Отзывы на книгу «Бремя страстей человеческих»

Бремя произведений классических

Несколько недель назад на ЛайвЛибе, я наткнулась у какого-то случайного для меня читателя в комментариях на такую мысль. Мол, читатели, которые ставят классике только хорошие оценки, не имеют собственного мнения. Я сначала фыркнула: "Глупость какая!", а потом поняла, что и сама делаю точно так же. Никогда произведение, считающееся классическим, не оценивалось мной как плохое. Даже ненавистный Виктор "Тягомотина" Гюго внушает мне уважение и какие-то добрые чувства. Так что же, дело тут действительно в отсутствии собственного мнения, давлении авторитета? Я боюсь оценить низко то, что человечество до меня оценило высоко? Вовсе нет. Я боюсь, что автор не получит по заслугам.

Понравилось ли мне "Бремя страстей человеческих"? Ну, так, нормально. Бывали романы более интересные, бывали менее. Роман как роман. ТРОЙКА. Таким должен быть отзыв? Класс. Пойду выброшу на помойку своё зачаточное чувство прекрасного, мозги, способные к какому-никакому литературному анализу и сердце, что у всякого есть приёмник человечности. И останусь над книгой только вдвоём с собственным мнением. ТРОЙКА. Можно было и лучше, Сомерсет, не удивил.
Да только разве это всё, что дал мне роман? Обычную историю, обычно описанную, вроде правдиво. Историю, какая случается с каждым вторым или пятым гражданином Земли. Показал мне жизнь, и до того ПРОСТО ЖИЗНЬ, что у моих знакомых случался к тридцати годам экшн и покруче. Или же роман, тем самым, дал мне жизнь почти настоящую, человеческую, но которую в силу исторических и физических причин я никогда не проживу сама. Дал мне опыт другой жизни, в чём-то схожей с моей, в чём-то нет; обуреваемой частично теми же страстями, что и моя, а частично нет; показал мне последствия решений, которые и я тоже принимала, и которые мне не придётся принимать. Я прочитала жизнь Филиппа Кэрри, и я прожила жизнь Филиппа Кэрри как жизнь реальную, как жизнь внутри моей собственной жизни. Что большее может дать читателю книга, чем опыт не прожитой им жизни, воспринятый как его собственный. Как искуснее может вестись повествование, если всё понятно, приемлемо и правдиво. Как более умело вложить в читательскую голову авторские мысли, если не заставить почувствовать, будто они рождаются в продолжение твоих собственных мыслей. И какое чувство, если не прекрасное, должно оставлять после себя произведение искусства.

Моэм в послесловии издания, которое я слушала, сказал в свой девяностолетний юбилей: "Цель любого образа жизни, как и любого творения состоит в том, чтобы всё было завершено. Когда к картине трудно что-то добавить, не нарушая рисунка, художник должен устраниться". Именно, и только тогда! Если чувствуется, что художник сделал всё посильное для реализации творческого замысла, и если получилось полезно и талантливо, нельзя не оценить авторское мастерство, не восхититься самим автором, не начать его уважать.
У неклассических авторов (и у молодых, современных) чаще встречаешь недоделанность, незавершённость, которая отнюдь не добавляет произведениям прелести или романтического мистицизма. "Вы ещё не выносили мысль, а уже пытаетесь её родить!" - упрекал нас, бывало, учитель по литературе. Так и эти авторы: плюют нам в лицо гениальным эмбрионом, а вырастить, разработать его во всю мощь образной системы им таланта не хватает. Или лень.
Ну, раз такие романы не стоят авторского времени, то не стоят они и моего уважения. Поэтому "99 франков" - ТРОЯК, "Бремя страстей человеческих" - ПЯТЁРКА.

Сложно, очень сложно написать рецензию на нечто всеобъемлющее!! Это как написать рецензию на жизнь, или эволюцию, или большой взрыв... Книга заставила вернуться в свое прошлое, проанализировать настоящее и задуматься о будущем. Порой казалось, что эмоции и мысли Филиппа в молодые годы «достали» прямо у меня из головы. И поэтому было даже как-то страшно читать про его дальнейшую жизнь. Особенно поразило, как порой диаметрально менялось отношение героя к людям, к идеям, мыслям, событиям. Вот уж воистину, не зарекайся!
Получила несказанное удовольствие от прочтения!

Человек куда больше учится на ошибках, которые он делает по собственной воле, чем на правильных поступках, совершенных по чужой указке.

С Моэмом у меня все складывалось отнюдь не радужно. «Луна и грош» мне не понравился вовсе, «Театр», за который я с трудом заставила себя взяться, вызвал более благое впечатление, и вот пресловутый список «1001 books you must read before you die» вкупе с игрой ТТТ вынудил взяться за третий его значительный роман – «Бремя страстей человеческих». Мыши плакали и давились, но продолжали грызть кактус… Честно говоря, я с удовольствием предвкушала, как преодолею этот порог и тогда уж смогу сделать Моэму ручкой. И вот на тебе – роман захватил, увлек, даже, можно сказать, уволок в свои недра, не отпускал, ну и, говоря коротко, ужасно понравился…

Действие романа начинается с трагического события – умирает мать маленького Филипа, главного персонажа этой истории. Мальчика, хромого от рождения, отдают на воспитание дяде и тете, у которых никогда не было детей, и как с ними обращаться, они в упор не знают. По-своему они привязались к приемышу, однако с самого детства ребенок был лишен главного – родительской любви, нежности, опоры. Позже он осознает, как остро ему не хватало всего этого. Но до осознания так далеко…

Впереди Филипа тернистый путь – школа, отказ от определенного и более или менее светлого будущего, отречение от веры, переезды в другие страны, попытки стать бухгалтером, художником, медиком… Наконец, жестокая, истерзывающая любовь, сваливающаяся на голову, как тяжелая и неизлечимая болезнь. Короткие взлеты и тяжелейшие падения, бурные поиски и постоянные разочарования, яркие идеалы и замшелая серость реальности, бесконечные перепутанные дороги жизни, на вид одинаково безнадежные. Как вырваться, как найти себя, как быть счастливым?

Рада сообщить, что герой нашел для себя ответы на эти вопросы, и после долгих скитаний по морю жизни его душа, похоже, нашла прибежище и успокоилась.

Сложно объяснить, чем именно мне понравился роман. После таких сильных, всеобъемлющих вещей подобрать слова невероятно сложно. Наверное, дело в том, что это – жизнь во всех своих красках, замечательно описанный поиск, путешествие не по миру, но по человеческой душе, в котором каждый найдет что-то, близкое себе. Кто никогда не находился на перепутье, не чувствовал беспомощность перед огромным и безликим миром, не опускал руки, не задавался вопросами, в чем смысл человеческого бытия и как найти в нем свое место? Наконец, это тяжелая борьба со страстями, которые частенько парализуют разум и сбивают человека с верного пути, переход от одной жизненной ступеньки к другой через боль потерь и разочарований… Что, в общем, возвращает к тому, что под обложкой этой книги затаилась человеческая жизнь, нелегкая, но с огоньком надежды в унылой серости.

Не знаю, продолжу ли я знакомство с Моэмом, но этот роман я буду долго вспоминать как отличную вещь, за которую, по счастью, меня надоумили взяться.

«Бойся своих желаний», – сказал мудрец. Страшно представить, что было бы, попадись в руки главного героя – Филипа – золотая рыбка или какой-нибудь цветик-семицветик. Причём, не с миром бы было, а с ним самим. Ну, для начала он бы, наверно, пожелал себе здоровья – Филип от рождения калека. С другой стороны, не будь он калекой, есть все шансы, что он вырос бы таким же пустоголовым красавчиком, как некоторые его приятели. Потом, вероятно, он пожелал бы, чтоб его безответная страсть получила ответ. Но любовь такой женщины, как Милдред, гораздо хуже её нелюбви. Неудивительно, если бы он пожелал стать великим художником, но сладко ли быть великим без таланта? Или, напротив, пожелал бы талант, но где гарантии, что талант этот оценили бы? Неужели сообразил бы попросить и то, и другое? Вряд ли. Достаточно вспомнить, как тупил старик или героиня «Цветика-семицветика».
Так что приходится Филиппу самому нести свой крест. Крест этот тяжёл, но уж точно не тяжелее, чем у других. Когда видишь, как несчастны почти все люди вокруг Филипа, его видимое счастье в конце выглядит прям-таки невероятной удачей. Хотя, как это обычно бывает у Моэма, всё абсолютно логично и закономерно.
Это очень английский роман, написанный в любимом английском же жанре романа воспитания. Главный герой – «настоящий джентльмен», а текст пестрит огромным количеством афоризмов. Хватает и сатиры, и юмора, и философии, последней даже с избытком. Оно и понятно, роман написан тогда ещё очень молодым писателем, поэтому Моэм впихнул в него буквально все темы, которые его волновали: цель искусства, сущность любви, плюсы и минусы классовых различий и, ясный перец, в чём смысл жизни. То, что при этом роман ни секунды не выглядит тяжеловесным, просто удивительно. Всё-таки Моэм очень крупный писатель. «Хоть и не великий», – как вздыхал он сам.

Я сразу поняла, что не сумею рассказать об этой книге так, как она того заслуживает. Даже вот эта моя формулировка - жалкая картонка, которая родилась после того, как браузер удалил первый вариант отзыва. Знать, он был еще хуже.

Реалистичный роман мастера слова. Повествует о взрослении молодого человека, сироты, оставшегося на попечении родственников. О взрослении и поиске смысла жизни. Вот и написала, сухо, ни о чем. А ведь я читала эту книгу почти весь февраль, сложный и трудный месяц, когда на работе вдруг возникло столько проблем, когда быт просто заел своими тяготами. И каждый вечер, уходя в реалии романа Моэма, я оживала. Это здесь я была болванкой, оболочкой от меня настоящей, а там, в романе, я была... Кем же?! Да Бог его знает. Эфиром, воздухом цветущего Гейдельберга, знойным ветром Блэкстебла, пьянящим воздухом Парижа, туманным дуновением Лондона. Я была везде и всюду, где был Филип, главный герой романа, тот самый молодой человек, чью жизнь мы постигаем.

Простые описания быта, характеров героев, мест, куда их заносит судьба, рождают чувство какой-то невероятной родственности, близости. Эта книга пополнила список моих любимых книг. Ее я от себя не смогу отторгнуть. Наверное, часть моего бремени сейчас на ее страницах, ведь я перенесла его туда и там оставила. Ее невероятная простота и естественность, которую можно приписать еще разве что природе, заставляли меня не просто сопереживать герою во время чтения, это ощущение заставляло меня торопить время погружения в книгу каждый вечер. Днем я ловила себя на мысли, что я думаю о происходящем на страницах романа Моэма.

Натурализм описываемых в романе событий так обезоруживает, что я не могла осуждать или оправдывать героев, я могла только сопереживать. Я и сейчас прекрасно понимаю чувства Филипа к Милдред. Больные чувства, нелогичные, неудобные. Бестолковые. Но... такие реальные. Я и сейчас ощущаю пережитое им смятение по поводу выбора профессии. И я словно вижу в его сознании картинки его мечтаний о будущем, которые он претасовывает, чтобы раз и навсегда принять решение о своей судьбе.

Моэм всегда умел это - вовлечь не в чтение книги, а пригласить прожить кусочек жизни.