На завтрак выдали миску синюшной перловой каши на воде, кусок рассыпающегося в руках хлеба, страшно подумать – что в него намешали – и кружку мерзкой бурды, именуемой чаем. Даже мой оголодавший организм воспротивился проникновению всего этого добра внутрь. Нехотя поковырял кашу ложкой, ободрал глотку колючим хлебом и залил все чуть сладковатой бурдой. Противно.
– Ничего, это только сначала не идет, – ободрил меня арестант, забирающий обратно посуду через кормушку, – к вечеру добавки попросишь.