Пролог

Я проснулась от того, что все мое тело сильно трясло, словно меня везут на какой-то тележке по ухабам и кочкам. Холод пробирает до костей, и от этого холода даже глаза открывать не хочется, но я все же открыла и… и увидела перед глазами железную решетку. От неожиданности хотела вскочить в полный рост и не смогла, ударилась головой и упала обратно в сено на колени. С ужасом оглядываясь по сторонам, я вдруг поняла, что нахожусь в клетке. В клетке на колесах, и меня куда-то везут. Впереди виднеется круп лошади и длинный хвост. Воняет навозом, железом и… человеческим потом.

Тронула сено и, увидев свои руки, вскрикнула – мой маникюр куда-то исчез, и вместо него грязные пальцы с заусеницами и запыленные манжеты, отвернутые на черные суконные рукава какого-то странного платья. У меня его отродясь никогда не было. Я попятилась назад и уперлась спиной в клетку, вскрикнула, увидев собственные босые ноги в странных сандалиях под длинной испачканной и ободранною юбкой. Точнее, несколькими юбками. Дернула подол вверх и чуть не закричала, обнаружив под ней какие-то идиотские чулки и края панталон. Это… это какой-то бред. Я, наверное, получила травму головы, и мне все это кажется. Потрогала волосы, и меня всю сотрясло в лихорадке от ужаса – вместо моих аккуратно постриженных под «карэ» волос, у меня на голове была целая копна буйной растительности темно-коричневого цвета, закрученной кольцами, и эта грива опускалась ниже плеч и локтей. Я дернула себя за космы, думая, что это парик, и от боли на глаза слезы навернулись. Снова прижалась лицом к клетке, а потом заметила какого-то мужика верхом на рыжей кобыле, в странной одежде, как будто здесь кино про средневековье снимают. Кажется, он или солдат, или воин. Высокие сапоги покрыты пылью, на боку привязан меч. Господи! Какой к черту меч? Где я? Что это за сумасшедшие галлюцинации или розыгрыш.

– Эй! – крикнула я. – Эй, вы!

На меня даже не посмотрели, словно я пустое место. Несколько солдат гремели кольчугами или каким-то железом и не произнесли ни слова.

– Эй, вы! Да, вы! Что здесь происходит и куда меня везут? Где мой телефон? И… и мне холодно!

Никакой реакции, а у меня уже зуб на зуб не попадает, и с неба срываются снежинки. Осмотрелась по сторонам – заснеженная местность, густой хвойный лес и дорога… широкая дорога, не асфальтированная, со следами проехавших по ней миллиона колес. Только не от автомобилей, а от таких вот телег или карет.

– Эй! Мне холодно! Это похищение? Или розыгрыш? Куда вы меня везете?

Несколько раз дернула решетку, а потом заорала так громко, что лошади шарахнулись в сторону и чуть не выкинули своих всадников из седла.

В ту же секунду сквозь прутья клетки просунулся меч и чуть не уперся мне в горло. Я тут же дернулась назад, глядя расширенными глазами на блестящее лезвие. Настоящее, судя по всему, и очень остро наточенное.

– Заткнись, ведьма проклятая! Еще раз лошадей испугаешь, пешком за телегой пойдешь!

– Я не ведьма. Я… я Лиза Ше…Лагутина. Я… мы в аварию попали. Там… ээээ, – я беспомощно посмотрела назад на припорошенную снегом дорогу, узкой лентой уходящую к горизонту. – Не знаю, где мы сейчас, но мой муж… бывший муж – ему нужна помощь и…

Солдат заржал, показывая мне ряд желтых зубов, а потом сплюнул себе под ноги.

– Какой муж? Ты что несешь? Ты же монашка! Тебя отец в монастырь запер, когда тебе еще и одиннадцати не было, чтоб не позорила его род физиономией своей и глазами жуткими. Совсем с ума сошла? Все! Кончилось царство Блэров.

– Что? Куда везут? Какие Блэры?

– Вряд ли Ламберт тебя пощадит.

– Ламберт?

– Морган Ламберт. Герцог Аргонский. Наш повелитель и Господин! Владыка трех Королевств и пяти морей. Теперь Блэр принадлежит ему. Как и ты!

О Боже! Они здесь все сумасшедшие? Больные на голову? Они что-то курят, принимают транквилизаторы? Нет, это секта. Точно – это секта каких-то староверов или черт его знает кого!

– А я… кто я?

Он снова усмехнулся.

– Ты дурой не притворяйся. Здесь все знают, кто ты. Элизабет Блэр. Дочка графа Антуана Блэра.

– Кого? – у меня в висках застучало, и я от ужаса чуть не сошла с ума. – Вы меня с кем-то спутали. Я… я – Елизавета Лагутина. Я – врач. Я… замужем… ну почти… мы развелись. Я не та женщина, о которой вы говорите, слышите? Отпустите меня! Я никому не скажу про вас. Честно! – я переползала по клетке вдоль решетки, так, чтоб не выпускать всадника из вида.

– Меня предупреждали, что ты – ведьма и что будешь притворяться… заткнись! Не то я сам тебе рот заткну! Мне велено особо не церемониться!

Кошмар! Они здесь все сумасшедшие. Надо… надо как-то выбраться отсюда. Может, я сама смогу сбежать.

– Куда мы едем? – хоть бы понять, где мы находимся.

– В герцогство Адор. На главную площадь. Там тебя сегодня казнят! Башку тебе отрубят, как и всем вашим, кто в живых остался. Так что молись. Если такая тварь, как ты, умеет молиться!

Глава 1

Я смотрела на его профиль. Безупречный, словно высеченный из мрамора. Ровный нос, густые брови, резко очерченные широкие скулы. Четкая линия волевого подбородка, мягкие губы с прячущейся за изломанной чувственной линией, саркастической усмешкой и сумасводящая, ухоженная и всегда умопомрачительно пахнущая щетина. Вот он сидит рядом… словно все еще мой и в то же время уже совершенно чужой. Точнее, несколько часов назад он был еще моим… пока мы не переступили порог ЗАГСа и не получили на руки свидетельство о расторжении брака. Так странно, какая-то бумажка с двумя подписями и одной печатью вдруг превратила человека из твоего в постороннего, как прохожего на улице. Ведь не зря говорят, что дальше всех от тебя оказывается именно тот, кто был настолько близок, что чуть ли не являлся самим тобой.

Больно сжималось сердце и казалось, что в кабине машины невыносимо холодно. Несмотря на включенный обогрев салона и сидений новой «Тойоты» мужа. Бывшего мужа. Одернула сама себя. Он спокойно подписал все бумаги и отпустил меня на все четыре стороны. Зачем я ему? У него таких, как я, не счесть. Вечные, нескончаемые светские львицы, вьющиеся рядом и мечтающие раздвинуть ноги перед перспективным молодым бизнесменом, ворвавшимся на рынок недвижимости, как комета. Он покорял город так же, как в свое время покорил и меня.

А ведь я отличалась от них. Я была все той же Лизой, которая млела от одного его взгляда и готова была за ним сквозь огонь и воду. И долгое время не замечала, что он уходит далеко вперед, а я все та же и такая же. Я вся в семье. Я вся в мечтах о тихом, уютном доме, о детях. Простушка, безумно влюбленная в него, которая так и не осознала, что такие, как мой муж, не для таких, как я. И бизнесмен Михаил Шеремет (у него даже фамилия кричит о мезальянсе между нами) устал от рутины. Он развивает огромный бизнес, а я… а я, что я? А меня нет рядом. Есть посудомойка, повариха, уборщица и недоженщина, которая так и не родила ему ребенка. Врач, которая так и не состоялась, как специалист, потому что у него была карьера, а я мечтала быть хорошей женой и матерью… не стала ни тем, ни другим. Год надежды, на второй подозрения и специалисты, на третий обследования и диагнозы… диагнозы. От этих диагнозов хочется сразу в петлю… или с моста в реку. И снова попытки, снова разочарования, слезы, медицинские центры, больницы, анализы… анализы… анализы. У него все в порядке, он на мои метания смотрит, как на блажь… а у меня…

«– Елизавета Викторовна, вы врач, вы понимаете, что мы не волшебники. Мы ищем проблему, мы проверяем все возможные варианты и хотим узнать, по какой причине не наступает беременность.

– Но вы за столько времени так и не нашли проблему. Столько обследований, столько анализов и… и ничего.

– Так бывает. Медицина не всесильна. Есть вещи, которые от нас не зависят. И вы должны это понимать. На данный момент мы ставим вам диагноз – первичное бесплодие.

– Это приговор?

– Пока у вас есть матка, трубы и яичники, ничто не может стать для вас приговором. ЭКО никто не отменял. Возраст и здоровье вам позволяют. Давайте сделаем последнюю проверку и убедимся окончательно».

Позволяют… Конечно, позволяют. А я сама? Я сама себе не позволяю. Я больше так не могу. Я ненавижу всех вокруг. Ненавижу мужчин, женщин, особенно беременных женщин. Знаю, что это плохо, понимаю, что они не виноваты, что у меня так. И мне кажется, что все вокруг на меня смотрят с жалостью. Что все вокруг сочувствуют ему, что у него я… вот такая ущербная… Особенно его мать и сестра.

«– Миш, вы женаты всего три года. Ни детей, ничего общего. Она же совсем тебе не подходит! Ты мог бы построить семью с другой женщиной…Твоего круга, умной и без этих вот проблем…

– Я не собираюсь обсуждать с тобой Лизу, мама!

– Она просто пользуется твоей добротой! Держит тебя! Я бы на ее месте, если б не могла иметь детей, не портила бы жизнь..

– Хватит! Я сказал!»

Прислониться спиной к двери и закрыть глаза, стараясь взять себя в руки, чтобы не заорать… чтобы не завыть и не выплеснуть им всем в лицо, что его никто не держит. Что он может заводить себе семью хоть с десятью женщинами.

Наверное, он именно так и собирался сделать. Ему осточертело делать анализы, искать проблемы, утешать меня… мужчины хотят видеть рядом женщину, а не домработницу в халате, вечно помешивающую что-то на плите и названивающую ему, чтобы спросить, когда он придет к обеду, а в ответ услышать, что он уже пообедал и будет нескоро. Говорят, что чувства уходят постепенно, а мне показалось, что это случилось в какое-то мгновение, как раз, когда он красиво и размашисто расписался, а я… а у меня в этот момент онемели кончики пальцев и захотелось зарыдать: «Неееет. Я же люблю тебя… неееет. Давай все исправим, Мишааа. Я не хотела вот так… я просто… я просто так сильно люблю тебя… И хочу родить тебе ребенка и не могу…»

***

Я хотела, чтобы мы побыли на Новогодние праздники вместе. Я мечтала о семейном ужине, елке, просмотре кинофильмов, как когда-то, когда он был просто Мишкой для всех, а не Михаилом Станиславовичем и на «вы».

Но он должен уезжать, у него новый серьезный проект с новозеландцами, и это принесет нашей семье большие деньги. Михаил Шеремет никогда не уступит и не сделает по-моему. Только, как он сказал, решил, надумал. Кого волнует мое мнение? Оно вообще у меня должно отсутствовать. У домохозяек верное мнение только «мужнино», а свое можно засунуть куда-нибудь очень и очень далеко. Именно тогда я поняла, что женщина всегда должна быть самореализована, иначе она просто придаток к мужчине. По сути – никто. Все эти домохозяйки с новыми шубами, машинами, квартирами на самом деле просто квартиранты на съемном жилье, с вещами, взятыми напрокат, и с жизнью такой же съемной и временной. Их в любой момент можно вышвырнуть. Но ведь никогда так не думаешь о себе. О себе всегда «я особенная», и «он меня любит», и «со мной так не поступят».

Пока не увидела его по телевизору. Да, по телевизору. Так смешно видеть собственного мужа не дома, а где-то на экране, в другом измерении и в другой Вселенной. Видеть, как он вышел из машины с другой женщиной, как положил по-хозяйски руку ей на бедро и что-то шепнул на ухо. В это никогда не хочется верить. Это ведь случается с кем-то другим, но только не с тобой. И ворох оправданий, ворох причин, которые на самом деле просто придуманы для себя лично. Потому что не хочется верить… Хочется верить ему. А его-то уже давно рядом нет, только этого не замечаешь сразу… И трезвеешь медленно в каком-то одурманивающем похмелье, с ужасом цепляясь за былое опьянение, потому что трезвость принесет с собой самую настоящую боль.

Но боль мне принес телефонный звонок. Когда увидела, что это номер врача, затряслись руки и колени. Надежда ослепила на какие-то мгновения и даже затрепыхалась под рёбрами.

– Да. Я вас слушаю, Георгий Владимирович.

– Мы получили результаты ваших анализов, собрали консилиум и…

– И что?

– К сожалению, мы ничего особо сделать и не сможем. Вы бесплодны.

Мне показалось, что только что мне всадили нож прямо в сердце по самую рукоять.

– А…а ЭКО? Вы говорили, что…

– Даже ЭКО. Только суррогатное материнство.

Я отключила звонок и сползла по стенке на пол.

Долго приходила в себя, глядя в одну точку… пытаясь собраться с мыслями и с силами. А мне кажется, что все стены навалились со всех сторон на меня и не дают дышать. Вот-вот раздавит. И срочно надо на улицу. Срочно надо свежего воздуха. Сбежала по лестнице, выскочила из подъезда и столкнулась нос к носу с Ириной Федоровной – моей свекровью.

– Ооо, Лизочка, а я к тебе.

– Ко мне?

– Да, к тебе. Миша на работе?

Я кивнула, глядя на холенное лицо матери Михаила, на ее массивную золотую цепочку на шее.

– Вот и отлично. Поговорим один на один.

– Вы…вы простите, мне некогда. У меня много дел сегодня. Давайте поговорим в следующий раз.

– Какие такие дела у тебя? Ты ж не работаешь?

Презрительно скривила тонкие губы.

– У человека могут быть дела кроме работы.

– Например, какие?

Я не собиралась перед ней отчитываться. Я вообще сейчас была на грани срыва, и нам нельзя говорить. Нельзя, или я скажу что-то лишнее.

– Простите, мне надо идти.

– Идти ей надо! Хорошо! Не хочешь впустить в квартиру, поговорим тут. Я пришла сказать тебе, чтоб ты оставила в покое моего сына! Чтобы перестала поганить ему жизнь и ушла с дороги! Ему нужна другая женщина! Та, что детей родить может! И ты, Лиза, должна была это и сама понять, а не цепляться за него и давить на жалость!

У меня перед глазами потемнело, и захотелось за что-то схватиться. Хотя бы за воздух. Это он ей так сказал? Сказал, что он со мной из жалости?

– Я… я его не держу!

– Держишь! И я знаю почему. Я даже могу тебя понять. Такой успешный мужчина, при деньгах, красивый, молодой. Где такая, как ты, найдет себе такого еще? И… я даже готова тебе кое-что предложить.

Я слушала ее молча, чувствуя, как расплываются пятна перед глазами и как бешено колотится в горле сердце.

– Здесь дарственная на двухкомнатную квартиру в центре города, кредитная карточка с очень круглой суммой. Я отдам тебе все оригиналы, когда ты подашь на развод с моим сыном!

Я медленно взяла из ее рук конверт и, глядя в ее маслянисто-голубые глаза, так же медленно его разорвала и швырнула обрывки ей в лицо. Развернулась и быстрым шагом пошла к машине.

– Дрянь! Сука бездетная! Эгоистка! Не нужна ты ему! Ты не женщина! Ты одно название!

***

Я тогда приехала к мужу в офис. Помню, как вошла в здание, оглядываясь по сторонам, и как на меня посматривали секьюрити и девочки в информационном центре. Когда я подала документы для пропуска в офисы, одна из работниц вздернула жирную бровь (теперь модно непременно жирные, да так, чтоб на пол-лба и над глазами карнизом нависли вместе с ресницами размера 5хххl) и беззвучно хмыкнула. Я гордо прошла мимо нее к лифту и поднялась наверх в офис мужа. Он был не один. С ним была ТА женщина в элегантном костюме кофейного цвета с узенькой юбкой и блузкой с шикарным декольте, с распущенными светлыми волосами, она сидела на краю стола и что-то показывала пальцем на разложенной карте. А мой муж… он стоял рядом с ней, чуть придерживая ее за локоть, и следил за ее кроваво-красным когтем. Еще никогда я не чувствовала настолько обжигающую ревность. Дикую и неуправляемую по своей силе. Вспомнила свое лицо в зеркале – без косметики с коротким хвостиком на затылке, одетая в свитер и в джинсы… Какая же я по сравнению с ней убогая. Теперь все женщины вокруг казались мне выше меня на тысячу ступеней. Они были самками, сильными, здоровыми, а я… я в свои двадцать восемь пустышкой, которая только выглядит как женщина.

Ревность меня буквально ослепила в тот день, вывернула наизнанку. Иногда достаточно какой-то капли, и вас взрывает, в вас просыпается дьявол. Я тогда помешала им с проектом. Мадам ушла, одарив меня таким взглядом, будто я зарвавшееся ничтожество, пообещав, что они продолжат беседу завтра, а мой муж, который любезно провел ее до двери, был дьявольски красив и так же дьявольски зол на то, что я им помешала. И я впервые вдруг ощутила, что он чужой. Что на самом деле я его совершенно не знаю. Я живу с тем Мишей… в прошлом. А его уже давно нет…