.

Несколько вмятин на ковролине предательски сообщали о проведенной перестановке. Виктор Евгеньевич внес две бутылки минеральной воды. Потом блюдо с фруктами, маленькую тарелочку с орешками. Еще небольшое блестящее блюдо с печеньем. Сахарницу. Пепельницу.

И опять исчез, чтобы через несколько секунд вынырнуть в проеме с той же улыбкой и четырьмя стаканами для воды. Затем заварил свежего крепкого чаю и извлек откуда-то из недр шкафа четыре на удивление чистые чашки. Глядя на них, Алексей Сергеевич мимо воли подумал, что, верно, чашки парадные, которые достают не для каждой встречи. Да, встреча не рядовая, неординарная. После этой мысли он глубоко и несколько тяжеловесно вздохнул, несмотря на комичность разыгранной интерлюдии. Но все-таки забавно было видеть полковника ГРУ суетящимся…

– Из того, что мне известно о будущем разговоре, могу сообщить следующее: речь пойдет об очень конкретных задачах на ближайшее будущее. – Полковник Круг говорил, ловко нарезая лимон и то и дело поглядывая на своего подопечного. – И, если не ошибаюсь, задачи эти поставил Сам.

«Сам» – это кто? Начальник военной разведки России Корабельников или, может быть, сам Путин? Алексей Сергеевич с удовольствием задал бы такой вопрос. Но если уж невозмутимый Круг слегка нервничает, значит, что-то слишком серьезное, чтобы раньше времени соваться с вопросами. И от этой мысли Алексей Сергеевич до боли напряг мышцы ног, как будто хотел вдавить стопы в пол. Так незаметно для окружающих он снимал нарастающее напряжение. Вдруг раздался требовательный, хозяйский звонок в дверь. Круг радостно бросился открывать.

Не прошло и минуты, как дверь широко распахнулась, и в комнату широкими уверенными шагами вошел моложавый кряжистый человек с седыми, аккуратно уложенными волосами, зачесанными на прямой пробор, волевым, резко очерченным подбородком и кремниевыми глазами. Подбородок и скулы были украшены короткой профессорской бородкой, отчего его легко можно было бы принять за университетского профессора. Он решительно, как привык, прошел прямо через половину комнаты к спешно поднявшемуся со стула Алексею Сергеевичу и протянул руку.

– Анатолий Всеволодович, – рукопожатие было крепким и резким, глаза в это время вонзились в Алексея Сергеевича. На него хлынул поток холодного ветра.

– Полковник Артеменко Алексей Сергеевич, – коротко отрапортовал он в ответ, понимая, что это совершенная глупость. Ведь этот пришелец знал о нем гораздо больше, чем он сам. Но рапорт не изменил выражения лица высокого гостя.

После этого Анатолий Всеволодович, не колеблясь, прошел именно к тому креслу, которое готовил для него Круг, и, на ходу расстегнув пуговицы пиджака, утонул в его мягких просторах.

А Алексей Сергеевич теперь встречал второго вошедшего. Этот был выше первого на голову, более грузен, с выдающимся под пиджаком солидным брюхом. Ладонь его была большой и пухлой, и лишь где-то в глубине рукопожатия улавливалась грубая мужская сила. Он, вероятно, стеснялся своих, затянутых слоем медвежьего жирка, размеров при коротышке-начальнике, потому что голова его по большей части оставалась склоненной, словно сутулостью он намеревался скрыть богатырский рост. Большие и, как показалось Алексею Сергеевичу, мутные, широко посаженные глаза, с некрасивым бельмом на левом, санями прокатились по нему всему с некоторым любопытством и иронией. Второй рукой он придерживал раздутую от бумаг папку. Услышав скрипучий, невнятный бас этого человека, назвавшего себя Вадимом Вадимовичем, Алексей Сергеевич так же коротко отрапортовал.

Наконец, за большим силуэтом Вадима Вадимовича, усадившего себя на диван, показался подвижный и живой Круг, с умным и преданным взором, обращенным к Анатолию Всеволодовичу.

– Чаю?

– Пожалуй…

Виктор Евгеньевич разлил всем чаю, не спрашивая остальных, хотят ли они его. От Алексея Сергеевича не ускользнуло, что в присутствии приехавших людей Виктор Евгеньевич стал особенно галантен и предупредителен. И от понимания непреложности уже несколько чуждых ему законов субординации, совершенно не схожих с сапоговыми, армейскими и оттого более лицемерными, ему сделалось неприятно и немного стыдно.

– Включите телевизор, – бросил Анатолий Всеволодович короткое распоряжение.

Алексей Сергеевич удивился: даже в проверенной явочной квартире этот человек предпочитал перестраховываться. Фарс? Профессиональная привычка?

– Времени немного, сразу перейдем к делу, – начал Анатолий Всеволодович.

Все устремили взгляды на него, и Алексей Сергеевич видел теперь только дорогой в мелкий белый горошек темно-синий галстук штатского генерала и крупную, несуразно смотрящуюся на его не лишенном благородства лице, выглядывающую из-за нечеткого края бородки родинку у левого угла губ.

– Алексей Сергеевич, мы детально проанализировали вашу предыдущую работу, особенно выполнение важных поручений в Алжире и во Франции, приняли во внимание ваши административные способности – я имею в виду создание фонда «Россия-2050». Есть мнение поручить вам новую, крайне важную, я бы сказал – жизненно важную для нашего государства задачу.

Анатолий Всеволодович на миг приостановился, так что все отчетливо слышали теперь только звонкий женский голос, который источал выпуклый экран старомодного телевизора.

– Речь идет об Украине. Причем особую ценность сегодня приобретает даже не информация – наш традиционный профиль, а влияние в пространстве наших интересов. Наша цель отныне заключается в изменении решений высших эшелонов власти других стран. Путем прямой вербовки или использования влиятельных в государстве персон вслепую взамен за реализацию их интересов – не важно.

При этих словах Алексей Сергеевич похолодел, что-то тяжелое и ужасное навалилось на него сверху, стало вероломно подступать к горлу и душить… Не может быть! Никак не может быть такого! Но внешне у него не дрогнул ни один мускул, ни одна жилка. А генерал продолжал, и его выпуклая, как пуговица, родинка опять зашевелилась от движения тонких, упрямых губ.

– Скажу прямо: мы начали терять страну, которая всегда играла ключевую роль для Руси, для всего славянского мира. Цели, намеченные новой украинской властью, вступают в резкое противоречие с нашими жизненно важными интересами. Они подрывают русский дух на всем континенте… – генерал опять сделал многозначительную паузу. – Одним словом, высшим военно-политическим руководством России принято решение о проведении активной работы с целью отказа Украины от продвижения на Запад и изменения режима. Нам нужно закрепить Черноморский флот в Крыму на веки вечные и возвратить заблудшую республику в фарватер нашей внешней политики…Короче, сорок семь миллионов зомбированных демократическим вирусом людей надо поставить в историческое стойло… И работа эта должна быть проведена филигранно.

Анатолий Всеволодович опять остановился, – он был напряжен и доволен собой. В том числе потому, так, во всяком случае, показалось Алексею Сергеевичу, что опасался завестись и проявить какие-либо излишние эмоции. От внимания Артеменко не ускользнуло, что генерал Лимаревский назвал Украину республикой. Анатолий Всеволодович между тем обвел присутствующих пылающим взглядом, в котором присутствовала энергия солнца, – если столкнуться с ним, то глаза неминуемо начало бы резать от невидимого света. После такого взгляда хочется отбежать на два-три метра и спрятаться за угол. То был даже не взгляд учителя, смотрящего на еще незрелых учеников. Взор вождя, невозмутимого и ничем не сдерживаемого, незамедлительно отправляющего организованные толпы на баррикады.

Вадим Вадимович большой пятерней вытер отчего-то взмокшую, покрасневшую лысину, а затем громко отхлебнул чаю из чашки, прижавшись к ее краю полными губами. Звук этот был по-русски убедителен. Алексей Сергеевич мельком взглянул на него и отметил, что широко распахнутые большие глаза с бельмом придавали ему нечто циклопическое, пещерное.