Глава 1. Десять старушек – рубль

Я бросила взгляд по сторонам, убедилась, что никто на меня не смотрит, и, опершись ладонью о стену, поправила задник туфли. Что за невезение – лодочки стоят почти сто баксов и безбожно натирают! У меня будет кровавая мозоль на исходе этого вечера, а ведь он может получиться очень плодотворным…

Мимо скользнул официант, похожий на пингвина в чёрном с белой манишкой, и я взяла предложенный бокал шампанского. Жажда замучила… Пузырьки взбудоражили нёбо и обожгли язык. Брют! Ничего такой. Не слишком, пила я и лучше. Пожадничали устроители. Ладно, бог с ним, с шампусиком, надо работать! Сунув клатч под мышку, я прошлась по аллее между развешанных картин, делая вид, что рассматриваю их внимательно. Но на самом деле меня интересовали совсем не картины.

В Питер я приехала неделю назад. Семь дней мониторила потенциальных клиентов, молча и не высовываясь. В Нижнем всё прошло круто, но надо было выждать. Неделя – отличный срок. Не слишком много и не слишком мало. Всё улеглось, всегда всё успокаивается за это время… Мужчины как большие дети, быстро обижаются и быстро забывают обиду. Тем более, если их обставляет красивая женщина!

Поправив прядь волос, выбившуюся на лоб, я прищурилась, окинув взглядом ближайшую картину. На чёрном поле белые пятна. Зелёная точка в углу. Если честно – полный кошмар и безвкусица. Но принадлежит мэру, который любезно предоставляет картину для выставок художника, как одну из лучших его работ. Мда… Ну окей чо…

– Вам нравится? – раздался голос из-за плеча. Я широко распахнула глаза – голос был приятным мужским баритоном. Работаем.

– Необычная картина, – ответила, наклонив голову к плечу. – Концептуальная.

Два дня я готовилась и учила термины. Время использовать их!

– И в чём же тут концептуальность? – в его голосе мне послышался смешок, и я прищурилась, задумчиво оглядела белые мазки. Ответила:

– Ну… Например: чёрное – космос, белое – звёзды. Космос огромен и всепоглощающ, а вот эта крохотная точка – Земля, которая одинока в бесконечности.

– Неплохо, неплохо, – снова усмехнулся мужчина за спиной. Какой приятный голос! Завораживающий, бархатный, с ленцой тянущий гласные… Если его обладатель так же красив, как и голос, я беру!

– Или так: чёрное поле – это выжженая человеческой деятельностью земля. Белые точки – это падающий снег, а зелёная – это оазис надежды, маленький цветущий сад!

– Вполне! Мне нравится!

– Ещё никто так поэтично не описывал эту картину, – фыркнул второй голос. Я стремительно обернулась. Волосы взметнулись вокруг плеч – я знала, какое впечатление оказывает на мужчин этот жест. И не ошиблась. Двое смотрели на меня с искрами в глазах. Обладатель бархатного баритона оказался довольно-таки молод – не старше тридцати – и достаточно хорошо одет. Я скользнула взглядом по его фигуре, оценив пиджачок из дорогой ткани. Если не ошибаюсь, это Бриони! А джинсы похожи на самые обычные, но зоркий глаз сразу увидит бренд. И часы, выглянувшие из-под манжеты, не стальные, а платиновые. Ох, не зря я заглянула на эту дурацкую выставку! Не зря!

А вот второй не так хорош. И не мой вариант, если честно. Если первый элегантно щетинист, то второй откровенно зарос. Если первый небрежно ироничен, то второй пошло язвителен. Баритон пьёт шампанское, бомж – Джек Дэниелс. И уже не первый, насколько я могу судить по его виду.

– Позвольте вам представить Матвея Белинского, – баритон качнул бокалом в сторону бомжа. Тот по-клоунски поклонился, едва не расплескав содержимое своего тамблера:

– К вашим услугам, прелестная незнакомка.

Прелестная незнакомка, то бишь, я протянула ему руку для поцелуя. Такой жест действует на мужчин как красная тряпка на быка. Он словно говорит: я не какая-нибудь там, я леди, ведите себя соответствующе. Матвей Белинский приложился к моему запястью губами:

– Рад, очень рад…

Он явно желал услышать моё имя, откуда и пауза. Но я не спешила представляться. Сперва я узнаю имя баритона. Тот обвёл рукой окружающие нас картины и сказал:

– Матвей – автор всего этого безобразия.

– Какое точное определение моего творческого высера! – фыркнул художник, и я поняла, что он безобразно пьян. А баритон продолжил:

– Поскольку Матвей манкирует хорошими манерами, я представлюсь сам. Данила Беркутов, к вашим услугам.

Он завладел моей рукой и коснулся губами кожи на тыльной стороне ладони. Беркутов… Божечки ж мои! Я даже представить не могла, что он посещает такие мероприятия! Подумать только – один из самых богатых людей России фланирует между идиотскими картинами пьяного художника… Может, ещё и купить собирается что-нибудь за бешеные деньги?

Но мне на это плевать. Пусть хоть все скупит. Я улыбнулась, показав свои идеально белые зубы:

– Ева. Просто Ева.

– Что ж, просто Ева, – Данила подставил локоть. – Хотите, покажу вам мою любимую картину кисти присутствующего здесь обалдуя?

– Очень хочу, – соврала я, деликатно прильнув к кавалеру. Соблюдай дистанцию, детка, не жмись так близко! Главное, не спугнуть этого беркута, главное, не подпускать его на короткую дистанцию, но и из вида не выпускать!

Такой добычи мне ещё не попадалось…

Через несколько минут мы молча стояли перед картиной и смотрели на неё. Правду говорят: если долго вглядываться в бездну, она начнёт смотреть на тебя. Выглядела бездна классическим примером ташизма, а именно: как будто взяли ярко-жёлтых цыплят, сварили их и раскатали в пастилу, а потом наломали её и хаотично набросали на холст поверх малиновых волос, которые Рапунцель-эмо срезала, чтобы пожертвовать онкобольным детям. Всё это на чёрном фоне, как будто Белинский был идолопоклонником Малевича.

Данила склонил голову к плечу и спросил тихо:

– Вам нравится?

– Это уже даже не концептуально, – выдохнула я, подавив в себе желание рассказать про цыплят и Рапунцель. – Это так… безнадёжно!

– Да. Вы понимаете меня. Пожалуй, я куплю её.

Прищурившись, я шагнула ближе к холсту, чтобы разглядеть цену мелкими циферками. Две тысячи. Пожала плечами:

– Ну, за две тыщи рублей да. Я бы тоже купила.

Данила расхохотался, совершенно не заботясь о том, что все разом обернулись на него:

– Вы шутница! Матвей! Матя! Я покупаю твоё «Отчаянье»!

Вытаращив на него глаза, я пыталась понять – шутит он или всерьёз? Нет, похоже, совершенно серьёзно! Он собирается купить эту мазню. Ну ладно, мне с ним не жить и на раскатанных в пастилу цыплят не любоваться. Хотя даже за те несколько недель, что я планирую провести с Данилой, эта картина может расшатать мою психику…

На заявление баритона сам художник не откликнулся, зато прибежала крепкая, плотненькая и квадратная женщина средних лет с короткой стрижкой и возбуждёнными глазами:

– Данила Алексеевич! Вы мой добрый гений! Картой или чеком?

– А наличные вы не рассматриваете, Вика? – усмехнулся Данила, вытаскивая чековую книжку и ожидаемый Паркер. – В рублях или в валюте?

– В рублях, Данилочка Алексеевич! Сто сорок тысяч для круглой суммы!

– Сколько?! – не выдержала я.

– Две тысячи долларов или сто сорок тысяч рублей, – холодно ответила Вика. Я прикрылась бокалом, чтобы не рассмеяться в ответ. Интересно, сколько времени потратил Матвей Белинский на создание сего шедевра? Минут пятнадцать? Или двадцать? Я тоже такие могу клепать!

Надо озадачиться.

А Данила, выписав чек, снова обратился ко мне:

– Ева, у вас есть какие-нибудь ещё интересы на данном мероприятии? Или вы выполнили обязательную программу, и я могу с чистой совестью вас похитить?

– А у вас есть предложение, от которого я не смогу отказаться? – я поставила полупустой бокал на поднос официанта и приняла протянутый мне локоть.

– Смею надеяться.

– А потом я исчезну навсегда, и никто больше не найдёт моё бренное тело? – в тон продолжила я. Данила хмыкнул:

– Ева, давайте поступим так: я сделаю вид, что хочу показать вам во-о-он те дальние рисунки раннего Белинского, а вы украдкой откроете на смартфоне Яндекс и посмотрите, что пишут обо мне СМИ.

Хорош, чертяка! И знает это, и красуется. По-моему, всё начинается очень даже неплохо. По крайней мере, у нас завязался разговор. Продолжим же беседовать.

– Нет, этого делать я не буду. А вдруг вы подчищаете все нежелательные статьи и упоминания в жёлтой прессе? Лучше расскажите мне сами.

Данила внезапно озадачился. Почесал щетину на подбородке и усмехнулся:

– Ладно. Но вы сами напросились! Я собираюсь пригласить вас в людное место, нас туда отвезёт шофёр, потому что шампанское, потом он же довезёт до любого места, которое вы обозначите, но в пределах Санкт-Петербурга. Что ещё? Не женат. Не педофил. Не ем маленьких детей на завтрак, а красивых девушек на обед…

– Сто тридцать восьмая строчка Форбс, – подсказала я. Данила деланно оскорбился:

– Где такое написано? Сто тридцать пятая, между прочим!

– Жалуйтесь на Яндекс! – фыркнула я.

– Вот ещё! Я придерживаюсь мнения, что сам о себе и так знаю правду, а что пишут в интернете – мне строго параллельно.

Хм-хм, а ведь отличное мнение! С этим беркутом мне будет хотя бы интересно.

– Так что, Ева, вы согласны разделить со мной этот вечер?

Я подняла взгляд, посмотрела в его глаза, и мне очень понравилось то, что я там увидела: интерес. Похоже, рыбка заглотила крючок и теперь трепыхается на конце лески. А рыбка не простая – золотая! Такую я искала почти два года. Данила Беркутов станет финальным аккордом моей деятельности на территории России. Потом я уеду за границу…

– Я согласна, – сказала будто бы с неохотой, а на самом деле внутри всё вскипело бурлящей радостью. Словно шампанским залилась! И пьянящее ощущение предстоящих развлечений… Беркут очень даже хорош собой, с ним и притворяться не надо, оргазм сам собой словлю! – А куда мы поедем?

– Время обеда, Ева, а я никогда не пропускаю обед! Вы голодны?

– Если честно, шампанское распалило аппетит, – призналась я. Интересно, какую кухню любит Беркутов? Хоть бы не грузинскую, а то придётся вместо часа пахать в спортзале два часа!

Данила повёл меня на выход мимо гостей, которые пытались (а некоторые весьма успешно) на серьёзных щщах задумчиво рассуждать о модной мазне художника Белинского, а сзади семенила Вика, что-то бормоча об экспресс-доставке на дом купленного полотна. Но, наконец, мы от неё отвязались, и спустились по ступенькам на улицу. Буквально через несколько секунд подъехал тёмный джип с ярко сверкающим хромовым кенгурятником, с тонированными стёклами, квадратный, угрожающий и блестящий.

Явно не прошлогодней коллекции тачка. А что за марка?

Я присмотрелась к знаку на капоте и удивлённо спросила:

– Какая-то новая марка машин? Что за Пуш?

– Прошу заранее меня простить, но это Пук, – с улыбкой ответил Данила, глядя, как шофёр – совсем молодой парень моих лет – выходит, чтобы распахнуть перед нами заднюю дверцу. Салон машины был похож на старенькое такси, но зато с кожаными сиденьями. Я подозрительно спросила:

– И какого года выпуска этот прости господи Пук?

– Думаю, он несколько старше вас, – небрежно бросил Данила, готовясь подсадить меня. Но я воспротивилась:

– Ну нет! Я ещё жить хочу!

– Ева, вы хотите меня обидеть? – в его тоне не было обиды от слова совсем, зато послышалось удивление. – Мои машины абсолютно безопасны – они проходят техосмотр, обслуживание в гараже в срок. А Константин – водитель от бога, так что ничего не бойтесь и садитесь!

– В случае чего моя смерть будет на вашей совести, – пробормотала я, опершись на руку беркута, и забралась на заднее сиденье. В машине приятно пахло отдушкой и натёртой каким-то средством кожей. Хлопнули дверцы, водитель обернулся на Данилу, и тот, развалившись на сиденье рядом со мной, кивнул:

– В «Мы женаты».

Мотор заурчал, как большой, сытый и довольный тигр, и машина плавно тронулась с места. А я, положив клатч на колени, закинула ногу на ногу и спросила с умеренной дозой любопытства в голосе:

– Это такой намёк? Оригинальное предложение руки и сердца?

– А вы бы согласились вот так, сразу, в первый день знакомства? – Данила откровенно смеялся, и я обрадовалась. Он любит подшучивать и иронизировать. Это хорошо. Гораздо лучше, чем иметь дело с таким занудой и сухарём, как Родик Алимов из Оренбурга. Вот уж кто любил докапываться до слов да искать во всём двойное дно…

Откинувшись на сиденье, я улыбнулась. Это будет славная и очень быстрая охота!

– Если у нас сходятся вкусы в искусстве, то и во всём остальном сойдутся, – ответила сдержанно и добавила: – Но в первый день знакомства выходить замуж это перебор. Дня три надо всё же подумать!

– Мне нравится ваш юмор, Ева.

Данила взял мою руку в свои ладони, склонился к ним, поцеловал кисть. Не сосчитать, сколько раз мужчины целовали мне руки… А тут… Словно искра пробежала между нами. Очень такая конкретная искра, которую я думала больше никогда не ощутить: слишком много игры в моей жизни. Я и сама перестала понимать, когда работаю, а когда просто живу…

– А название ресторана – это игра слов. Мы женаты – мы же на ты! Так что предлагаю перейти на ты.

– А я соглашусь, – усмехнулась. – Раз уж сам ресторан советует!

– Вот и отлично.

Он поднял взгляд на меня, и его глаза блеснули. Какие у него глаза… Эпитетов не хватает! Красивые – банально, обворожительные – глупо, восхитительные – пошло… Голубые, глубокие, как озёра (боже, пафос тебе не идёт, Ева!), и тёплые, как наши дальневосточные ключи.

– Костя! Остановись вон там!

Я машинально взглянула туда, куда Данила указал, и спрятала улыбку в волосы. Цветочный магазин. Конечно, начинается стандартный набор соблазнения девушки… Цветы, шампанское, мелкие подарки, потом какой-нибудь концерт или приватная вечеринка у местной звезды экрана или сцены, на третьем или четвёртом свидании – секс, а уж после него… Всё зависит только от фантазии мужчины!

Думаю, Данила пойдёт этим самым проторенным путём, так что сюрпризов быть не должно.

– Я сейчас, – бросил мне беркут, когда машина остановилась у бровки тротуара. Выскочил из джипа, направился к магазину. Розы или лилии? Или вообще орхидеи. Данила любит шик и лоск. Дорогие хрупкие цветы как раз в его стиле. Тюльпаны для такого мужчины слишком просты, а герберы слишком строги. Хотя розы универсальны, поэтому вполне возможно, что беркут не заморочится выбором…

Он вернулся быстро, сел рядом со мной на сиденье и протянул мне… горшок с пышной россыпью листьев – снизу зелёных, сверху ярко-алых. Я, по-моему, даже икнула негламурно от изумления, потом спросила:

– Это цветы?

– Это пуансеттия, – невозмутимо ответил Данила. – Кость, поехали!

Вот честное слово, не ожидала от него!

Цветов в горшке мне ещё никогда не дарили… Я даже не знала, как среагировать, поэтому по привычке сунула нос понюхать. Цветы не пахли. То есть совсем. Лёгкий аромат листьев и всё. Однако… Пришло подозрение, что ресторан меня ждёт не пятизвёздочный.

– Данила, а вы всегда дарите девушкам вот такие цветы? – поинтересовалась как будто между прочим, расправляя нижние листочки.

– Букет завянет, ты его выбросишь и забудешь. А эта малышка простоит хотя бы годик. Ева, мы перешли на ты или нет?

– Перешли, – кивнула, устраивая горшок на коленях. – Просто всё так неожиданно…

Да, вот эта линия мне нравится. Немножко растерялась, приятно удивлена. Держусь на расстоянии, рассматриваю. Доля кокетства, и дело в шляпе! Мужчины не любят добычу, которая сама запрыгивает в рот.

– А, по-моему, всё ожидаемо, – усмехнулся он, придвигаясь ко мне. Я слегка отстранилась, в глубине души страстно желая, чтобы он меня поцеловал. Но так нельзя! Не на первом свидании…

Данила снова завладел моей рукой, теперь приблизил её к губам ладонью вверх, защекотал щетиной. Где-то в животе образовался вакуум, который засасывал в себя всю мою волю, до того составлявшую стальной стержень, державший тело вместо позвоночника. Я готова сдаться и отдаться. Всего от прикосновения губ к ладони! Люди добрые, что же это делается?! Спасите-помогите-горю!

Губы скользнули по запястью, по руке к сгибу локтя, и я ощутила дыхание в своём декольте. Нет-нет-нет! Пнула внутреннее желание, крутившее живот, и одновременно шлёпнула Данилу пуансеттией по голове, как гопника веником. Застыла. Чёрт! Цветок жалко…

– Эй!

– Ой, прости! – пропела сладенько, снова укладывая растрепавшиеся листочки. – Не слишком сильно стукнула?

Данила потёр макушку, отодвигаясь, и я заметила, как он пытается скрыть усмешку. Это ему удалось, и я услышала сердитое и даже почти злое:

– Девчонка с рабочих окраин! Тебя не учили говорить «нет» вербально?

– Мне назвать тебя гопником? Разве тебя не учили, что свои обещания надо выполнять? – ответила холодно.

– Это что я такого обещал? Я сказал, что не ем девушек, но не обещал, что не буду приставать, – фыркнул Данила, снова развалившись на сиденье.

– Хм, а ведь правда, – в холодность голоса я подпустила чуть ехидцы. – Так что, получается, я зря тебя стукнула? Ну прости меня ещё раз, давай, можешь меня насиловать!

Он косо глянул на меня, а потом рассмеялся:

– Один-ноль в твою пользу, просто Ева! Ладно, не злись! Примешь мои извинения?

– Приму, если извинишься.

– Извиняюсь.

– Принято, – улыбнулась я. Один-ноль. Ха, как же! Не меньше трёх в мою пользу, правда, Беркут пока ещё не понял этого. И, надеюсь, в ближайшие несколько месяцев не поймёт.

В ресторане было очень уютно. И что поразило меня больше всего – там были книги. Целая стена книг! И стояли они настолько вразнобой, что у меня заболела душа перфекциониста. Я бы всё по росту расставила, а то прямо смотреть невозможно! Но, когда мы сели за столик у книжного стеллажа, я заметила бандероль с надписью: «Книги расположены по алфавиту», и она меня успокоила. Немного. Терпеть не могу, когда всё перемешано не пойми как. Алфавитный порядок всё же лучше, чем никак…

– Ева, ты выберешь свой салатик? – спросил меня Данила, протягивая отдельный листок из меню. Я возмутилась:

– Как это «мой салатик»? У тебя не хватает денег на полноценный обед?

Беркут фыркнул от смеха:

– Конечно, хватает! Но я не думал, что… В смысле, девушки всегда берут салатик и воду без газа!

– Где мой цветок? Мне срочно надо стукнуть тебя!

– За что? Меня-то?

– За маскулинизм! Ещё скажи, что салатик – это женская еда, а мясо – мужская!