В штате Вашингтон, на полпути вдоль засушливой границы с Айдахо, есть приятный маленький городок под названием Розалия. И в Розалии есть памятник – уродливый, голый четырехгранный шпиль из местного гранита.

Розалия – оживленное место, заполненное еще более занятыми людьми. Времена поджимают, и разговоры ведутся о важных вещах. О зимних дождях, о суровой погоде и о хорошей, твердой пшенице из Вашингтона.

А памятник? Что ж, о нем забыли. Как имена столетней давности, выгравированные на его бронзовых гранях. Такие имена, как подполковник Эдсон Стедлоу, лейтенант Уилси Гакстон, капитан Оливер Бэйлор и 1-й сержант Эммет Д. Белл.

Имя смуглолицего, неулыбчивого человека тоже забыто. Вождь племени нез-персе, чье непоколебимое следование чужому флагу было вознаграждено своеобразной монетой забвения, припасенной написанной белыми историей для её краснокожих героев.

Действительно, люди забудут. А пространство и время перестают существовать. Но подумай об этом имени, Розалия, вместе с озимой пшеницей, хорошей погодой и долгожданными дождями.

Думай о нем почаще. Запомни его хорошенько.

Это был Тимоти…

Глава 1

Дорога на Колвилл

На вершине длинного подъема белый солдат остановил своего костлявого гнедого, поставил его поудобнее, и, прищурившись, стал изучать следы повозок, ведущие к далекой реке. Его молчаливые краснокожие конвоиры, не сводя с него раскосых глаз, хмуро рассматривали раздувшуюся от наводнения Змеиную.

Старший сержант Эммет Д. Белл, рота «Н», «Головорезы первого призыва», наморщил переносицу своего потемневшего от солнца ястребиного носа. Он с отвращением сплюнул в оседающую пыль дороги на Колвилл. Позади него трое индейцев-разведчиков из племени нез-персе обратили внимание на поведение сержанта. Двое из них широко улыбнулись, а третий, смуглый, худощавый индеец, носивший алое, украшенное шкуркой горностая ожерелье наследственного вождя племени нез-персе, бросил на своих спутников хмурый взгляд, прежде чем вернуть свой бесстрастный взгляд к широкой спине сержанта Белла. Вскоре рослый солдат повернулся, и его мягкий голос странно контрастировал с суровым выражением его лица.

– Ну что ж, Тамасон, вон Змеиная. А вон там наш главный перекресток, там, где дорога спускается с кромки.

– Да, это Змеиная, Аметсун. – Нез-персе взял из имени Белла все, что хотел, и превратил его в хорошее индейское слово; нечто уместное в устах краснокожих, которые редко обращаются к белому человеку как к другу. – Это Змеиная, а вот и перекресток, где ты и показал.

Когда глубокий бас вождя, обучавшегося английскому языку в миссионерской школе, умолк, Белл задумчиво кивнул. Затем он скривился и снова сплюнул на дорогу. Прищурив чёрные, как бусинки, глаза, индеец быстро заговорил:

– Ты уже дважды плюнул, Аметсун. Это плохой знак. Тебе не нравится то, что ты видишь?

– Ты чертовски хорошо знаешь, что это не так, Тимоти. – Белл воспользовался христианским именем нез-персе. – Мне не нравится то, что я вижу впереди, и мне не нравится то, что я вижу позади.

Тимоти что-то проворчал и развернул своего пони, чтобы поравняться с конем Белла. Заметив, какой острый взгляд белый бросил на него, вождь нахмурился еще сильнее.

– Я решаюсь заговорить с тобой, Аметсун, только потому, что в наши дни я не уверен, что даже у моих братьев добрые сердца.

– В твоих словах есть смысл.

Хмурый взгляд Белла усугубил мрачный интерес вождя, и он бросил быстрый косой взгляд на двух других индейцев.

– О чём ты думаешь?

– Ты только что говорил о том, что находится впереди. Значит, тебя беспокоит то, что Змеиная поднялась?

– Ты лучше меня это знаешь. Такой паводок продержится не больше дня или двух, потом колонна пройдёт.

– Возможно, три дня, – поправил его собеседник. Затем, после паузы, добавил: – Значит, ты думаешь о том, кто я такой? О чем-то помимо Змеиной?

– Зависит от того, о чем ты думаешь. – Солдат прищурился, внимательно наблюдая за индейцем.

– О имени, – просто ответил Тимоти. – Пэлоуз?

– Пэлоуз…

– Хорошо, значит мы оба думаем о вожде Камиакине.

– Мы оба думаем о нем, – тихо повторил нез-персе.

Белл впервые выпрямился в седле и быстро улыбнулся своему краснокожему товарищу.

– Ну, ей-богу, Тамасон, какое облегчение знать, что у кого-то еще в этой вонючей компании хватает мозгов беспокоиться. Ну давай же. Давай вернёмся к колонне и передадим полковнику, что на переправе «все чисто».

– Подожди, – индеец положил свою бронзовую руку на уздечку Белла. – Ты тоже говорил, что тебе не нравится то, что осталось позади. Что ты имел в виду, Аметсун?

– Давай поднимемся сюда, – проворчал Белл, поворачивая своего мерина вверх по склону. – Я быстро покажу тебе, что к чему.

Присоединившись к Беллу на гребне, Тимоти взглядом проследил, куда указывала длинная рука белого – на поднимающийся холм в прерии у них за спиной.

– А теперь внимательно посмотри вниз, Тимоти, – инструкция сержанта была не настолько краткой, чтобы индеец не уловил в ней скрытую горечь, – и скажи мне, что ты видишь.

– Я вижу флаг, Аметсун. Затем вождь с дубовыми листьями 1 и все пони-солдаты, следующие за ним. – Тимоти удивленно пожал плечами. – А что же ещё там можно увидеть?

– Нет, это всё. – Теперь горечь была сильнее. – Старый добрый «Звезды и полосы» впереди, как и должно быть. При поддержке подполковника Эдсона Стедлоу – кислота в голосе Белла по мере перечисления всё усиливалась, – с четырьмя ротными офицерами и сто пятьдесят два рядовых. Пять джентльменов по решению Конгресса. И полторы сотни невежественных героев, не закончивших начальную школу или сбежавшие из дома, чтобы скрыться от шерифа. Господи!

– Аминь, – торжественно повторил нез-персе.

Белл пристально посмотрел на него, подозревая, что Тимоти хотел пошутить, произнося это благословение. Изучая бесстрастное лицо индейца, он решил, что это не так. Вы берете такого чистокровного дикаря, такого как Тимоти, которого очень хорошо перемололи на миссионерской мельнице старого Маркуса Уитмена, и у вас в руках оказывается нечто, что настолько не смешно, насколько это вообще возможно.

– Тебе не нравятся солдаты позади нас? – Тихий вопрос нез-персе прервал размышления Белла

– Вот именно, – проворчал белый. – И ты это знаешь лучше, чем я сам. Ад. Когда Камиакин там, в Горьких Корнях, распаляет племена якима, споканов и палузов, распространяя ложь о том, что мы планируем построить военную дорогу через их договорные земли, и о том, что полковник Стедлоу приезжает в Колвилл ради войны, а не мира, как еще может чувствовать себя человек, который знает индейцев?

– Ты уверен, что это ложь, Аметсун?

Вопрос был задан с детской непосредственностью, и Беллу пришлось опустить глаза.

– Я точно не знаю, Тимоти. Но это к делу не относится. То, что здесь есть – это полного состава полевая колонна, включающая помимо двух рот горных гаубиц ещё три прекрасных драгунских. И предполагается, что они направляются в Колвилл на мирную встречу с краснокожими братьями! И что там ещё есть, так это непримиримо враждебно настроенный вождь палузов, который с самого начала предсказывал якимам и споканам, что мы придем именно так, как пришли – вооруженные до зубов и заряженные под завязку. Как бы ты не хотел порвать на части эту вареную собаку, над её костями будет большая драка.

– Нет! – Возражение Тимоти прозвучало мягко, его глаза-щелочки смотрели куда-то вдаль. – Если полковник Стедлоу последует своему обещанию двигаться только по Колвиллской дороге, войны не будет. Я слышал это от своих людей, и ты можешь в это поверить, Аметсун.

– Аллилуйя! – выдохнул Белл с притворным облегчением. – Мы спасены. Я видел эти полевые приказы, и они предписывают колонне двигаться по старой Колвиллской дороге. Это добрых тридцать миль к северу от священных мест Камиакина. Похоже, солдаты Старины еще могут добраться до Колвилла.

– Они доберутся туда, если останутся на дороге, – вот и все, что сказал Тимоти, прежде чем повернуть своего пони, чтобы последовать за Беллом.

Ранний майский вечер накрыл беспокойную волну вздувшейся Змеиной успокаивающей темно-синей шалью. Над головой крупные звезды в небе Вашингтона были густыми и белыми, словно маргаритки. На берегу костры, разведенные в лагере для приготовления пищи, украшали поверхность реки мириадами блесток. На освещённом фонарем пятачке голой земли перед командирской палаткой «пятеро джентльменов по

1 Знак различия майора или подполковника в армии США (перев) воле конгресса» сержанта Белла основательно пообедали и расположились как могли удобнее, с удовольствием обсуждая свои перспективы в Колвилле.

– Я не знаю, полковник, сэр. Колвилл – золотой город.

Это говорил молодой Дэвис Крейг. По деловой оценке Белла, он был одним из двух хороших командиров в отряде Стедлоу.

– Я бы предположил, что вождь Камиакин гораздо меньше сомневался бы в искренности наших мирных переговоров, если бы мы провели их в форте Уоллова.

– Чепуха, Крейг! – Полковник Стедлоу был полностью уверен в том, что прекрасно понимает образ мыслей индейцев. – Вы упускаете главное. Камиакин – известный убийца, законченный ренегат, на счету которого не менее пяти убийств белых людей только за последний год. А ведь, первое, чего хочет любой обвиняемый преступник – это сменить место преступления. Именно такого преступления, понимаете? Все убитые были старателями из округа Колвилл. Камиакин знает это не хуже нас. Естественно, его будут беспокоить любые слушания, проводимые там, и с этой точки зрения у нас будет перед ним полное преимущество. Вы согласны, Уинстон?

– Ну, сэр, я не знаю.

Капитан Гарри Уинстон, заместитель Стедлоу, был крупным мужчиной, столь же взвешенным в мыслях, как и в действиях. И он был второй после сержанта Белла одной из «двух хороших голов».

– Как и говорит Крейг, мы знаем, что шахтёры из Колвилла отправились на эти богатые рудой земли палузов и споканов точно так же, каким они уже сделали это, нарушив границы резервации кер-д’аленов. Я подозреваю, сэр, что если у вас в Колвилле и было совершено какое-либо преступление, то в вашем обвинительном заключении скорее всего будет написано «заговор белых с целью отъёма собственности путём обмана», чем что-либо еще.

– Ну-ну! – Слова полковника были произнесены с лёгким покровом отеческого добродушия. – Похоже, я столкнулся с развалом командования на местах! Кто-нибудь из вас еще, джентльмены, не хочет задать вопрос своему командиру? Бэйлору? Гакстону?

– Не мне, сэр. – Лейтенант Уилси Гэкстон, бледный двадцатичетырехлетний выпускник Вест-Пойнта, восемнадцать месяцев прослуживший в Тихоокеанском департаменте, нервно кивнул. – Даже если бы дьявол качал воду всю ночь, он не смог бы поднять её уровень настолько, чтобы не дать мне добраться до Колвилла.

– Так в чем же ваш большой секрет в этом Колвилле, Гэкстон? – Вопрос от чернобородого Бэйлора прозвучал с язвительной усмешкой, и остальные быстро поддержали его несколькими добродушными подначками.

– Джентльмены, джентльмены… – Молодой офицер пытался говорить непринужденно, как и его спутники, но вместо этого заикался от смущения.

– Женщина, ей-богу! – Красивое лицо Бэйлора внезапно залилось краской. – Будь проклята твоя простецкая душа, Гакстон, если ты взял и привез сюда одну из своих прелестных магнолий, я…

Грубые слова капитана, которые, как он думал, звучат добродушно, были пресечены спокойным голосом полковника Стедлоу.

– Уилси, ты не приводил сюда женщину.

Это было утверждение – не вызов, не вопрос, а просто констатация. Полковнику, как южанину старой закалки, и в голову не могло прийти, что молодой Гакстон, сам виргинец, мог подумать о подобном проступке. Стедлоу, по сути, своими спокойными словами отрицал возможность чего-то подобного.

Лейтенанту, в свою очередь, было нелегко справиться с этим. Но непоколебимая вера его полковника в порядочность Мейсона-Диксона прекрасно помогла справиться с возникшей неловкостью. Его вежливый кивок позволил безболезненно сменить тему.

– Не надо выглядеть таким отчаявшимся, Уилси. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы задавать подобные вопросы. А теперь, джентльмены, – отеческий тон быстро сменился четкими командирскими интонациями, – я думаю, на сегодня хватит. На утро у меня для вас есть сюрприз, и я хотел бы, чтобы вы перед ним хорошенько выспались.

Когда его молодые подчинённые обменялись удивленными взглядами, полковник закончил:

– Если вопросов нет, желаю вам доброй ночи.

По-видимому, у молодых офицеров их не было, и, несмотря на то, что их любопытство было слегка разбужено, они быстро поднялись, чтобы попрощаться. Как только они это сделали, Стедлоу подал знак Гакстону.

– Уилси, пошли человека за сержантом Беллом. Уинстон сказал мне, что сегодня днем этот непокорный дьявол послал одного из своих индейцев на дорогу Колвилла. Черт возьми, я иногда задаюсь вопросом, кто руководит этим отрядом, я или сержант Белл!

Стоя перед полковником Стедлоу по стойке «вольно», которую можно было так назвать только потому, что технически он все ещё стоял на ногах, Белл, дабы упрочить своё положение, начал со своей обычной резкостью:

– Вы посылали за мной, полковник?

– Посылал. – В тоне Стедлоу пока не было раздражения, но этого было достаточно, чтобы дать Беллу понять, что скоро оно появится. – Что такое говорил мне Уинстон о том, что сегодня днем вы отправили одного из своих разведчиков в Колвилл?

– Да, сэр. Тимоти.

– Я полагаю, вы слышали о необходимости спрашивать разрешения?

Теперь раздражение стало проявляться, как по расписанию.

– Не думал, что это потребуется, полковник.

– О? Как это, сержант?

– Я командую разведчиками по вашему собственному приказу. Решил, что на дороге в Колвилл не помешает провести хорошую разведку, и отправил своего лучшего человека посмотреть, что там происходит.

У Стедлоу был отличный набор верхних зубов, и он имел привычку постукивать по ним ногтями, подперев широкий подбородок ладонью, когда начинал выходить из себя. Он и сейчас постукивал по ним.

– Вам когда-нибудь приходило в голову, сержант, что полковники, командующие полевыми колоннами, иногда имеют приказы и мысли, которые не полностью доводятся до рядовых сержантов?

– Означает ли это, что вы не собираетесь в Колвилл?

Белл проигнорировал форму вопроса, чтобы понять его смысл. После минутного колебания Стедлоу пропустил мимо ушей резкость вопроса сержанта, чтобы поставить его на место.

– Осмелюсь предположить, что вы понимаете, что я имею в виду, сержант. Сейчас вопросы задаю я. И что я хочу знать – так это то, почему вы сочли нужным послать этого индейца в Колвилл?

Белл на минуту задумался, затем не торопясь ответил:

– Мне не нравится позволять индейцам сидеть сложа руки. Они становятся кислыми. Я прикинул, что мы задержимся здесь на день или около того, и решил, что ему было бы намного приятнее провести это время, разведав дорогу, чем укреплять свои ягодицы, сидя на корточках вокруг лагеря отдыхающих кавалеристов.

– Что-нибудь еще, сержант Белл?

– Да, сэр. – За то короткое время, которое потребовалось Беллу, чтобы произнести это, взгляд его серых глаз стал серьёзным. – У меня есть основания полагать, полковник, что в охотничьих угодьях палузов Камиакина не все так гладко, как вы, наверное, себе это представляете. И я полагаюсь на свои предчувствия.

Подполковник Эдсон Стедлоу, какими бы рамками он не был ограничен, не был тупым солдафоном. В противоположность к суровому отношению к своим подчинённым, он не только терпел отсутствие проявления уважения со стороны Белла, но это ему даже нравилось.

В данном случае он готов был согласиться с тем, что сержант правильно использует свободное время своего разведчика, и в то же время на одном дыхании сообщил сбитому с толку сержанту, что на главной переправе через реку Змеиную остановки не будет.

Выпустив этот маленький залп из гаубиц, он удалился в свою палатку, чтобы заняться действительно важным делом – кропотливым написанием своих бесконечных оперативных отчетов.

Еще долго после того, как тень Белла растворилась в слабом свете лампы в командирской палатке, коротенькое перо полковника выводило унылую литанию на желтоватых листах.

«Переправа через реку Змеиную, терр. Вашингтон, 12 мая 1858 года.

Майор: 2-го числа я сообщил вам о своем намерении покинуть форт Валлова с примерно 130 драгунами и отрядом пехоты для поддержки, с гаубицами, и отправиться прямо туда, где, как предполагается, в настоящее время находится враждебно настроенный отряд вождя палузов Камиакина . Соответственно, 6-го числа я отбыл оттуда с ротами С, Е и Н, первой драгунской, и Е, девятой пехотной; всего четыре ротных офицера и 152 рядовых.

Как вам было сообщено в моем письме от 2-го числа, объявленная цель этого похода состояла в том, чтобы собрать совет с враждебно настроенными индейцами в Колвилле и уладить их разногласия с живущими там белыми. После этого я узнал, что враждебно настроенные палузы находятся в непосредственной близости от переправы Красного Волка через реку Змеиную в землях нез-персе, пересмотрел свои прежние планы и теперь намерен отправиться прямо к переправе Красного Волка. Я не счел целесообразным заранее посвящать в это своих подчинённых, поскольку среди них существует некоторое необоснованное чувство сомнения относительно истинных намерений возбужденных индейцев.

Однако мои собственные разведданные уверяют меня, что споканы и якимы не объединятся с вождем палузов Камиакином (которого лично разыскивают за полудюжину убийств белых), и что в настоящее время нет опасности всеобщего восстания. Соответственно, я издам пересмотренный приказ завтра, 13-го числа, и колонна немедленно двинется в путь к переправе Красного Волка пересекает границу. Я удовлетворен тем, что новый маршрут дополнительно подействует на враждебно настроенные племена, припугнув их и заставив согласиться на наши указания провести совет в Колвилле. Я буду регулярно направлять в ваш офис сообщения с мест, но вы можете заверить генерала Кларксона о том, что этот вопрос будет мирно урегулирован в самом скором времени.

Имею честь быть, с глубоким уважением, вашим покорным слугой.

Э. С. Стедлоу, подполковник.

Армия Соединенных Штатов

Майору У. У. Маккею,

Помощнику генерала

Армия США,

Сан-Франциско.»

Отойдя на достаточное расстояние от палатки Стедлоу, Белл достал свою флягу и поднял ее к небу. Целых пять секунд он держал её так, приветствуя её возвышенное положение благоговейными движениями своего выдающегося кадыка. Когда, наконец, он отнял сосуд от причмокивающих губ, аромат был несравненно более благоухающим, чем свежесть чистой горной воды в вечернем воздухе. Двадцать шагов спустя, проходя мимо палатки лейтенанта Гэкстона, Белл услышал, как молодой офицер окликнул его, но, тем не менее, предпочел не обращать на это внимания.

– Сержант Белл!