Сотни лет или тысячелетия… Не имеет значения. Его дух бессмертен, его воля крепка, как сталь. Он был первым среди великих и будет последним.

Слова Санкёрда Вершителя, короля Войтшира на смертном одре.

Глава 1. Благоволение надежды

Сожжённые тела селян лежали на иссохшей земле, покуда его клинок задабривал ветер кровью. Одним ударом он снёс голову григора, вставшего у него на пути. Ни предсмертного вопля, ни песнопений металла подле кривого надреза. Лишь терпкая тишина. Одержимый волей зла Локселлус Обугленный Пасынок вместе с преданными ему порождениями пламени продвигался к окладистому особняку, где под покровом тайны, хранимой долгие годы, своего часа дожидалась частица абсолютного аргумента – источник сумасшедшего рвения Янну-Корру.

И вновь взмах тяжёлого огненного меча. И снова багрянец пронёсся перед глазами старшего Вал’Гавсми, кой разрубил противника пополам. Пласты плоти медленно сползли наземь, опираясь друг на друга. Горячая стихия не оставила на них ожогов, прошла, как сквозь масло. Она вопреки мирским законам укрепляла клинок и делала его острее, дабы само пространство страшилось перечить Чёрному Рыцарю. Приказав своим прихвостням убить землепашцев, от безысходности схватившихся за вилы и грабли, он мерным шагом подошёл к крыльцу особняка, где несправедливой участи ждали ещё двое григоров. За спиной своей погибели они видели пепелище: озёрное имение пылало в объятиях алой луны, воцарившейся на небосводе. Её сияние ослепляло, подобно лучам летнего солнца, её очертания подражали танцу пламени, колыхаясь не то от ветра, не то в ритме дыхания Локселлуса.

– Нет смысла оттягивать неизбежное, – молвил тот.

Направив меч в сторону оппонентов, он вызвал их на поединок.

Так, григоры без страха и упрёка ринулись к предводителю богопротивных Браан- ву. С силой и доблестью в каждом движении они обрушили на него град ударов. Их мечи врезались в чёрный доспех, отскакивали от него, объятые дрожью, и, вернувшись на начальные позиции, стремились на зов битвы снова и снова. Покуда силы не покинули длани двух воинов. Они храбро сражались, но все их попытки сдержать Обугленного Пасынка, увы, оказались тщетны. Одним полным пренебрежения ударом он обезглавил смельчаков и порывами ветра от взмаха меча распахнул парадные двери владения семьи Погавер.

Впереди ждал Второй Слог.

Чёрный Рыцарь был на шаг ближе к завершению своей миссии.

В то время как верные ему Браан-ву терзали людскую плоть, он пробирался вглубь особняка. Локселлус ожидал встретить на пути самых разных противников, но никак не мать семейства, вооружённую расписным канделябром. Женщина отказалась прятаться. Она бросилась навстречу опасности, выкрикивая слова проклятья, и едва успела ощутить дивный воинственный раж, ибо ей пришлось отпустить его, оказавшись в мёртвой хватке Обугленного Пасынка. Своей рукой он сломал ей шею, не проявив ни знака человеческого сочувствия. Старший Вал’Гавсми даже не обратил внимания, как жизнь покинула глаза бедняжки, как её душа шагнула за горизонт событий и растворилась в нём. Брезгливо отбросив тело прочь, он преодолел первую ступень высокой, застеленной роскошными коврами лестницы, что рисовала картину жизни тех, для кого сорить монетой в порядке

вещей. Все эти позолоченные люстры с десятками свечей, эти скульптуры членов семьи в полный рост на каждом шагу и пафосные картины известных художников…

Всё это должно было сгореть. Сегодня.

– За что?! Что мы тебе сделали?! – кричал старший из сыновей Погавер.

Со второго этажа он наблюдал за тёмной фигурой Локселлуса, медленно поднимающегося к нему.

– Отец твой не сказал тебе, Ходри из зелёного круга?

– Не сказал что?! – спросил тот, с трудом не отводя взгляд.

Своими красными очами Чёрный Рыцарь будто прожигал душу парня насквозь.

Только их, полные противоречий, страсти и ненависти, мог видеть Ходри, коему не так давно исполнилось восемнадцать. Он держал свои щит и меч наготове, пусть и знал, что жизнь его вот-вот оборвётся. Но у него было несколько заветных секунд, чтобы выведать правду. Чтобы добиться ответа от того, кто скрывал свой лик в тенях забрала гротескного шлема с бивнями.

– Зачем ты пришёл?!

– Семья ваша помазана ересью великой. Она причастна к гибели Граате-Корру и нужен мне слог ереси той, дабы вновь привнести её в мир. Ходри, знать ты должен…

Неторопливым шагом Обугленный Пасынок преодолевал последние ступени, покуда здание за его спиной пылало . Под гнётом жара оконные стёкла с треском лопались одно за одним, а шторы нисходили до пепла, усиливая влияние стихии. Она уже подбиралась к лестнице, пожирала перила и ковры, точно змей, одержимый идеей траектории, понятной только ему самому.

Наконец Локселлус поравнялся с Ходри.

– Вины твоей здесь нет, – молвил Чёрный Рыцарь, пробив грудь мальчишки мечом сквозь его щит. – Потому дарую я тебе покой, коего предок твой никогда не узнает.

Вывернутые пластины щита врезались в плоть Погавера, искромсав её, но он не издал ни звука. В очах своего убийцы Ходри прочитал горькую правду и более даже в смерти не мог уважать родного отца, кой прятался в личных покоях, не думая о судьбах жены и старшего сына.

Всего один коридор со множеством дверей по обе стороны отделял Обугленного Пасынка от заветной цели. Освободив пламенный меч из плена человеческой плоти, он двинулся дальше. Он слышал крики селян снаружи здания, слышал, как Браан-ву голыми руками отделяют их мясо от костей, разбрызгивая кровь повсюду. Но ему нельзя было отвлекаться. Локселлус слишком долго готовился к оному моменту, и час пробил. Прямо по курсу – коридор. И вот распахнулись двери! Шестеро григоров Учения Яростных преградили ему путь. Один стоял в авангарде, трое – за ним и ещё двое в хвосте. Их закованные в доспехи тела полнились отвагой, а руки крепко держали тяжёлое оружие.

Слова не имели веса в тот миг, однако без них не обошлось.

– Ты в меньшинстве! – объявил самый смелый из воинов. – Твои выродки не успеют тебе помочь! Сдавайся, и смерть будет быстрой!

Ответ старшего Вал’Гавсми не заставил себя ждать:

– Должно быть, неизвестно вам… Только меч и длань брата моего могут выдержать удар мой. Булавы же и топоры ваши бессильны.

– Сейчас мы это проверим! Никакой пощады! Граф Погавер верит в нас!

Он молится за нас! Он взывает к богам, а они всегда на нашей стороне!

– Увы, но нет. Давно Аурос покинул мир Драо. Конклав ему куда интереснее, нежели проблемы ретивого народа. Мужайтесь, ибо одни вы сегодня.

Торжественно взяв меч огня в руки, Локселлус вступил в поединок. Его движения были воистину прекрасны. Точные, грациозные, они поразили стражей Погавера. Уклонившись под размашистым ударом булавы, Обугленный Пасынок сделал свой ход – разрубил врага пополам и, не дав плоти пасть на землю, бросил ею в ошеломлённых григоров. Кровь застила им глаза и стала для них последним ярким образом перед неминуемой гибелью. Локселлус молниеносно сократил дистанцию до цели и, тенью нависнув над воинами, окатил их волной огня, что вырвалась из его меча.

Три выжженных тела буквально растворились в воздухе. Они оставили после себя лишь невидимые частицы пепла, кои сделали Чёрного Рыцаря сильнее прежнего. Левой рукой он остановил удар топора перед самой своей шеей, сжал пальцы и расколол стальное лезвие, мелкими осколками убив ещё одного григора. Остался последний. В мифах и легендах воин в одиночку должен был одолеть зверя, однако Локселлус не верил россказням зарвавшихся летописцев и потому точный выпад его клинка низвёл сопротивления к нулю.

И вот дверь в покои графа Погавера всего в нескольких шагах. Обугленный Пасынок повернул ручку и увидел хранителя второго слога прямо перед собой – этого трясущегося, забившегося в угол мужчину, виски которого седели на глазах. Его крючковатые пальцы изо всех сил сжимали некий предмет. Он держал сокровище у груди, тёрся об него, аки дитя, не ведающее большего счастья, чем касание матери. Именно этот предмет отыскивал Локселлус, но стоило ему сделать один шаг вперёд, как на защиту своего отца вышли двое его сыновей – младшие братья Ходри и последние, кому граф был не безразличен. Первому богу успели даровать десять лет жизни, а второй уверенно проходил её испытания уже пятнадцать лет.

– Не трогай меня! – кричал граф, не думая о детях; он не мог даже смотреть на Обугленного Пасынка, однако двое его храбрых мальчишек уверенно держались в тени чудовища.

– Мы готовы умереть ради нашего папеньки! – прокричал младший.

– Наша решимость не знает границ! – его поддерживал старший и приготовил клинок к бою. – Убирайся прочь, монстр! Сгинь! Таким, как ты, самое место в тумане Затянутого Королевства! Иль в бездне за гранью мира!

Голос юноши был силён и полон мужества. Отозвав свой огненный меч, Чёрный Рыцарь внимательно рассмотрел сыновей графа.

–  Эй, весельчак! Держи меч крепко, а не то он вылетит у тебя из рук, когда будешь им размахивать! Если потеряешь оружие, потеряешь и голову. Имей в виду.

– Хорошо! Смотри, как я могу, Локселлус! Айяяяя! Вал’Гавсми снова побеждают могучего великана!

–  Молодец! Отличный удар! Чучело уже точно не встанет.

– Ты ведь пойдёшь со мной, когда я буду записываться в григоры, да? Я боюсь идти туда один.

–  Я всегда буду с тобой, Равус. Где бы ты не оказался.

Тот мальчишка, что был постарше, напомнил ему себя самого в юности, а младший походил на Равуса в те годы, когда он только начинал обучаться премудростям войны. Локселлус вспомнил свою клятву, и улыбка в мгновенье украсила его лик, пусть этого никто и не увидел. Он, отдавшийся Янну-Корру воитель, заключённый в пламени, понял, что отголоски прошлого будут сопровождать его на протяжении всего долгого путешествия. И они не могли сбить Чёрного Рыцаря с пути, даже если причиняли ему невыносимую боль.

Он сделал тяжкий вдох, а за ним освобождающий выдох.

– Решимость, юный Погавер… Должна она править миром. Нет силы большей и не будет никогда. Докажу это я, и докажет со мною святой Спессу. Вы ведь знаете, о ком говорю я, не так ли, граф Биран Погавер? Знаете вы, что должно произойти?

Локселлус призвал свой меч, обратил взор укоризны на отца семейства и засим отнял жизни его сыновей. Первым наземь пал младший, сражённый багровым пламенем, дабы не видеть смерть старшего, кой ушёл вслед за ним без крика иль иного восклицания. Чёрный Рыцарь не стал осквернять их лица. Он избрал путь сердечный и нанёс два последовательных удара – повторил милостивый обряд, который давным-давно над ним и Равусом провели высшие боги. Однако даже гибель дражайших членов семьи не заставила Бирана Погавера позабыть о молитве хотя бы на миг. Видя, как фатум приближается к нему, утопая в пустых просьбах, он взывал к Бастиону Ауросу и Леди Мезайе. Даже когда Локселлус поднял его над землёй, без доли напряжения держа за шею одной рукой и обжигая плоть, Погавер не прекратил молиться.

– Противны вы мне, граф. Поступки ваши и рода вашего изуродовали земли эти. Фанатично следуя догматам ложным, вы и предки ваши несли частицу второго слова. Нужна она мне в этот дивный час. Вижу я медальон в руках ваших и знаю, что таит он ответ на вопрос мой. Но перед тем, как заберу я его, хочу, чтобы ответили вы мне. Почему не поступили вы, как Ванхейм? Почему не спрятали свою частицу слова?

И их взгляды наконец соединились минором. В глазах набожного графа Погавера Обугленный Пасынок увидел главную слабость каждого верующего.

–