© Гордеева Н.Д., составление тома, 2017

© Назаров А.И., вступ. статья, научное редактирование, 2017

© Шедрина Т.Г. научное редактирование, 2017

© Гордеева Н.Д., Зинченко А.В. наследники, 2017

© ЦГИ Принт, 2017

© Белостоцкая Д.И., Венгер Л.А., Вергилес Н.Ю., Запорожец А.В., Ломов Б.Ф., Ретанова Е.А., Рузская А.Г. соавторы, 2017

Предисловие

Предисловие принято начинать с биографических данных автора. Я не буду этого делать, потому что соответствующая информация наиболее полно и интересно представлена в спецвыпуске журнала «Культурно-историческая психология». № 2. 2014. О личности неординарного ученого Владимира Петровича Зинченко, которого я бы назвал Маэстро отечественной психологии, можно узнать (даже для тех, кто знал его) из юбилейного издания^[1]. Остановлюсь только на содержании данного тома.

Первая научная публикация Владимира Петровича появилась в журнале «Вопросы психологии» в конце 1956 г., последняя – в начале 2014 г., уже после его кончины. На протяжении этого почти 60-летнего периода творчество В.П. Зинченко развивалось качественно и количественно по нескольким восходящим траекториям. Хронологически первой была академическая тема «Восприятие как действие». Ранее эта тема была введена в отечественную психологию А.В. Запорожцем – самым близким и любимым учителем Владимира Петровича. В 50-х годах XX столетия как теоретический, так и экспериментальный подход к восприятию как действию был неординарным не только в отечественной, но и во всей зарубежной психологии. Восприятие рассматривалось как функция преимущественно внешней, физической стимуляции. Говорилось и об активности субъекта в отношении этой стимуляции, но само представление о содержании этой активности, ее операциональном составе и динамике было крайне абстрактным и размытым^[2]. Руководимый Запорожцем коллектив, в состав которого входил Владимир Петрович, проделал большую работу по наполнению понятия активности восприятия конкретным содержанием, что нашло отражение в монографии «Восприятие и действие», вышедшей в 1967 г. Из восьми глав этой книги первые три написаны Владимиром Петровичем, еще три – им же в соавторстве с Л.А. Венгером, А.Г. Рузской, Н.Ю. Вергилесом и М.П. Машковой. Пять глав книги вошли в настоящее издание.

Понимание восприятия как действия предполагает включенность восприятия в процесс целенаправленной деятельности. В качестве экспериментальной парадигмы такой деятельности было выбрано решение детьми или взрослыми задач, в которых нужно было сформировать внутренний образ некоторого предмета, а затем распознать его на основе этого образа. Существенной частью такой «деятельностной» парадигмы было то, что процесс решения задач сопровождался двигательными действиями в отношении целевого предмета – его ощупыванием, или зрительным сканированием, или тем и другим одновременно. Конечно, в восприятии есть много явлений, для возникновения которых не требуется какой-либо явной, в том числе и моторной активности индивида (пространственные иллюзии, феномены перцептивной организации, кажущееся движение, когнитивные контуры, цветовой контраст и многое др.). Да и в развитых формах обычного восприятия далеко не всегда участвуют какие-либо явные моторные функции, в том числе и движения глаз. Об этом свидетельствуют многочисленные экспериментальные данные, полученные при восприятии самых разнообразных стимулов в условиях их кратковременных экспозиций, не превышающих 100 мс. За это время глаза остаются практически неподвижными относительно наблюдаемого стимула, хотя решение многих зрительных задач при этом оказывается возможным. Но за всеми этими феноменами стоит отложенный в памяти и доведенный до автоматизма опыт индивида, постепенно приобретаемый им, начиная с первых манипуляций игрушечными предметами и первых шагов в окружающем пространстве. И если начальная, натуральная, относительно короткая стадия развития восприятия может обходиться без участия моторики, то в дальнейшем, по крайней мере, на протяжении некоторого короткого периода, еще до подключения восприятия к обслуживанию различных форм поведения, это уже невозможно. По существу, в экспериментах с детьми, проведенных Владимиром Петровичем или под его руководством, создавались условия, позволявшие объективировать те внутренние механизмы, которые обеспечивают превращение восприятия в высшую психическую функцию.

Отечественная психология 50-х годов XX столетия развивалась по пути, который был результатом действия на нее трех «силовых» векторов: 1) философии диалектического материализма, 2) учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности, 3) учения Л.С. Выготского о формировании высших психических функций. Иногда взаимодействие этих трех разнородных составляющих приводило к появлению низкопробных эклектических продуктов, которые пополняли арсенал вульгарного материализма.

Но в умах наших видных психологов оно скорее протекало, как в плавильном тигле^[3], в виде творческого синтеза, благодаря которому психология в целом поднималась на более высокую ступень своего развития. Одним из конкретных примеров такого синтеза было понятие ориентировочно-исследовательской деятельности, прототипом которого послужило павловское понятие ориентировочного рефлекса^[4]. В работах А.Н. Леонтьева, Д.Б. Эльконина, П.И. Зинченко, А.В. Запорожца была показана специфика ориентировочной деятельности человека и ее роль в формировании различных психических процессов на разных возрастных этапах. Оригинальную концепцию типов ориентировки в формировании умственных действий создал П.Я. Гальперин.

Не удивительно поэтому, что первое научное исследование Владимира Петровича было посвящено выяснению особенностей ориентировочных движений руки и глаз в формировании двигательных навыков (см. одноименную статью в данном томе). Будучи еще молодым ученым, Владимир Петрович проявил себя здесь как неординарный экспериментатор, применив для регистрации траектории движений руки методику циклографии^[5], а для регистрации движений глаз – методику киносъемки^[6], которая ранее нашими психологами не применялась. В этой работе была обнаружена модальная специфичность ориентировочных движений руки и глаз при поиске пути выхода из лабиринта: движения руки были жестко привязаны к траектории ходов лабиринта, тогда как движения глаз были более свободными, охватывая большую площадь лабиринта. Это значит, что сенсомоторные единицы, из которых в ходе формирования навыка складывался целостный образ решения задачи, были разными не только по своему афферентноэфферентному составу, но и по тому, какая по объему часть будущего правильного действия нашла в них свое отражение. Из более крупных единиц (зрительный поиск) быстрее синтезировать целое, чем из мелких (ручной поиск). Поэтому время зрительного поиска выхода из лабиринта оказалось существенно меньше времени ручного поиска. Кстати, такое укрупнение единиц (за счет оттормаживания неэффективных, ошибочных операций и своего рода «агглютинации» успешных операций) возможно и в пределах только ручного поиска, что подтверждается наблюдавшимися изменениями в характере их пространственно-временной динамики и сокращением времени решения задачи в конце тренировки. Сейчас, на основании непрерывно пополняющегося объема эмпирического материала, можно сказать, что сокращение ориентировочного состава и укрупнение смысловых единиц в ходе формирования навыков – сенсомоторных, перцептивных, умственных, мнемических – является всеобщим психологическим законом.

Уже в самом начале творческого пути Владимира Петровича проявилась характерная для него установка на синтетический (а в последствии и глобальный) подход к исследованию психических явлений, что, впрочем, не исключало его интереса к их анализу (а затем и микроанализу). Восходящая к И.М. Сеченову идея общности функциональных свойств осязательного и зрительного восприятия была развита в ряде совместных работ В.П. Зинченко и Б.Ф. Ломова. Одна из этих работ, название которой созвучно предыдущей, включена в данный том. В ней, пожалуй, впервые четко обозначены функции, которые являются общими для осязательной и зрительной модальностей восприятия, – это функции построения (образа предмета), измерения (пространственных свойств предмета), контроля и коррекции (результатов поисковых операций). Каждая из них имеет свою модальную специфику в составе и свойствах реализующих их моторных операций. Пространственные характеристики последних (траектории ощупывающих движений или зрительных саккад) не всегда соответствуют критериям «правильности»: «Те отклонения в рисунке движений руки от контура воспринимаемого объекта, которые обнаруживаются при анализе киноциклограмм, не случайны. Они вытекают из самого существа функции построения, которая неизбежно требует «вспомогательных линий», перерывов в последовательном обведении контура, изменения направлений движения, скачкообразных переходов от одних элементов контура к другим. Определяемые логикой построения, эти отклонения обеспечивают адекватность образа».

Объясняя специфику этих отклонений в разных модальностях (в зрительном восприятии они гораздо больше), авторы высказывают интересную мысль о роли «площади взаимодействия» (контактного и дистантного) рецепторной поверхности и объекта: чем больше эта площадь, тем крупнее «части», из которых синтезируется «целое», и тем свободнее поведение воспринимающего органа по отношению к целевому предмету. Эта идея созвучна понятию оперативного поля зрения, оригинальную интерпретацию которого несколько позже предложила Ю.Б. Гиппенрейтер^[7]. Объем оперативного поля зрения, связанный с единицами восприятия, динамикой их развития и уровнями обработки зрительной информации, – это и есть площадь взаимодействия рецепторного аппарата с частью целевого объекта.

Кстати, следующая работа В.П. Зинченко – «Теоретические проблемы психологии восприятия» – была опубликована в том же сборнике, что и упомянутая работа Гиппенрейтер. В «Теоретических проблемах…» нашла свое отражение новая научная ориентация Владимира Петровича, появившаяся в связи с рядом судьбоносных событий в его жизни. Все они были связаны с созданием в 1959 г. первой лаборатории инженерной психологии на одном из московских предприятий оборонного значения. В.П. Зинченко стал руководителем этой лаборатории. Конечно, для многих из нас между проблемами генезиса восприятия и инженерной психологией – дистанция огромного размера, если не глубочайшая пропасть. Но чудо заключалось в том, что в нашей стране за решение инженерно-психологических, а затем и эргономических задач взялись профессиональные гуманитарии – В.П. Зинченко, Б.Ф. Ломов, В.Д. Небылицын, В.М. Мунипов. Для Владимира Петровича взрослый человек-оператор автоматизированной системы управления мало чем отличался от ребенка: тот и другой многому должны научиться в новой для себя окружающей среде. Нужно было прежде всего выяснить, в чем состоит психологическая, а не только материальная новизна этой среды и в чем состоит содержание тех переходных процессов, которые протекают на разных стадиях развития восприятия, начиная от его натуральных форм и кончая приобретением им свойств высшей психической функции. Это и было сделано в работе «Теоретические проблемы…». Помимо затронутых здесь чисто профессиональных проблем, Владимир Петрович высказывает ряд критических соображений по поводу распространенных в то время моделей восприятия, разрабатываемых в рамках теоретико-информационного подхода к анализу или даже решению ряда психологических проблем. Следует отметить, что Владимир Петрович был знаком с этим подходом не понаслышке и не только по прочитанным на эту тему работам. Он общался со многими инженерами и математиками, уточняя интересовавшие его вопросы, организовывал в лаборатории обсуждения их предложений, имеющих отношение к психологии восприятия. Известны его совместные работы с математиками Д.Ю. Пановым^[8], Б.С. Березкиным^[9], Л.В. Фаткиным^[10].

Если в отдельных работах 1956–1967 гг. отражен начальный период творчества Владимира Петровича, то в упомянутой выше книге «Восприятие и действие» подведен его итог, обобщающий опыт проведенных за это время теоретических и экспериментальных исследований в рамках генетического метода.

Начиная приблизительно с 1965 г. возникает другой вектор творчества Владимира Петровича, ставший возможным благодаря его встрече с талантливым инженером-изобретателем Н.Ю. Вергилесом. Развитие психологии, особенно экспериментальной, всегда было связано с применением в ней достижений техники, позволявших воплощать творческие замыслы ученого в реальные события, пусть даже ограниченные лабораторным пространством. Вергилес ввел в контактный метод регистрации движений глаз два новшества: 1) используя люминисцентную пластину, закрепленную на глазной присоске, можно было предъявлять испытуемому разнообразные стимулы, варьируя их временныґе параметры; как говорил Владимир Петрович, это был своего рода электронный тахистоскоп на глазу; 2) применяя цветовую модуляцию изображения, экспонируемого на плоскости электролюминисцентной пластины, можно было длительное время (ограниченное только допустимым периодом контакта присоски с глазом) наблюдать его в условиях стабилизации проекции этого изображения на сетчатке глаза; это было поистине открытие, которое, насколько мне известно, не было официально зарегистрировано прежде всего по бюрократическим причинам и, возможно, из-за легкомысленного отношения таланта к так называемому авторскому праву. Эти два новшества позволяли Владимиру Петровичу в более строгом формате проверить применимость разделяемой им праксеологической теории зрительного восприятия не только в плане генезиса последнего, но и в плане функционирования его в развитом виде. Результаты совместной работы В.П. Зинченко и Вергилеса отражены в книге «Формирование зрительного образа», которая, за исключением последней (чисто технической) главы, включена в данный том. Выделю наиболее важные результаты.

1. В условиях стабилизации многие зрительные задачи не могут быть решены без участия движений глаз, несмотря на то, что в этих условиях движения глаз не способны выполнять свои обычные функции – наведение взгляда на тот или иной участок поля зрения и удерживание устойчивой зрительной фиксации на нем.

2. Необходимость движений глаз в условиях стабилизации свидетельствует о существовании их неспецифической функции, предназначенной для модуляции чувствительности каналов зрительной системы^[11]: «…функцию движений глаз, осуществляемых в условиях стабилизации при решении сложных зрительных задач, можно рассматривать как механизм последовательного и направленного включения различных рецептивных полей сетчатки, соответствующих информативным участкам изображения. Моторика глаза, таким образом, организует движения внимания в зрительном поле даже в том случае, когда это поле неподвижно относительно сетчатки».

3. Движения глаз, наблюдавшиеся в условиях стабилизации, отличаются от обычных саккадических движений своей меньшей амплитудой и, соответственно, меньшей скоростью. Поэтому связанные с ними перцептивные действия были названы викарными. Несмотря на указанные различия, испытуемые не замечали особой разницы между ощущениями от движений глаз в двух различных условиях восприятия, отмечая, что их глаза (или внимание) в обоих случаях движутся по объекту. Однако для исследователя различие все же существует: в одном случае мы имеем дело с направлением анатомической фовеа на объект, в другом – функциональной фовеа, которая может быть направлена на образ, существующий в идеальном плане.

4. При решении испытуемым мыслительных задач викарные перцептивные действия в виде дрейфов и малоамплитудных скачков глаз являются средством визуализации проблемной ситуации и ее переструктурирования во внутреннем, идеальном плане.

5. В зависимости от конкретных запросов выполняемого действия или решения проблемной ситуации мы можем вычерпывать необходимую информацию, производя с идеальным образом манипуляции, аналогичные манипуляциям с физическими объектами^[12]. Манипулятивная способность зрительной системы позволяет преодолеть избыточное число степеней свободы образа восприятия, компенсировать неизбежные искажения в нем, обусловленные морфологическими свойствами того или иного воспринимающего органа.

Могут возникнуть сомнения относительно применимости данных, полученных в условиях стабилизации, к восприятию в обычных условиях. Но все дело в том, что в феноменальном поле обычного восприятия исчезают те его свойства, которые раньше были развернуты во времени и пространстве и даже доступны самонаблюдению, а потом, в процессе автоматизации перцептивного навыка превратились в одномоментную операцию, процессуальная часть которой осталась за пределами сознания, и мы осознаем только ее конечный результат. Отсюда – часто возникающая иллюзия неправдоподобия результатов научного анализа, в котором содержится не только то, что доступно непосредственному восприятию, но и то, что открывается только при рассмотрении всей его прошедшей истории. Так или иначе, несомненной остается важность предложенных авторами новых понятий для полного понимания психологической природы развитого восприятия как составной части взаимодействия индивида с его окружением и со своим собственным опытом. Об этом говорят все последующие работы Владимира Петровича, помещенные в данный том. Пожалуй, ни один из психологов не рассматривал восприятие в таком глобальном культурно-историческом контексте, как это сделал В.П. Зинченко. Все, что было сказано по поводу результатов опытов со стабилизацией, нашло свое отражение в анализе перцептивных действий художника, восприятия художественных и литературных произведений. При этом восприятие предстало перед нами не голышом, как это характерно для подавляющего большинства его исследователей, а в завораживающем облачении вечно прекрасных творений человеческой культуры. Владимир Петрович – первый, кто наметил путь восхождения от сенсорных оснований до духовных вершин восприятия. Надеюсь, что в этом убедится каждый прочитавший этот том от начала до конца.

Большую по объему и трудную по исполнению работу при отборе и подготовке материалов к данному тому провела Наталья Дмитриевна Гордеева. Я вносил в окончательный текст несущественные исправления, сохраняя аутентичность текста.

А.И. Назаров

Январь, 2015 г.

г. Дубна