Отзывы на книгу «Откровения молодого романиста»

Знаете, за что можно попасть в читательский ад? По моему мнению, за несколько вещей:
1. Оставлять книги недочитанными;
2. Относиться к ним как к пылесборнику;
3. Рассуждать о книге, которую не читал, а видел только рецензию или слышал чьё-то мнение;
4. Список может быть долгим, но одним из страшнейших грехов я считаю оставлять хорошую книгу без обсуждения, даже мысленного. Не только без рецензии, но даже без банального внутреннего диалога по впечатлениям от книги. Как бы отправить нормальную книгу в игнор, хотя она даже повода не давала к такому.

К чему я это всё? Друзья, я грешен. Весна была нелёгкой, пришлось на какое-то время забыть о художественной литературе и погрузиться в совершенно другую область, связанную с профессиональной деятельностью. И получилось так, что книгу своего обожаемого маэстро Эко я прочитал, а вот обмозговать её времени так и не находил. Прошло всего-то навсего три месяца... Печаль, в общем.
Но научно-исследовательская полоса жизни подошла к концу и можно с полным спокойствием возвращаться к тому, что я люблю: читать интересные книги и писать, надеюсь, интересные рецензии.

Итак, я ставлю на своём Дэлориане конец февраля 2015 и возвращаюсь к тому моменту, когда я захлопнул небольшой томик Умберто Эко под названием "Откровения молодого романиста". Покупал я его тогда в комплекте с "Дзэн в искусстве написания книг" Рэя Брэдбери. Связка понятная, ибо оба наименования несли похожую семантическую часть. Но если Брэдбери хоть и не учил писать книги, но делился своим опытом, то Эко делится, скажем, больше своими знаниями. Вообще, сравнивать эти две книги - это как сравнивать волшебное облако и величественную скалу. Восхищаешься обоими, но совершенно по-разному.

...я, с полным на то основанием, считаю себя довольно молодым и, безусловно, многообещающим писателем...

Вот это классно. Серьёзно, такое отношение к жизни я нахожу самым разумным.
Кстати, недавно смотрел на Озоне одну из книжек Эко, не буду говорить, какую. Наткнулся на комментарий, который меня просто поразил. Автор того опуса утверждал, что Эко продался в 80-е годы и бросил науку ради литературного шлака. И сокрушался, что такой учёный пропал много лет назад. Того, кто хоть немного знаком с биографией маэстро, а уж тем более с его трудами по семиотике и литературе Средних веков, которые были изданы после 80-х годов подобное заявление лишь посмешит. Посмешило оно и меня. Сам же Эко в "Откровениях молодого романиста" говорит:

Литература - это моё хобби

Но я отвлёкся, вернёмся к самой книге. Состоит она из четырёх лекций Эко, посвящённых литературе и литературному труду. Написаны все тексты, как это заведено у Эко, с множеством реминисценций и обращений к источникам. Итальянский маэстро как обычно играет со своим читателем, но теперь он ещё и объясняет, почему и как он это делает.

Согласен, используя в произведении технику двойного кодирования, автор тем самым вступает в некий необъявленный сговор с искушённым читателем, тогда как массовая аудитория, не уловив львиную долю присутствующих в тексте культурных аллюзий, чувствует, что важная часть произведения "прошла стороной". Я однако, считаю, что предназначение литературы не только в том, чтобы развлекать и помогать расслабиться. Она также должна воодушевлять и провоцировать на повторное или многократное прочтение одного и того же текста, чтобы лучше понять его. Таким образом, по моему глубокому убеждению, двойное кодирование - не аристократическая придурь, а способ проявить уважение к доброй воле и умственным способностям читателя.

А вы готовы вступить в тайный сговор? Я уже писал когда-то в рецензии на "Пять эссе на темы этики", что просто наслаждаюсь от этого отношения Эко к читателю. И полностью разделяю взгляды маэстро.
Интересны мысли Эко про автора и его текст, про толкование текстов. А лекция про литературных персонажей вовсе открыла для меня много нового.
Отдельно скажу про последнюю лекцию, посвящённую спискам. Так получилось, что я, как и Эко, просто "кайфую" от списков. Серьёзно, прямо истинное наслаждение от них получаю. Увидеть подобный текст у любимого писателя - это просто высшее везение для меня. Спустя пару месяцев я даже написал некий текст-список-гипертроф, вдохновлённый именно этой лекцией Эко (можете, если интересно, глянуть ВК: https://vk.com/svefn_g_englar?w=wall-84392718_41).
В общем, если вам нравится Эко, нравятся уважительное отношение к вам, как к читателю, нравится умный диалог с автором, то книга для вас.
А теперь я возвращаюсь на своём Дэлориане обратно в настоящее.

Было довольно странно читать большое количество не то чтобы отрицательных, но скорее разочарованных отзывов об этой книге. Поэтому, дочитав «Откровения молодого романиста», мне ужасно захотелось примерить роль адвоката самого Умберто Эко. Начну с того, что в прохладном отношении к "Откровениям" есть вина и самого автора, который спрятал «фигу в кармане» и здорово слукавил с названием, спровоцировавшем завышенные читательские ожидания. Если подытожить длинный перечень претензий, то мы получим следующий набор «обвинений»: «до обидного кратко про писательские приемы», «автор повторяется, все это уже было», «скучные литературоведческие изыскания», « зачем пол книги меня мучили бессмысленной темой списков?». Итак, попробуем разобраться с каждым пунктом по отдельности…
Книга Умберто Эко разделена на четыре главы и ее содержание, это переработанные лекции, которые писатель читал в Университете Эмори в 2008 году, по программе «Richard Ellmann Lectures in Modern Literature». Эта лекционная программа названа в честь Ричарда Эллмана (1918–1987), американского ученого, литературного критика и биографа знаменитых ирландских писателей ХХ века (Джеймса Джойса, Оскара Уайлда, Уильям Батлер Йейтса). Интересно, что «лекций Эллмана» в разные года читали такие небезызвестные писатели, как Салман Рушди, Антония С. Байетт, Дэвид Лодж, Марио Варгас Льоса, Маргарет Этвуд. И если вернуться к книге, то ее стиль сохраняет отпечаток устных лекций. «Откровения молодого романиста» не научный труд. Это живой разговор с аудиторией. И темы, освещенные в этих лекциях, Умберто Эко рассматривает через очень личную призму: свои романы, литературные приемы и хобби.
Первая часть посвящена писательским приемам самого Эко и не вызывает никаких нареканий, даже у придирчивых читателей. И действительно, автор очень умело захватывает внимание, раскрывая кое-какие секреты своей творческой кухни. Что такое для Эко принцип «двойного кодирования» и как он работает? Как автор использует свой опыт исследователя и ученого для написания художественных текстов? Из какого сора выросли идеи романов «Имя розы» и «Маятник Фуко»? Что такое «миротворчество»? И тут мы попадаем в расставленную ловушку. Нам кажется, что Эко сейчас выложит перед нами во всех мельчайших подробностях рецепты своего писательского мастерства, как будто его цель – научить нас писать романы «а-ля Эко». Но хитрый автор, пробежавшись по самым эффектным и аппетитным верхам, подмигивает читателю и, быстро свернув лавочку, переходит к следующей главе. Как? Почему? Ответ для меня кроется в простой мысли, что Эко не собирался рассказывать о том, как писать книги. Он размышляет о том, как их читать. И честно выдает своим читателям все необходимые инструменты для самостоятельной работы. Причем, с помощью них можно препарировать как тексты самого Эко, так и любые другие.
Сложной системе взаимоотношений текстов и их читателей, как раз и посвящена вторая часть «Автор, текст и толкователи». Тут начинают сыпаться упреки в повторениях. Действительно, многие мысли и идеи уже были высказаны в предыдущих работах «Роль читателя» и «Семь прогулок в литературных лесах». Но отличительная черта этой части, именно в том, что на этот раз Эко рассматривает эти идеи на примере своих романов.
Начиная с третьей части « Размышления о литературных персонажах» в Эко просыпается ученый, и он бросается в путанные дебри литературоведческих джунглей. Но если внимательно следить за смысловым развитием, то именно в этой главе автор развивает и раскручивает темы, так заманчиво заданные в начале книги. Несмотря на обилие сложных терминов, именно эта часть заставила меня пожалеть, что я читаю электронный текст, а не бумажную книгу, в которой можно подчеркнуть и написать свой комментарий. В ней во всей полноте раскрывается многоплановость и многогранность литературных миров, которые Эко создает и которые он анализирует. С идеями Эко и его интерпретациями, можно соглашаться или не соглашаться, но после этой главы возникает острая необходимость перечитать (и переосмыслить) некоторые книги. Причем сделать это не спеша, с карандашом в руке и блокнотом для заметок. Именно продираясь через понятия «эмпирический» и «идеальный» читатель или «эмоциональная иллюзия», осознаешь, что сам писатель позиционирует себя, прежде всего как ученого, а литературу называет своим хобби. И как автор, и как читатель, Умбэрто Эко измеряет литературу совсем другими величинами, нежели к которым привыкли простые читатели. Именно этот «научный» подход к «развлекательной» материи художественной литературы дает Умберто Эко право относится и к читателям «по гамбургскому счету». Умберто Эко ярчайший пример автора, который не заигрывает с читателем, изображая «своего парня», но задает такую высокую планку, которая потребует серьезно под напрячь читательскую мускулатуру.
Завершающая, четвертая часть посвящена теме списков в литературе и взывает целую бурю негодования. Но тут я совершенно необъективна, ибо хобби Умберто Эко полностью совпадает с моим. Я тоже безумно увлечена поэзией перечней и перечислений и то, о чем рассуждает писатель для меня чистейшая музыка сфер и бальзам на сердце. Спрашивается, а что же делать остальным читателям, для которых чтение списков это скука смертная? Сложно сказать, но если вникнуть в смысл списков, как в один из мощнейших (и наименее изученных) литературных приемов, то можно раскрыть целый потаенный мир. Приведу пример, который не упоминается у Эко. В своем романе «Человек, который смеется» Виктор Гюго немилосердно в первой же главе обрушивает на читателя списки надписей на стене внутри повозки Урсуса. Эти перечни «единственного, что нужно знать» с перечислением сиятельных лордов, их сокровищ, владений и прав, растягиваются на много страниц. Но именно из этого списка мы узнаем, что «горностай носят только пэры и король», а такие детали говорят об эпохе гораздо больше, чем многословные описания. Прием различных перечислений использовали многие писатели и охота на эти перечни может стать действительно увлекательной литературной игрой.
На самом деле, в этой части Умберто Эко действительно повторяется, потому что теме списков полностью посвящен его роскошный альбом «Vertigo». Но это весьма дорогая книга и имеет она ценность скорее для немногочисленных любителей. Глава же из «Откровений молодого романиста» очень точно показывает, насколько важен этот прием для Эко и с каким удовольствием он использует его в своих романах.
В завершение своей апологии, хотелось бы пожурить немного автора за его лукавство. Своим многообещающим названием, он действительно создает иллюзию, что под обложкой ваш ждет увлекательный рассказ о тайнах писательской жизни Умберто Эко. Но, боюсь, что все свои секреты мастерства автор «Имени розы» и «Маятника Фуко» оставит при себе. Но для терпеливого читателя он приготовит не менее замечательный подарок – ключи к умению читать и воспринимать текст с безграничным воображением и удивительным вниманием.

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины...

Определенно, когда твой любимый автор еще жив, это проблема, потому что он не желает стоять на полке там, где его поставили, он скачет, изворачивается, корчит рожи и норовит упасть в твоих глазах. После странного изделия "Не надейтесь избавиться от книг"! осталось такое послевкусие, что я даже передумала читать «Пражское кладбище» , тем более что предыдущий роман «Таинственное пламя царицы Лоаны» тоже не очень понравился. Но прошло время, и я решилась сделать еще одну проверку Эко как публициста и взялась за «Откровения молодого романиста».

Название зазывное, но содержимому не соответствует ничуть, откровений в книжке никаких нет, хотя автор и рассказывает о некоторых принципах своей работы над произведением. Не уверена, что они годятся всем, Эко сам отмечает, что он автор «эмпирический» и для него важна достоверность деталей и точность в работе с пространством и временем, но это увлекательно. Кто бы мог подумать, что Умберто Эко с диктофоном ходит по Парижу, надиктовывая все, что видит, чтобы потом описать прогулку своего героя; чертит планы зданий, в которых происходит действие; изучает устройство корабля, чтобы его герой из «Острова накануне» перемещался натуральным образом. Интересно читать, как он выкручивается, чтобы загнать повествование в им же установленные рамки.

Но все это ограничивается объемом первой главы, а потом Эко начинает нести во все стороны. По сути, это собрание текстов, связанных между собой только тем, что все они про литературу, причем уровень подачи материала скачет от анекдотического до глубоко научного. Вторая глава про взаимоотношения автора, текста и интерпретаторов тоже довольно любопытна, и я смеялась от души, когда Эко рассказывал о различных курьезах интерпретаций. А вот третья глава вызывает смешанные чувства: с одной стороны можно восхищаться профессиональностью автора в области семиотики, а с другой стороны не дает покоя подспудный вопрос: зачем это все? Если мы разберемся, кем является Анна Каренина с точки зрения семиотики, изменится ли от этого что-нибудь в романе Льва Толстого? Читатель все равно будет говорить, что «Анна Каренина покончила с собой», даже если это совершенный абсурд применительно к физически несуществующему объекту.

Последняя глава под названием «Мои списки», которая занимает сорок процентов объема книги, меня добила, хотя и была по-своему небесполезной. Что люди имеют приверженность к спискам и я не исключение, это факт, иначе, что бы нам всем делать на ЛайвЛибе? Но в то же время я поняла, что все-таки мой порог любви ко всякого рода перечням достаточно низкий. Все примеры я просто пролистывала, не могла осилить, хотя некоторые до этого читала в первоисточниках. Видимо, когда встречаешь эти перечисления в контексте произведения, то их читать вполне возможно, но если их вырвать и поставить в ряд с двадцатью другими такими же (СПИСОК СПИСКОВ!), то хочется повеситься в туалете,
или застрелиться из ржавого ружья,
или сброситься с пожарной каланчи при наличии оной,
или с небоскреба, если таковой в доступности,
или, на худой конец, с завалящего моста,
или, в дикой местности, забраться на самое высокое дерево и, извергнув все проклятия обидчикам, спрыгнуть вниз (так принято мстить врагам в одном из африканских племен),

продолжение для любителей списков и тех, кто страдает суицидом.

или еще можно принять крысиный яд, хотя цианистый калий, разумеется, лучше,
или перерезать себе вены в ванной,
если нет ванной, то можно воспользоваться тазиком, только резать нужно вдоль, а не поперек,
или утонуть в Индийском океане, мне как раз посчастливилось иметь его под боком,
или принять пять пачек снотворного,
или включить газ и закупорить все окна и двери,
или поесть толченого стекла,
или уморить себя голодом,
или уйти в лес и не вернуться,
или сделать сэппуку, подобно доблестным самураям,
или просто броситься на меч,
или перерезать себе горло хлебным ножом,
или пристроиться под колеса автомобиля,
или (о, Анна!) прыгнуть под поезд,
или, подобно Вирджинии Вульф, нагрузить карманы камнями и уйти в воду,
или подвесить на веревочке пару кирпичей, поставить свечу, которая пережжет веревочку, зажечь ее и лечь под груз, главное правильно рассчитать, чтобы кирпичи рухнули точно на череп,
или банально убить себя об стену,
или лизнуть высоковольтный провод,
или подразнить бенгальского тигра,
или дать себя растоптать стаду слонов,
или перейти дорогу главе сицилийской мафии,
или залезть в промышленный холодильник,
или оказаться в степи в морозную ночь,
или зажарить себя в сауне,
или заблудиться в пустыне,
или проглотить мину замедленного действия,
или записаться на курсы камикадзе,
или прыгнуть в бассейн с соляной кислотой,
или врезаться в фонарный столб,
или проглотить живую гадюку,
или устроить пикник со скорпионами,
или привязать себя к двум коням и взмахнуть хлыстом,
или купить билет на «Титаник» (нигде не продают?),
или родиться в Помпее незадолго до землетрясения,
или переродиться в собаку по имени Белка,
или Стрелка,
или сдать себя в поликлинику для опытов,
или испугаться собственной тени и умереть…

Фу, я не Джойс и не Умберто Эко, поэтому мой список даже до страницы не дотянул. Надеюсь, вы поняли.

Перечни — наслаждение для читателя и писателя. Таковы откровения молодого романиста.

Умберто Эко — не только молодой романист, но и уважаемый учёный, и в некоторой степени я считаю его своим светом (светочем) в окошке: он рассуждает о проблемах, знакомых почти всем, кто пробовал себя в литературе, и рассуждает на очень высоком уровне, до которого невольно хочется дотянуться, чтобы суметь понять проблемы собственные и найти для них какое-то решение. Самообразование, самообразование и ещё раз самообразование.
Если быть откровенной, дочитав книгу, я осознала, насколько же скудны знания мои, и что не зря я так страдала некогда, читая «Имя розы», — и устыдилась. Ну и поделом мне. Такая вот я самоуверенная и несмышлёная, а для многих, думаю, очевиден тот факт, что Эко пишет любые свои тексты только в расчёте на подготовленного читателя. При чтении «Откровений» меня от взрыва мозга спасло только то, что моё образование — наполовину филологическое, и что в годы учёбы я тяготела к философии, пусть даже не всё могла понять: короче говоря, большинство узкоспециализированных словечек оказалось мне по силам, а почти все примеры (книг, авторов, художественных приёмов) — знакомы, понятны и не вызвали вопросов. Да-а-а, книга не для слабаков.

Книга не для слабаков состоит из четырёх лекций, прочитанных Умберто Эко в Гарварде, но никогда не издававшихся под одной обложкой ни на английском, ни на итальянском (таким образом, публикация в 2013 году на русском языке — первая), и включает:
1. «Слева направо» — это воспоминания писателя о том, как он создавал свои романы; автор делится тяготами и опытом писательства: от зарождения замысла до отношений с людьми, прочитавшими книгу.
2. «Автор, текст и толкователи» — а точнее, их философское соотношение: что хотел сказать автор в тексте и как этот текст в дальнейшем понимается толкователями.
3. «Размышления о литературных персонажах» — природа персонажа как объекта познания и тонкости читательского восприятия с философской точки зрения.
4. «Мои списки» — причины и примеры использования списков в качестве художественного приёма.
Каждая лекция интересна и обособлена, между собой они перекликаются только научным подходом к осмыслению той или иной проблемы (причём имя науки — не обязательно «литературоведение»). Между чтением каждой из них по-хорошему надо брать паузу, — чтобы усвоить прочитанное, перепроверить кое-какие факты, найти применение для себя, — и всё равно полностью исчерпать кладезь мыслей невозможно. Поэтому ниже я зафиксирую некоторую часть основных мыслей книги в моём пересказе и своих собственных соображений, список которых в дальнейшем будет пополняться.

***
Чтобы выносить какие-либо суждения по поводу информации, изложенной в первой лекции, нужно прочитать все романы Умберто Эко, причём прочитать хорошо, чтобы понравилось и даже было понятно. На данный момент я прочитала только «Имя розы», но прочитала из рук вон плохо, поэтому можно считать, что не открывала книгу вовсе.
Вывод: прочитать и перечитать книги Эко и вернуться к первой лекции.
Примечание: читать и понимать книги будет легче, если перед этим прочитать первую лекцию.

***
Читатель заключает с автором негласный договор, что принимает на веру описанный в книге мир. Следовательно, автор, отталкиваясь от представлений об эрудированности своего читателя, волен фантазировать в тексте о чём угодно — однако у «чего угодно» есть осязаемые границы, потому что если правдоподобие будет попрано неудачным или наглым образом, это окажется неуважением к читателю — а неуважения к себе читатель ни за что не стерпит, и автор окажется предан забвению. В свою очередь, читатели в соответствии с уровнем своей эрудированности более-менее готовы принять определённые искажения условий, существующих в действительности, потому что хорошо (и вежливо) написанный текст воспринимается ими по тем же психическим «законам», что и реальная жизнь.
И действительно, мы все не раз отмечали, что в чём-то восприятие выдумки и реальности схоже: мы испытаем потрясение, узнав, что Анна Каренина покончила с собой, — потрясение такой же силы, как если бы это случилось с каким-то близким родственником. Однако в дальнейшем восприятие меняется: дочитав роман до конца, мы будем знать непреложный факт, что Анна Каренина мертва (немного взгрустнём и забудем), но испытаем облегчение, что родственник не умер, а мысль об этом была всего лишь минутным наваждением.
Почему мы относимся к литературным персонажам как к реальным людям? В тексте мы идентифицируем их как носителей определённых свойств, и нередко находится персонаж, чувства которого читатель проецирует на себя, потому что в ходе первичной идентификации обнаружил, что у них много общего. С учётом подобного отождествления нет ничего удивительного, что мы испытываем страх или сострадание, глядя на то, что происходит с трагическими героями. Важную роль играет и степень совпадения нарративной стратегии с культурными ожиданиями читателя:

Так, в середине девятнадцатого века читатели проливали слезы и даже рыдали над судьбою Флер де Мари, героини «Парижских тайн» Эжена Сю, тогда как сегодня злоключения бедной девушки оставляют нас цинично безучастными. При этом всего несколько десятилетий назад многих глубоко тронула история Дженни из книги Эрика Сигала «История любви» (и её экранной версии).

И нельзя забывать о том, что люди открывают многие книги только затем, чтобы испытать яркие эмоциональные иллюзии (в таком случае принятие на веру выдуманного мира — уже не негласный договор, а насущная потребность).
Вывод: по тому, насколько сильно читатель сопереживает герою, можно судить, насколько убедительна вымышленная реальность.
Примечание: с поправкой на эрудированность и культурные ожидания этого читателя.

***
Некоторые часто используемые термины и понятия:
Онтологический — объективно существующий.
Эпистемологический — то же самое, что «гносеологический», то есть основанный на познании, познавательно-оценочный.
Доксастические миры — таковы миры мнения, основанные на наших познаниях или вере; а знания человеческого индивидуума, даже выдуманного, как известно, могут зиять дырами и пробелами.
Энциклопедический факт — факт, основанный на знаниях, полученных и доказанных специалистами; то, что мы могли бы проверить на собственном опыте, но предпочли делегировать проверку специалистам.
Партитурный подход — когда автор написал в книге нечто, что в рамках этой книги является бесспорно достоверным. Можно сказать, что партитура — это контекст.
Диагностические свойства — свойства, присущие каждому литературному персонажу или реальному историческому лицу (которое в силу срока давности воспринимается как литературный персонаж), по которым их можно точно идентифицировать, даже если остальные свойства изменились. (Важно при литературном ревизионизме.)
Перцептуальный — связанный с восприятием, обычно подразумевается чистое восприятие без участия разума.
Вывод: положить под подушку философский словарь и спать на нём несколько ночей перед тем, как взяться за чтение «Откровений» снова.
Примечание: не забыть купить философский словарь.

***
Глава о списках оказалась неожиданной, во всяком случае, мне никогда не приходило в голову, что список может использоваться как литературный приём. Но автор приводит такую подробную классификацию и столько убедительных примеров, что недоверчиво относиться к такому подходу становится попросту невозможно.
Списки бывают практические (прагматические) и поэтические (литературные, эстетические). Поэтические списки могут приводиться для того, чтобы передать ощущение невыразимости; или хватить через край; или насладиться самим процессом перечисления; или передать впечатление хаотичности какого-либо явления/события; или… или… Слишком много цитат, оригинальная информация плохо усвоилась.
Вывод: подумать над тем, как можно использовать такой приём.
Примечание: когда созрею для чтения Эко, надо запастись терпением, потому что ни один из его гигантских списков нельзя пропускать. Блин.

***
Продолжение следует (:

«Я молодой романист», - говорит Умберто Эко в 77 лет и приглашает на свою литературную кухню. Свежая книга знаменитого автора – это нон-фикшн, подборка из четырёх лекций, «откровений», о создании литературы. Расскажет ли Умберто Эко, как писать книги? Нет. Расскажет ли Умберто Эко, как он пишет книги? Да. Его первый и самый знаменитый роман увидел свет в 1980 году, когда самому автору было уже за пятьдесят: такое вот начало писательской карьеры. Учёный и преподаватель, он большое значение придаёт поиску и отбору справочного материала: того, что пойдёт в основу любой книги, статьи, эссе. Всю жизнь изучая Средневековье, он запас такое количество «исходного кода», что решившись написать роман, он будто распахнул дверцы необъятного шкафа, в который десятилетиями складывал данные об этой эпохе. Весь подручный материал был под рукой, оставалось лишь выбрать необходимое. И дополнить деталями.

Проникаешься уважением, когда читаешь о том, насколько тщательно Умберто Эко подходит к написанию отдельных сцен и всего текста. Например, он говорит, что два или три года изучал рисунки и схемы кораблей нужной эпохи, чтобы наверняка знать какого размера была рубка или кубрик и как добраться от одной до второго. Если же в тексте появляется географическое место – можно быть уверенным, что писатель побывал там, чтобы собственными глазами увидеть, какого цвета там вода и небо в разное время суток. Известна история о разговоре с деятелем кино, который одобрял длину диалогов в «Имени Розы», - очень кинематографичны, говорил. А они всего лишь выверены по времени с учётом размеров предполагаемого лабиринта. И выверены до сантиметра. Эко рассказывает, что много раз бродил по ночному Парижу, наговаривая на диктофон всё, что видит, чтобы в точности описать маршрут книжного героя.

Подобная жажда достоверности понемногу стирает границу между вымыслом и фактом, историей настоящей и историей придуманной. Это давнее желание ответить, наконец, на крамольные вопросы: почему тексты Гомера принято считать художественными, а тексты Платона — нет? Почему стихи плохого поэта называют художественной литературой, а статья хорошего ученого таковою не является? Повисая в воздухе, вопросы превращаются в риторические, но наш итальянский автор ловко сбивает их одним выстрелом, решая однажды все тексты, - научные и художественные, - сочинять как детективный роман.

И всё шло отлично, пока однажды Умберто Эко не решил примерить роль филолога. Да-да, как раз под этой обложкой, в «Откровениях молодого романиста». Пока в первой половине он ведёт себя как обычно, - как историк, рассказчик и детективщик, - всё просто прекрасно. Кстати, неоднократно упоминает в тексте Елену Костюкович, ту самую, что переводила на русский его тексты, а недавно опубликовала и свой роман. Но вернёмся к книге: глава третья, про литературных героев, а также четвёртая, про списки (представляете, целая глава, состоящая из списков) – это просто патентованное снотворное. «Я список кораблей прочёл до середины…». Можно преодолевать очередной перечень, в которых Умберто Эко души не чает и ловить себя на мысли: «что происходит? Зачем это всё?». Бывают у людей хобби: собирать марки, монеты, банкноты… а Эко собирает литературные примеры перечней. Специфическое развлечение, исключительно писательского толка.

«Не создав ступеньки, я не мог продолжать рассказывать историю. Говорят, что схожим образом работал кинорежиссер Лукино Висконти. Если по сценарию два персонажа вели разговор о шкатулке с драгоценностями, он требовал, чтобы в шкатулке — даже если в кадре ее не открывали — лежали настоящие драгоценности. Потому что в противном случае актеры играли не так убедительно».