© Тимур Кибиров, 2014

© «Время», 2014

* * *

Вместо эпиграфа

 
Играй со мной, пожалуйста, почаще,
Хозяин мой!
Покуда сам я не сыграю в ящик,
Играй со мной!
 
 
Мне самому не справиться со скукой,
С тоской тупой.
Учи меня забавным всяким штукам —
«Апорт!», «Тубо!».
 
 
Подай же снова мне команду «Голос!»,
Команду «Фас!».
Ну поиграй со мной, Предвечный Логос,
В последний раз.
 

Пейзажная лирика

«пока еще земля не дефлорирована…»

 
Пока еще земля не дефлорирована,
Пойдем посмотрим, как растут растенья,
Цветут цветы, летают насекомые,
Катаются младенчики в колясках
И светит свет.
 
 
Как плавают собаки, утки, люди
И поплавки в коричневом пруду,
Как принимают солнечные ванны
Пузатые накрашенные тети.
Такая нынче жаркая весна.
 
 
Две девочки (от силы лет тринадцати)
Среди берез проводят фотосессию,
Кося глаза, отклячивая попки,
Пытаясь позы воспроизвести
Гламурных проституток, но пока
У них не получается. Над ними
Недвижны кучевые облака.
 
 
А в общем-целом, как заметил Блок,
«Звенит и буйствует природа». И уже
Звенит бутылками и начинает буйствовать
Ее дитя – российский человек.
 
 
Ну что, домой?
 

Светлого мая привет

 
Стрекозьей ленью, козлоногой дурью
Исполнившись, завалимся в теньке,
Где солнце блазнит, словно плоть в ажурном
Зеленом, легкомысленном чулке.
 
 
Где прячутся стыдливые цветочки,
Линнеем названные лилией долин,
Хоть Соломон не знал о них. Но точно
Их именно упомянул Бог Сын!
 

Содомский счет

 
На лоне природы
Штук десять уродов,
Штук семь или восемь крикливых блядей.
Музон громыхает.
Они отдыхают
На лоне злосчастной природы моей.
 
 
Исполнившись гнева
К высокому небу
Воззвал я! Но небо сказало: «Смотри —
Вон там у мангала
Ни много ни мало
Две таксы невинных и девочки три!»
 

«Облака дебелые…»

 
Облака дебелые
Да синь осоловелая,
Да пыльная, обильная, дебильная листва.
Ну какой-то Миргород,
А вовсе не Москва!
 
 
Блузку пиарменеджер
Закапала мороженым.
И что? Да ничего.
Весь мир такой разнеженный,
Расхлябанный, разношенный…
Не важно ничегошеньки.
Не страшно ничего.
 

«Уж если я – в футболке и трусах…»

 
Уж если я – в футболке и трусах —
Изнемогаю, как тебе-то тяжко
Должно быть, черноокая бедняжка,
В твоих роскошных палевых мехах!
 
 
В тени плюс тридцать! Ну а тут, в лугах,
Замешкаемся – хватит нас кондрашка.
И, вывалив язык, трусит дворняжка
Передо мной в безжалостных лучах.
 
 
Зияет солнца раскаленный зев.
Ф. Тютчев одобрял сей Божий гнев,
А нам с тобой и агропрому горе!
 
 
Овощеводу не спасти посев…
Но, судя по прогнозам, грозный Зевс
Все ж покарает Фаэтона вскоре.
 

«Друг роскоши, прохлад и нег…»

 
Друг роскоши, прохлад и нег
Благословляет ухудшенье
Погоды, но таит от всех
Злорадное благодаренье.
 
 
Не айс, конечно же, но все ж
Спасибо и за эти лужи!
Как аспирин, сей хладный дождь
Понизит жар и боль заглушит.
 
 
Как Алкозельцер снимет он
В чужом пиру синдром похмельный.
Замызганный сосуд скудельный
Глазурью новой освежен!
 

Закат

 
Серо-буро-малиновый вечер.
Посмурневший, усталый июнь.
Небосвод этот низкий не вечен.
Ты и сам не хорош и не юн.
 
 
Начинается дождь потихоньку.
Шепелявит в листве ветерок.
Иномарке соседской вдогонку
Кривоногий залаял щенок.
 
 
Ты задерни зеленые шторы.
Чай поставь и нарежь колбасу.
 

Конец ознакомительного фрагмента.