ужасе поражаясь собственной дерзости, глядя через нее на бездетного холостяка, с которым кончалась эта длинная цепь мужчин, в каждом из которых было что-то от порядочности и гордости, даже после того как они начинали идти на сделки с совестью, а гордость по большей части преображалась в тщеславие и жалость к себе