решила…потому что знала – не расплатится сама.
– Зачем пришел? Внука моего убить теперь хочешь?
Вздрогнул и взгляд на нее поднял…в глаза смотрю, и у самого внутри все переворачиваются. Как же этот взгляд похож на взгляд моей матери, когда Антона убили.
– Помочь хочу, – сам не понял, как сказал, а она брови широкие на переносице свела и смотрит исподлобья.
– Убийце моего сына не место здесь. Не будь это больница, я б сама тебя голыми руками задушила. Ты жизнь нам искалечил. Ты девочку мою погубил, мужа, сына. Зачем пришел? Смотреть, что от нас осталось? Убирайся. Убирайся, проклятый! Не смей даже приближаться к нам.
Не кричит – шепчет, а мне кажется, что я глохну от её шепота. Внезапно врач выскочил из палаты ребенка и что-то закричал по-армянски. Я к медсестре бросился.
– Что там? Переведите!
– Вы кто такой? – врач ко мне обернулся и спросил по-русски с легким акцентом.
– Я… я отец ребенка.
– Переливание крови нужно. Кровь редкой группы – третьей отрицательной, а у нас донора нет.
– Есть. У меня третья отрицательная.
***
Потом я долго сидел в кабинете Саргиса Арсеновича – кардиохирурга, который оперировал моего сына. Он мне рассказывал историю болезни Артура. Да, она назвала его именно так. Но в данный момент это не имело никакого значения. Вообще. Мне было плевать. Особенно после того, как несколько часов лежал рядом с сыном на соседней постели и в глаза ему смотрел, а у него даже сил заговорить со мной не было. Лусине с другой стороны постели сидела и ручку его растирала. Тонкая ручка такая, прозрачная. Я смотрю на нее, и у меня, мужика взрослого, который никогда не знал слово «жалость», все внутри выкручивалось наизнанку, и в груди боль давила настолько сильная, что, казалось, я задохнусь.
Мой ребенок. Мой мальчик. Если б я знал…Лучших бы врачей, лучшую больницу. Как же ты меня ненавидела Нари, как боялась, что не пришла ко мне за помощью? Или гордость твоя проклятая настолько сильная была…или не заслужил сына своего спасать?
Я оплатил все долги за операцию, оставил деньги на лечение врачу. Не смог Лусине денег дать. Наверное, я впервые испытывал чувство вины, но не потому что убил Артура. Нет. Судьба так безжалостно надо мной посмеялась своим адским оскалом. Она намертво соединила нас всех общей болью. Мать Нарине меня больше к внуку не пустила, а перед тем, как я собрался уйти, схватила за руку в коридоре:
– Уйди из её жизни. Заклинаю тебя. Исчезни. Дай ей жить. Дай ей построить свое счастье. Что ж ты за сволочь такая бесчувственная? Мало тебе наших страданий? Мало нас всех Бог наказал, что тебя в дом свой впустили? Уходи! Прошу тебя! Слышишь? Оставь мою девочку! Она все эти годы заживо себя из-за тебя