Однако тема совершенной внутри себя идеи, которую следует реализовать в произведении, долгое время занимала эстетику Нового времени, и дискуссии по этому поводу были полны глубоких познаний и прозрений. В этой связи необходимо проследить путь ее исторического развития. Средневековье завещает эту тематику Возрождению и маньеризму, однако в своем наиболее значимом выражении, а именно в аристотелистской теории искусства, ему так и не удается объяснить феномен замысла удовлетворительным образом, то есть так, чтобы создать предпосылки для дальнейшей дискуссии.
Согласно св. Фоме, идея вещи, которую надо создать, присутствует в уме художника как образ, как forma exemplaris ad cujus similitudinem aliquid constituitur, то есть как образцовая форма, в подражание которой нечто создается. Предвидя форму того, что он собирается творить, творческий интеллект заключает в себе – на уровне идеи – самую форму подражаемой вещи.
Аристотелизм этой позиции подчеркивается тем фактом, что идея предстает не просто как идея субстанциальной формы, формы, отъединенной от материи, не как платоновская сущность, чья воплотимость вызывает сомнение, а как образец формы, постигнутой в ее связи с материей и образующей с нею определенное единство:
Unde proprie idea non respondet materiae tantum, пес formae tantum; sed composito toti respondet una idea, quae est factiva totius et quantum ad formam et quantum ad materiam.
Следовательно, собственно идея не соответствует только материи или только форме, но всему составу [материи и формы] соответствует одна идея, которая движет целым как в том, что касается формы, так и в том, что касается материи.