© Вадим Кулинченко

Об авторе

КУЛИНЧЕНКО ВАДИМ ТИМОФЕЕВИЧ

АТВТОБИОГРАФИЯ, или скорее размышления о прожитых годах.

Родился я 23 декабря 1936 года в городе Острогожске (конкретно тогда слобода Новая Сотня, по улице Ленина д.22, теперь это ул. Освобождения д.66) в семье бондаря, который организовал артель бондарей, а потом перешёл в разряд служащих. До войны мой отец Куличенко (именно так, это особая тема, почему я один в семье остался Кулинченко, хотя мои исследования привели к тому, что моя фамилия истинно подлинная нашего рода) Тимофей Афанасьевич, рождения 1912 года стал председателем профкома Острогожского пищевого комбината. На фронт он ушёл добровольцем – политбойцом, так как был членом партии большевиков (ВКП(б)), где в 1941 году в боях за Ленинград был ранен в голову, пуля прошла навылет через голову. Там при ранении был утерян партбилет (к слову, его нашли поисковики в 1981 году, но отец отказался восстанавливаться в партии из-за бюрократического отношения райкома партии к этому вопросу). После ранения он потерял всю грамотность, шесть месяцев не разговаривал, врачи определили ему срок жизни в один год, а он прожил ещё более сорока. Всю жизнь после освобождения города от оккупации он проработал бондарем на различных предприятиях города. Мама, Анна Леонтьевна, великая труженица, воспитала троих достойных детей. Мой брат Владимир Тимофеевич Куличенко, полковник КГБ, разведчик был резидентом в Берлине в горячие 60-70-е годы прошлого столетия, умер рано, в возрасте 55 лет – настоящие разведчики долго не живут. Сестра Куличенко (Бондарь) Екатерина Тимофеевна, скромная труженица, живёт ныне в Нововоронеже у дочери, но её помнят и сегодня в Острогожском райпотребсоюзе.

Себя я помню с момента оккупации г. Острогожска гитлеровцами (немцами, мадьярами, итальянцами и прочей нечестью) в 1942–1943 годах (читай мой рассказ «Война моего детства»).

В 1943 году в после оккупационном Острогожске меня приняли в первый класс Романовской начальной школы (по улице Прохоренко). Помню, как я шёл в школу в 1-й класс: мама несла стол, а я табурет (это сегодня дети и родители несут цветы, а тогда…). В школах не было никакой мебели, кроме классной доски, поэтому ученики приходили со своими столами и стульями (непременное условие принятия в школу). Тетрадей не хватало, писали на газетах между строк, а вместо чернильниц непроливаек использовались всякие баночки, поэтому кругом были чернильные пятна. (О шариковых ручках тогда никто и не знал. В школах процветала тогда игра в металлические пёрышки для ручек, они были разных форм – с носиками, и без. Помню даже названия некоторых из перьев – «рондо», «скелете» и т. д.).

С нами 7–8 – летними учились и более взрослые дети (14–15 лет). Тогда, чтобы поступить в РУ (ремесленное училище), нужно было иметь начальное образование, о чём выдавалось Свидетельство об окончании 4-х классов. Учились все увлечённо, с верой в будущее…. Сегодня я полностью согласен с мнением моего друга искусствоведа и историка Виктора Листова: «Вадим, ты хорошо знаешь историю и понимаешь, что в истории происходит перманентная постоянная борьба, и даже война. Но есть особые моменты, один из которых достался нам с тобой (Витя с 1939 г.) – это жестокое детство (война) и печальная старость (рыночная экономика)!» Лучше, на мой взгляд, и не скажешь о «детях войны», к которым я отношу и себя.

В 1946–1947 годах, когда я был в 4-м классе и десятилетний возраст требовал отличного питания, в нашем регионе разразился настоящий голод. Мы по ночам с друзьями одногодками ночевали у магазина на Новом базаре (сегодня это пересечение улиц Пушкина и Ленина), тогда там был один продмагазин (здание барачного типа), где отоваривались карточки на хлеб, которого даже по карточкам на всех не хватало. Это теперь там возник целый квартал. А утром, когда привозили хлеб, сварливые бабы старались нас пацанов выбросить из очереди. Толпа во все времена агрессивна к слабым, тем более, когда толпа голодная….

Ходили в лес, собирали жёлуди, мололи из них муку, из которой наши мамы, добавляя ещё что-нибудь, пекли фиолетовые лепёшки, из картофельных очисток делали «драники» – одним словом, выживали. И выжили, стали, слава Богу, не последними людьми. Об этих годах мало кто вспоминает. Обычно в памяти остаётся больше хорошее, но иногда не грех вспомнить и плохое. Среди тех, с кем я окончил среднюю школу № 1 г. Острогожска (ОСШ№ 1) в 1954 году нет ни одного плохого человека. В этом большая заслуга наших учителей и преподавателей, которые в своих учениках видели будущее страны….

Я со своими друзьями с детства грезил морем, не знаю почему, наверное, под влиянием книги Новикова-Прибоя «Цусима», которая стала первой моей личной книгой, которую я выменял за самые дорогие для меня вещи. Мы, Алексей Попов, Борис Чернышев и я, попытались поступить в среднюю мореходку после 7-го класса. Повезло только Борису Чернышеву, который поступил и окончил Ростовское мореходное училище, стал впоследствии капитаном дальнего плавания, притом Лойдовским (право входа в любой порт мира без лоцмана), плавал на Тихом океане. Мне было отказано в поступлении «по малолетству», ко времени поступления не исполнилось 15 лет. Пришлось работать и учиться дальше, на чём настоял директор школы Алексей Дмитриевич Халимонов. У нас в семье было трое детей, отец и мама выбивались из сил, государство тогда не помогало, но люди рожали детей и воспитывали, и все старались, чтобы дети учились. Нам с братом приходилось ухаживать и за малой сестрой. Справлялись и не жаловались.

В школе мне трудно давался русский язык, по слогу все сочинения шли на отлично, а вот ошибки… Незабвенная Татьяна Ивановна Скворцова, зная мою заветную мечту, часто говорила: «Вадим, не станешь ты адмиралом, пока не научишься писать без ошибок!». Я старался, адмиралом не стал, но кое-чего достиг в морском деле и публицистике. К слову, в нашем крае, который когда-то относился к Новослободской Украине, смешанный язык – «Лез-лез по дробине, а упал с лестницы!». Наверное, отсюда и такое произношение и, конечно, правописание.

В школе я был активным общественником, и мне Военкомат выделил комсомольскую путёвку в высшее военно-морское училище им. С.М. Кирова в Баку. Но судьба распорядилась иначе. По рекомендации нашего зятя капитана 1 ранга Прокофьева Михаила Ефимовича, который был мужем моей тёти Екатерины Афанасьевны, сестры моего отца, мы с бабушкой поехали в Ленинград, где дядя проходил службу. Меня определили в свободную ленинградскую группу кандидатов в курсанты, где я и стал сдавать вступительные экзамены в Высшее военно-морское училище Подводного плавания. Это было тогда секретным училищем и именовалось Первым Балтийским училищем или войсковая часть 62651. Из 25 баллов я набрал 23 и был зачислен в училище. Что удивительно, сочинение на тему «Великие русские флотоводцы» я написал без единой ошибки. Потерял по одному баллу на физике и химии. Из двух факультетов: штурманский и минно-торпедный, выбрал последний. Контингент нашего потока курсантов, был в основном рабочее – крестьянский, из малых городов и деревень, Парни были все патриоты и стремились к знаниям. Когда нас впервые повели на экскурсию на подводную лодку «Лимбит», стоящую на Ниве, мы ужаснулись. Но как говорил мой брат: «Вадька, человек такое животное, ко всему привыкает!». И это так. Многие из моих сокурсников стали командирами подводных лодок, командирами соединений и героями Советского Союза. Главное, всегда нужно быть уверенным в себе!

Окончил училище в 1958 году, получил звание лейтенанта, и был направлен для прохождения службы на Северный флот, на котором и прослужил полных 22 календарных года. Ещё в училище вступил в ряды КПСС, в которой состоял до её распада, потом ни в какие партии не вступал. Я давно понял, что дело не в партиях, а в «лихих людях», которые ищут выгоду только для себя. Нужно только, чтобы в стране было больше порядочных людей, и она начнёт расцветать.

В октябре 1958 года я начал офицерскую службу на Северном флоте с начальной должности – командир торпедной группы средней подводной лодки «С-344» проекта 613. Лодки этого проекта в нашем послевоенном подводном флоте стали тем, чем во время войны был средний танк «Т-34», легендарная тридцатьчетвёрка для танковых войск. Фактически 613 проект (фото есть на диске под именем «Лодка») стал основой, из которой вырос весь наш послевоенный подводный флот, в том числе и атомный.

В 1962 году был назначен командиром БЧ – 3 (минно-торпедная боевая часть) на крейсерскую (большую) ракетную, но дизельную, подводную лодку «К-72» 629 проекта, с которой в 1965 году ушёл на строившуюся атомную ракетную лодку с крылатыми ракетами (ПЛАРК) «К-131» помощником командира. В декабре 1965 года лодка пришла с завода на Северный флот и вступила в его боевой состав. На ней я прослужил до 1970 года, став в 1969 году на короткое время её командиром. На «К-131» я совершил несколько боевых служб (автономок), пережил столкновение в подводном положении в Баренцевом море (смотри стр.335–336 книги «Тайны подводного шпионажа против СССР»), участвовал в арабо-израильской войне 1967 года, находясь в Средиземном море (смотри материал «Так это было» и главу «гонки в Средиземном море» книги «Тайны подводного шпионажа…»). За что и считаюсь и ветераном боевых действий.

После учений «Океан-70» командование Флотилии подводных лодок обнаружило у меня «штабной талант», и мне предложили службу в штабе Северного флота. Многие военачальники прошлого считали штабы мозгом Армии и Флотов. И это истина.

В конце 1970 года, после 12 лет службы на подводных лодках, дизельных и атомных, я перешёл на штабную работу.

В штабе Северного флота, где я прослужил до 1980 года в Оперативном управлении, моя служба была связана с подводными лодками. Мне приходилось заниматься планированием боевой службы для подводных лодок. В этот период я закончил и академические курсы по управленческому направлению.

Флот рос и развивался. Возникали новые управленческие структуры. Для них нужны были кадры. И в 1980 году меня пригласили в Москву, в Главный штаб ВМФ, на должность старшего офицера-оператора Воздушного командного пункта ВМФ (ВЗПу), который входил в систему Центрального командного пункта ВМФ. Там я пролетал на самолётах воздушного командного пункта до 1897 года, откуда в звании капитана 1 ранга ушёл в запас в возрасте 50 лет, с выслугой 52 года (календарная выслуга 32,5 года).

В период службы в Главном штабе ВМФ бывали различные случаи. Приходилось часто вылетать на Флоты с Главнокомандующими ВМФ, как-то Адмиралом Флота Советского Союза Сергеем Георгиевичем Горшковым и Адмиралом флота Владимиром Николаевичем Чернавиным, последний даже не хотел меня отпускать, собираясь, продлить мне службу ещё на пять лет, но я отказался. Любая военная служба не сахар – свобода стеснена, приказы – распорядки – командировки, и всё бегом – бегом. Хотелось заняться чем-то по своему усмотрению.

Относительно наград хочу сказать, что, к сожалению, а возможно к счастью, орденов нет. А медали все юбилейные, за исключением трёх – за выслугу лет. Мне как-то уже в Главном штабе один из начальников, прослуживший в штабах с лейтенантов, сказал: «Что ж ты, Вадим Тимофеевич, говоришь, в автономки ходил, Израиль воевал, а орденов не имеешь. Я вот уже третий получаю». Это было сказано в присутствии офицеров. На что я ответил: «Как будто Вы не знаете, что на фронте орденов не дают!». Раздался громкий хохот, и смутившийся начальник покинул помещение.