© Волк-Карачевский В. П., текст, 2020

© «ТГВБ», внешнее и внутреннее оформление, издание, 2020

* * *

Страница, заимствованная из романа-лексикона в 100 000 слов М. Павича «Хазарский словарь» (Мужская версия). Но, в отличие от романа М. Павича, под ней никто не спит вечным сном. Это обычная цитата из произведения автора, любимого многими читателями

Первое предисловие об авторах

Одни биографы с восхищением описывают, как Ротшильды достигли финансового могущества, и утверждают, что этим они внесли свой вклад в развитие человечества. Другие анализируют их деятельность в истории Европы и доказывают, что Ротшильды ограбили целую эпоху, хитроумно перекачали в свои карманы богатства, накопленные аристократами и монархами, которые несколько веков обирали свои народы и тратили деньги на блестящие безделушки, шитые золотом одежды и пышные церемонии, бросая иногда горсть медяков воспевавшим их поэтам.

И вот ещё один виток человеческой комедии – и эти деньги уже тратят на себя выходцы из нищего квартала еврейского гетто, покупают замки старой французской знати, нанимают поваров, готовивших королям, и вместо когда-то вызывавших смех лапсердаков и ермолок учатся носить модные цилиндры и сшитые самыми лучшими портными фраки. Они жертвуют довольно приличные суммы на постройку приютов для парижских нищих, а правители государства счастливы, если Джеймс Ротшильд удостоит их своим посещением и позволит пустить в оборот облигации очередного займа, чтобы заткнуть дыры бюджета.

Джеймс Ротшильд любил пошутить. Когда его спрашивали, вырастет или понизится курс акций на бирже, он отвечал: «Откуда мне знать? Если бы я мог угадывать изменение курса акций, то стал бы богатым человеком».

Но нашёлся шутник, который ограбил и Ротшильда.

История этого ограбления удивительна, многое в ней долгое время было тайной, а кое-что неизвестно и по сей день. Один молодой человек приятной наружности действительно любил пошутить. Он пользовался полным доверием Джеймса Ротшильда и однажды, прихватив с собой тридцать миллионов франков из сейфов короля банкиров, скрылся в неизвестном направлении, перед этим, шутки ради, поставив его в известность, что на некоторое время покинет Париж. Ротшильд подумал, что всего лишь на четыре дня, а оказалось, что навсегда.

Нанятые Ротшильдом частные детективы шли по следам молодого человека приятной наружности во Франции, в Англии и в США. Им даже удалось установить, что его любовницу звали Жоржетта и что она была обаятельна и отличалась весёлым нравом, а это, как известно, привлекает мужчин не меньше, чем красота.

Но больше никто не смог узнать ровным счетом ничего.

И Ротшильду пришлось к убыткам в тридцать миллионов франков прибавить сумму, потраченную на детективов, – весьма значительную для сыщиков-профессионалов, но ничтожную в сравнении с пропавшими миллионами. А кроме того, он заплатил ещё и газетчикам, и они, не имея привычки отказывать таким уважаемым людям, как барон Ротшильд, не стали изо всей мочи кричать о том, что случилось, понимая, как было неприятно уже немолодому барону обнаружить в своих сейфах вместо тридцати миллионов пустоту, когда-то открытую любопытным и темпераментным итальянцем Эванджелиста Торричелли, учеником великого Галилео Галилея.

Торричелли обнаружил пустоту в стеклянной трубке, запаянной с одного конца, наполненной ртутью и опрокинутой в чашку с такой же ртутью – жидким металлом серебристого цвета. Он был несказанно рад своему открытию, ведь оно опровергало голословное утверждение Аристотеля о том, что природа якобы боится пустоты, и вполне возможно, что Торричелли, сообразив, что природа вообще ничего не боится, пустился в пляс, и, не скрывая охватившего его бурного веселья, станцевал какую-нибудь тарантеллу – танец, исполняемый в очень быстром темпе и сопровождаемый ударами в тамбурин, то есть в продолговатый барабан.

В отличие от Торричелли, Ротшильд, обнаружив пустоту в своих сейфах, ключи от которых он доверял только молодому человеку приятной наружности, признаков радости не проявил, а поддался грусти и печали. Понимая глубину его чувств, газетчики освещали в парижских газетах всё, что произошло, весьма сдержанно и постарались отвлечь внимание досужих парижан разными прочими новостями и сообщениями, например, о войне в Крыму и о том, что один из бульваров города Парижа наконец-то назовут Севастопольским.

И даже биографы Ротшильда не уделяют много внимания этому «ограблению века», века девятнадцатого, упоминают о нём вскользь, мельком, а то и вовсе умалчивают, увлекаясь описанием подробностей гениальных финансовых операций короля банкиров и его любви к классической живописи.

Это невиданных ранее размеров ограбление случилось через несколько лет после смерти великого писателя Бальзака. Создатель «Человеческой комедии» был вхож в дом Джеймса Ротшильда. Мастер пера пытался убедить нувориша оплатить свои огромные долги, неизбежные в процессе создания литературных шедевров, особенно если их творцу приходится жить в Париже, в этой столице мира полной соблазнов. Джеймс Ротшильд не заплатил долгов знаменитого романиста, а предложил ему всего лишь чашечку кофе.

Но Бальзак каждую ночь пил кофе ведрами и ему он был не в новинку. Кофе у Ротшильда он пить не стал и умер. Однако перед уходом в мир иной успел рассказать всем парижанам, что Ротшильд, не будучи красавцем с виду, за что его и называли обезьяной во фраке, не приложил ни малейших усилий для того, чтобы его супруга красавица Бетти подарила ему сына-наследника.

Поэтому во время похорон Бальзака барон Ротшильд первым шёл за его гробом и нёс чашечку кофе.

Не случись Бальзаку умереть, он конечно же не пропустил бы случая написать роман об «ограблении века», то есть о том, как у Ротшильда похитили тридцать миллионов франков. Ведь написаны же романы и сняты кинофильмы об ограблении века двадцатого. Тогда пятнадцать англичан, отсидевших не один срок в тюрьмах, начитались романов писателя Достоевского, взяли топор и пошли грабить почтовый поезд с деньгами. Они ударили машиниста тепловоза не острием топора, а обухом, тот залился кровью, но остался жив. Преступников, прихвативших с собой сто двадцать мешков, набитых деньгами, ловили всей Англией и в конце концов поймали.

Признаюсь тебе, мой взыскательный читатель, мне больше по душе ограбление века девятнадцатого. Почтовый поезд вез ветхие мелкие купюры для сдачи их в утиль. А молодой человек приятной наружности изъял из сейфов Ротшильда ничуть не меньшую сумму новенькими хрустящими банкнотами, причём крупными. И не пролил ни капли крови. Он никого не бил топором по голове. Ни обухом, ни острием. И вёл себя сдержанно и вполне прилично. А с Ротшильдом беседовал мило и непринужденно. И к тому, что произошло, имела отношение прекрасная Жоржетта. Ведь дело происходило во Франции. «Ищите женщину», – говорят французы. И её искали. Но не нашли. Как не нашли и молодого человека приятной наружности. С такими деньгами, какие оказались у них в руках, они пожелали остаться вдвоём и в таком месте, куда не добраться никаким сыщикам, даже если их попросит сам барон Джеймс Ротшильд и пообещает им щедрое вознаграждение.

Бальзак покинул этот мир, Александр Дюма уехал путешествовать по России, где он, восторженный фантазёр и известный гурман, не раз закусывал под развесистой клюквой, и написать роман об «ограблении века» было некому. И тем не менее роман этот написан. Возможно, он не так обширен, как сочинения господина Бальзака, и не так живописно изображает тонкости души человеческой, может быть, это даже не роман, а краткая повесть или просто длинный рассказ с предисловиями и послесловием и вставной новеллой. Но у него есть и некоторые достоинства.

Во-первых, я надеюсь, что он так же занимателен, как и всё, что в своё время второпях успел написать Александр Дюма, пока нетерпеливым белошвейкам не удавалось отвлечь его от пера и бумаги. А во-вторых, вот он, в Ютюбе, и его можно слушать, не ожидая, пока нерасторопный издатель подсуетится договориться с типографией и книжными лавками, число коих стремительно уменьшается, словно шагреневая кожа. Слушать, даже не затрудняя себя необходимостью составлять слога в слова, которые, по точному замечанию Гоголя, иной раз чёрти что и значат.

Роман, о котором идёт речь, написан на основе рукописи, попавшей ко мне, как это и положено, совершенно случайно.

В одном из московских букинистических магазинов я обратил внимание на фолиант внушительной толщины в переплёте, оклеенном мраморной бумагой. Удивила его цена – можно сказать, бросовая, всего несколько рублей, не соответствовавшая солидному виду книги. Я раскрыл её и на титульном листе прочёл: «Полное собрание сочинений графа Сен-Симона, толкующих о преобразовании мира и его наилучшем устройстве». Был указан год издания – 1903-й – и то, что перевод с французского языка «исполнил NN, образцовый сельский хозяин собственного именьица при селе Крулихино Болгатовской волости Опочецкого уезда Псковской губернии».

Все, кто во время существования государства СССР получал высшее образование, в обязательном порядке штудировали учение, которое называлось марксизм-ленинизм (оно составляло чуть ли не половину тогдашнего высшего образования в любой области знаний), и хорошо помнили, кто такой граф Сен-Симон.

Дело в том, что для придания марксизму-ленинизму сходства со Святой Троицей (Бог-Отец, Бог-Дух Святой, в виде голубя Бог-Сын) официально считали, что марсизм-ленинизм имеет три источника: немецкую классическую философию, английскую политическую экономию и французский утопический социализм. У каждого источника было по два апостола: Гегель и Фейербах, Смит и Рикардо, Сен-Симон и Фурье, в вышеперечисленном порядке следования источников. Таким образом, всех апостолов шесть, в отличие от двенадцати христианских апостолов, которые вместе с самим Христом, в венчике из роз, составляли уже чёртову дюжину, то есть число тринадцать. Что тонко подметил поэт Александр Блок – прототип Пьеро, влюбленного в прелестную Мальвину, из знаменитой сказки «Золотой ключик, или Приключения Буратино».

Сен-Симон – исторический персонаж, замечательный во многих отношениях. Он происходил из фамилии, умело находившей основания считать своим родоначальником Карла Великого, когда-то чуть было не объединившего большую часть Европы в единую империю. Но достоверно известные Сен-Симоны появились значительно позже. Один из них, Клод де Рувруа Сен-Симон, стал пажем короля Людовика XIII. Он сопровождал его во время охоты, доставлял ему любовниц, получил титул герцога, и вошёл в ближайшее окружение королевы-матери Марии Медичи – её часто путают с другой Медичи – Екатериной, устроившей кровавую Варфоломеевскую ночь, описанную во многих романах и осуждённую царём Иваном IV Грозным, за свирепость прозванным Васильевичем.

Мария Медичи собрала гостей на праздник в честь победы над кардиналом Ришелье, которого сама несколько лет назад вывела в люди, а Клод Сен-Симон, проведав, что король намерен поддержать не мать, а Ришелье, переметнулся на сторону кардинала. Это событие известно в истории Франции как «день одураченных» или «день дуралеев». Не приняв участия в этом празднике, Сен-Симон сохранил жизнь и свободу, дожил до преклонных лет и после смерти первой супруги взял в жёны юную красавицу.

Как рассказывали придворные насмешники, одряхлевший герцог после трех лет нелёгких трудов всё же сумел соорудить со своей молодой женой сына-наследника. Ребёнок был хилый, некрасивый, впоследствии малорослый. Но именно он – Луи де Рувруа Сен-Симон – прославил фамилию, написав ставшие знаменитыми «Мемуары». Он язвительно и остроумно изобразил придворную жизнь времен короля Людовика XIV со всеми, порой очень пикантными, подробностями, чем заслужил прозвище французского Тацита и благодарность историков последующих поколений.

Его дальний родственник Клод Анри де Рувруа Сен-Симон – уже не герцог, но всё ещё граф, – оставил в истории ещё более заметный след. О славе он мечтал с юношеских лет и приказал своему слуге будить его по утрам словами: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела». Фразу эту и сегодня без труда можно найти во всех собраниях афоризмов и крылатых слов. А когда дошло до дела, Сен-Симон, движимый страстным порывом, перво-наперво отправился в Америку сражаться за освобождение высланных из Англии каторжников, душегубов и проституток от тирании английского короля.

Но попал в плен, а после того как англичане неосмотрительно выпустили его на волю, долго пытался внушить испанскому правительству мысль соединить каналом два океана – Атлантический и Тихий – в самом узком месте Панамского перешейка. Испанцы оказались непонятливы, и Сен-Симон стал убеждать их прорыть канал от Мадрида до моря. Но тут как раз началась Великая и Кровавая французская революция. Сен-Симон во всеуслышание отказался от графского титула, а когда герцоги, маркизы, бароны и виконты не последовали его примеру, приловчился спекулировать конфискованными у аристократов землями и за пару лет сколотил солидный капитал.

Капитал этот он промотал.

Чтобы промотать сколько-нибудь приличный капитал, нужны красивые женщины, шампанское и компания весёлых и беззаботных друзей. Но Сен-Симон провидчески пошёл другим путем. Он потратил деньги на науку. Во-первых, сам не без пользы для умственного развития изучал всё, что попадалось под руку, а во-вторых, не скупился оплачивать учёных, призванных им для того, чтобы «проложить новый физико-математический путь человечества». Сен-Симон предложил заменить религию «ньютонизмом», так как именно Ньютон мог бы «управлять солнечным светом и руководить жителями планет». На все свои деньги Сен-Симон, опять же провидчески, планировал построить «мавзолеи Ньютона» и заменить ими церкви – католические, и протестантские кирхи, и православные храмы в далёкой России.

Но вдруг обнаружилось, что деньги закончились. Мечтательный Сен-Симон безоглядно просадил их за несколько лет, как безудержный гуляка за одну веселую ночь в дорогом ресторане. Тогда потомок герцогов и графов нанялся переписчиком в ломбард, чтобы заработать на хлеб. Труд переписчика в ломбарде утомителен и скучен и не способствует мечтам. Сен-Симон поселился на чердаке и стал жить на средства друзей, но больше на пожертвования богатых людей, – он посылал им свои сочинения и просьбы о деньгах.

Богатые люди сочинения не читали, но денег, хотя и немного, давали, и Сен-Симон продолжал писать один трактат за другим. Потом кто-то из богатых людей все же прочел одну из присланных ему рукописей. В ней убедительно излагались доказательства, что не пролетариат должен работать на богатых людей, а богатые люди обязаны не покладая рук трудиться для счастья и процветания пролетариата. Когда такие воззрения Сен-Симона стали известны богатым людям, они перестали давать ему деньги для продления существования.

Лишившись средств, Сен-Симон решил окончить жизнь самоубийством. Он неумело выстрелил в себя, выбил глаз и остался жив. Учеников, а их вокруг Сен-Симона уже собралось немало, поразил отчаянный жест учителя человечества и они стали приносить ему для пропитания хлеб и воду. Сен-Симон в благодарность за это вдохновенно рассказывал им, что золотой век, который философы ошибочно помещали в прошлое, на самом деле находится в будущем и в это светлое будущее людей приведут пролетарии, поэтому надо освободить их от рабского труда. И пояснил, что настоящей славы достигают только сбежавшие из сумасшедшего дома, а на смертном одре уверенно сказал: «Будущее принадлежит нам».