Господа, вы мне позволите надеть очки? – сказал он, надевая их. – Я вижу, что не только поседел, но и ослеп на службе отечеству”. Это замечание вызвало у многих на глазах слезы. Речь Вашингтона была проникнута глубоким чувством. Он доказывал офицерам, что в данное время не следует бросать тени подозрения на высший авторитет страны, говоря, что ничего не имеет против того, чтобы армия изложила свои жалобы; он прибавил, что всегда был другом армии, свидетелем ее страданий, всегда радовался ее успехам и не может безразлично относиться к ее интересам.