Речь здесь идет не о риторическом приеме, как в случае с тропами или аллегориями in verbis. В данном случае мы имеем дело с чистыми аллегориями in factis.
Sensus spiritualis… accipitur vel consista in hoc quod quaedam res per figuram aliarum rerum exprimuntur.
Духовный смысл… заключается в том, что какая-то вещь выражается через образ других вещей.
(Quodl. VII, 6, 15)
Однако ситуация меняется, когда мы переходим к светской поэзии и любому человеческому рассуждению, не касающемуся Священной истории. Здесь Фома излагает важные соображения, которые можно резюмировать так: аллегории in factis имеют силу только для Священной, но не для мирской истории.
Мирская история – это история фактов, а не знаков:
Unde in nulla scientia, humana industria inventa, proprie loquendo, potest inveniri nisi litteralis sensus.
Строго говоря, в любом искусстве, изобретенном старанием человека, может скрываться только буквальный смысл.
(Quodl. VII, 6, 16)
На это утверждение стоит обратить внимание, так как, по существу, оно упраздняет идею вселенского аллегоризма, упраздняет призрачный мир герменевтики природы, характерной для предшествующего этапа Средневековья. В каком-то смысле здесь из природы и мирской истории исключается духовное содержание, оно уходит из всего постбиблейского универсума, куда теперь уже не может вторгнуться упорядочивающая божественная воля.