– Скажи мне только одно, если это не секрет: какие еще великие силы есть в мире, кроме света?
– Это вовсе не тайна. Все силы имеют один источник и один конец. Годы и расстояния, звезды и свечи, вода и ветер, волшебство и мастерство человеческих рук, мудрость, заключенная в корнях дерева, – все это возникает одновременно. Мое имя и твое, подлинные имена солнца, ручья, не рожденного еще младенца – все это лишь звуки одного великого слова, которое очень-очень медленно выговаривает сиянием звезд Вселенная. Никакой другой энергии не существует. И другого имени у всего этого – тоже.
На мгновение перестав вырезать свой узор, Мурре спросил, так и держа в руке нож:
– А как же смерть?
Девушка молчала, склонив головку с блестящими черными волосами.
– Чтобы слово прозвучало, – медленно ответил Гед, – должна быть тишина. До слова и после него. – Потом вдруг поднялся и сказал: – Я не имею права говорить об этих вещах. То единственное слово, которое должен был сказать я сам, я сказал неправильно. Поэтому лучше мне помолчать. Возможно, есть лишь одна по-настоящему могущественная сила – Тьма. – И Гед торопливо покинул теплую кухню: взял плащ и отправился бродить в одиночестве под дождем и снегом по улицам зимнего города.
– На нем лежит какое-то проклятие, – сказал Мурре, глядя ему вслед со страхом.
– Мне кажется, что путешествие, куда он собирается, ведет его к смерти, – откликнулась Ярроу. – Он боится, но все же отправляется в путь. – Она подняла голову, словно видела перед собой за пляшущими языками огня одинокую лодку, все дальше и дальше уплывающую по зимнему морю и скрывающуюся за горизонтом. На мгновение глаза девушки наполнились слезами, но вслух она ничего больше не сказала.
Ветч вернулся на следующий день и испросил у нотаблей Исмея разрешения уехать на время. Те очень не хотели его отпускать среди зимы в смертельно опасное путешествие по морю, связанное к тому же не с его собственными планами; но ни мольбы их, ни упреки не могли остановить его. Наконец бесконечное ворчание старцев ему надоело и он сказал:
– Я ваш – по рождению, по обычаям и по тому долгу, который обязан выполнить. Я ваш волшебник. Но пора и вам вспомнить, что хоть я и служу вам, но все же не ваш раб. Когда я сделаю свое дело и смогу вернуться назад, я вернусь. А до той поры – прощайте.
Когда серый рассвет забрезжил над морем, «Зоркая» вышла из гавани Исмея, раскрыв коричневый прочный парус попутному северному ветру. На причале стояла Ярроу и смотрела вслед судну, как это делают жены и дочери моряков на всех островах Земноморья, провожая своих мужчин в Открытое море; они не машут руками на прощанье и ничего не кричат вслед, только стоят, закутавшись в плащи с капюшонами, серые или коричневые, там, на родном берегу, который остается все дальше и дальше позади, пока совсем не скрывается за широким