Глава 1
О чужих мыслях и важности писем

Беленый потолок выделенных мне покоев кажется чем-то невозможным. Слишком простым. Слишком мирным. Я пялюсь в него несколько мгновений, а потом ощущаю, как мои волосы кто-то очень осторожно выжимает, заворачивая в полотенце.

– Ох, ваше высочество, простите… – Дора заметила, что я проснулась и приняла это на свой счет. «Какая она все-таки милая девушка. Может, забрать ее с собой, когда все кончится? Хозяйственная, добрая, искренняя, как раз такая, какая вполне подойдет Альвину. Хотя, прежде чем сводничать, лучше еще мнение самого Альвина узнать…» – Я слабо усмехнулась собственным мыслям.

– Дора, все в порядке. Просто сон… закончился.

Да. Закончился. Как и жизнь той горгоны – у меня не было ни малейшего сомнения в том, что оборвавшаяся в моем сне жизнь женщины-змеи стала для меня как минимум приятным событием в мире реальном. Чувство уверенности вроде бы ничем не было подкреплено, но я знала, что это так. И была этому рада – какие бы цели она ни преследовала, мне они ничего хорошего не сулили. Ну а кто к нам с мечом придет, тот, как говорится, в орало и получит.

Из моих размышлений меня вывело неуверенное покашливание моей временной служанки, я, все еще чувствуя дичайшую слабость во всем теле, попыталась приподняться на локте и повернуть лицо в ее сторону, но получилось только вяло трепыхнуться, завалившись спиной обратно на кровать.

А мне ведь сейчас аудиенцию давать. Про дальнейшее и подумать страшно…

– Дора, помоги мне сесть на край кровати. – Ощущение собственной беспомощности больно било по самолюбию, но мое самолюбие ничтожно по сравнению с теми проблемами, какие может повлечь мое бездействие…

С этим надо что-то делать. Может, магистр сможет что-то подсказать?

Совместными усилиями меня усадили на край кровати, и я наконец обратила внимание на саму себя. Коснулась пальцами чистой рубахи, без всякого стеснения принюхалась к собственному телу.

– Я омывала вас, ваше высочество, пока вы были в беспамятстве. – Заметив мои действия, Дора смутилась и нервно затеребила край передника.

– Дора, ты себе даже не представляешь, как я тебе за это благодарна, – совершенно искренне ответила я девушке.

Точно надо забрать ее в замок!

– Помоги мне одеться, сама я на это сейчас не способна.

Чуть позже, проведя пальцами по расшитому узорами подолу туники, я, одетая, обутая и даже с заплетенными в косу волосами, сидела на кровати, готовясь к предстоящей встрече. Дора, тем временем прибравшись в комнате, тихонько вышла за дверь, оставив меня наедине с моими раздумьями.

Водя взглядом по аскетичному убранству, я раз за разом возвращалась к своему мечу, что кто-то повесил на столбик в изголовье кровати. В голове бродила странная мысль о том, что я перестала воспринимать свое оружие как нечто враждебное мне или даже просто неодушевленное.

Он пытался говорить со мной. Он пришел мне на помощь в моем сне. Разве он не заслужил того, чтобы я относилась к нему если не как к другу, то как к партнеру?

Следующую пару минут я старательно ползла по кровати, мелко перешагивая ногами по полу и упираясь руками в матрац, пока не передвинулась к изголовью настолько, что смогла дотянуться до висящих ножен.

Взявшись ладонью за рукоять, я немного вытянула клинок, заглядывая в него, как в зеркало. В голове тут же появилось ощущение присутствия, тонкий поток чужих эмоций – торжество победы, нетерпение, жажда похвалы.

«Да, ты молодец, молодец. Тут даже и спорить нечего… – Я провела пальцем по стальной поверхности, обдумывая зародившуюся в голове идею. – А как ты смотришь на то, чтобы я дала тебе имя? Или, может, у тебя уже есть имя?»

Ответом мне послужили две эмоциональные вспышки: положительная – яркая и отрицательная – тихая и тусклая.

Я вдруг почувствовала, как на лице появляется дурацкая улыбка. Решение о том, какое имя дать мечу, пришло само собой: «Отныне я буду звать тебя Жало». Оружие несколько мгновений молчало, а потом я ощутила, как по руке взметнулось благодарное тепло, чуть покалывая и щекоча кожу. Моя маленькая шалость мечу понравилась, пусть он и не мог знать, что я взяла это имя из любимых книг детства, но наверняка чувствовал мою привязанность к нему.

Главное, чтоб мне в итоге не пришлось сражаться с гигантской паучихой…

Дернув плечом, я уже было повесила ножны обратно, но клинок вдруг снова ощутимо толкнулся в ладонь, предлагая мне взять то, что в нем хранилось.

«Может быть, это – хорошая идея? Чего мне сейчас не хватает, так это жизненных сил…» – Я даже не успела додумать мысль, как Жало, почувствовав мое одобрение, щедро выдал мне воспоминания убитой нами горгоны!

Как это выходит? Я убила ее Жалом в собственном сне, и он впитал ее силу… Получается, это был не просто наведенный кошмар. Это все происходило в Грани, и горгона умерла по-настоящему!

В мою голову хлынули чужие эмоции и остатки памяти. Они были очень оборваны, словно бы их владелица сопротивлялась даже сейчас, не давая мне прочитать себя, как раскрытую книгу. Но кое-что все же мне открылось.

Я будто бы смотрела на себя со стороны. На двух себя. Одна из них была практически сломлена, балансировала в шаге от безумия, едва сдерживаясь от падения. Она не вызывала ничего, кроме жалости и торжества. Я чувствовала… Ох! Горгона чувствовала, что ее задача близка к завершению. Девчонка была загнана в ловушку и совсем скоро превратилась бы в покорную марионетку, пригодную для него.

Для меня оказалось настоящим испытанием выдержать ту лавину ужаса и обожания, которая возникла в моей голове. Образы перетекали один в другой и не оставались четкими хоть на какой-то миг, чтобы увидеть лицо того, кто был в воспоминаниях женщины-змеи. И, пожалуй, именно это легко позволило мне понять, кто именно скрывался за ними.

Тот, кто был повинен в большей части моих бед. Той части, в которой не была виновата я сама. Бог Дракон.

Усилием воли я прогнала от себя чужой восторг и устремила взгляд на вторую себя, но…

Образ растворился в моем сознании, отзываясь глухим непониманием, раздражением и какой-то детской обидой. На какой-то миг я даже устыдилась собственных чувств, которые испытывала, смотря на безжизненное тело горгоны, но лишь на миг.

Она была врагом. Одним из множества, что мне встретятся, как бы я ни старалась избежать этой мысли. Если о гибели комтура я сожалела глубоко и искренне, то ее смерть стала досадной необходимостью. В конце концов, это же не я начала все эти фокусы со снами и видениями? Она должна была предусмотреть даже такой вариант развития событий, ведь понимала в этом куда больше меня… Мою рефлексию прервал тихий скрип открывающейся двери. Харакаш, быстро войдя, закрыл за собой дверь на засов, и она тут же дрогнула от удара кулаком.

– Я требую аудиенции! Немедленно! – Уже знакомый голос барона взревел за дверью. Ошарашенная таким поведением, я перевела вопросительный взгляд на мастера меча. Тот поморщился, тяжело вздохнул и развел руками.

– Я говорил, что он несколько не в себе.

За дверью послышалась возня, сдавленные ругательства, угрозы. Очевидно, по ту сторону стояла охрана, которая не собиралась позволять Каддору барабанить по двери в мои покои столько, сколько ему вздумается.

– Поставь стул туда же, где он был в первую аудиенцию, и помоги мне до него добраться. – Я чувствовала себя значительно лучше, все же «вливания» чужой жизненной силы оказывали практически мгновенный эффект, однако уверенности в себе мне недоставало.

Харакаш быстро поставил стул на нужное место, потом, придерживая меня за пояс и локоть, довел и усадил на него.

– Впускай, – обреченно кивнула я. Мастер меча подошел к двери, открыл ее, несколько мгновений смотрел на стоящего за ней барона, которого, как я могла видеть из-за его спины, держала пара солдат из Васконского герцогства.

– Ее высочество готова принять вас, барон. – Голос островитянина звучит непривычно официально и сухо. – Отпустите его. – Это уже было обращено к солдатам, которые вполне охотно выполнили приказ Харакаша.

Островитянин сделал шаг вбок, освобождая проход для Каддора. Стоило тому в несколько порывистых движений войти, как мастер меча закрыл за ним дверь, оперся на нее спиной, скрестив руки на груди, и подмигнул мне.

Несколько мгновений мы с бароном сверлили друг друга взглядами в тишине. «Потянувшись» к его эмоциям, я, отметив, как легко стало мне это делать, бережно перебирала слои его чувств от бессильной и бесцельной ярости до глубокого осознания собственной вины.

– Ваше… ваше высочество, – барон наконец смог справиться с обуревающими его чувствами и начать речь, не нарушая установленных правил приличия, – я прошу… вас о милости.

Я вздрогнула, сжала губы и сфокусировала взгляд на лице просителя. Барон грузно опустился на колени, а я бросила короткий взгляд на стоящего за его спиной мастера меча. Тот был явно удивлен.

– Моя дочь Соэнлика… Она хрупкая, нежная девочка. Отпустите ее, если вам нужен пленник, возьмите меня!

– Замолчи. – Я вскинула руку, и барон замолк, словно бы подавившись собственными словами.

В комнате повисла гнетущая тишина. Я снова глянула поверх коленопреклоненного барона, и Харакаш отрицательно покачал головой с недоумевающим выражением лица.

– Барон, я правильно вас поняла, ваша дочь пропала, и вы решили, что ее похитили по моему приказу?

Каддор молчал, глядя на меня с непередаваемой смесью ненависти и надежды.

– Ясно. С чего вы это взяли? Когда пропала ваша дочь и где ее видели в последний раз?

Я коснулась виска пальцами, ощущая, как под ними медленно скапливается пульсирующая боль, причину появления которой я пока не могла понять.

– Мы возвращались в наше поместье сразу после аудиенции, когда на нас налетели солдаты в синих сюркоттах. Легкая конница, они в один час порубили все мое сопровождение. Гемира ранили в ногу. Пирел, слава всем богам, не пострадал. Но мою Соэнлику! Мою дочь, как простую крестьянку, перебросили через седло и увезли в неизвестном направлении! Прошу, вы же женщина, будущая мать, разве я заслужил…

– Каддор, хватит. Мне не нужна твоя дочь. Я даже не знала, что ты взял ее на встречу, она ждала тебя в лагере во время аудиенции, ведь так? – Причитания Каддора, особенно его последний пассаж про женщину и мать, немного вывели меня из себя, и потому на какой-то момент я перешла на менее официальное обращение.

Итак. Соэнлика – несостоявшаяся невеста будущего герцога. Того, что назначил после себя умерший Осберт. Об этом знает сам барон, девушка, ее жених. Информацию держали в секрете, но мог ли еще кто-то узнать об этом? Или догадаться… Очевидно, халтурная инсценировка под наши войска нужна была для того, чтобы ополчить барона против меня, лишить его поддержки и, возможно, настроить вместе с ним всех мятежников. Или для того, чтобы просто потянуть время. Но есть вещь, которая не дает мне покоя…

– Барон, мое войско не имеет легкой конницы, а синие сюркотты – всего лишь ткань. Я могу поклясться, что не причастна к похищению вашей дочери. Но скажите мне, Каддор, почему вы не вернулись к своим союзникам, сообщив, что в ваших бедах виновна я, а привели к стенам крепости собственный отряд и ждали два дня, пока я приду в себя?

Скрестив руки на груди, я пристально наблюдала за стоящим на коленях мужчиной. Харакаш, прищурившись, сунул обе ладони под свое пончо, и я не сомневалась, что любого, кто сочтет островитянина безоружным, ждет неприятный сюрприз.

Каддор молчал, тяжело вздыхая и источая волны горя, вины и беспокойства, а затем все же заговорил:

– Я взял Соэнлику с собой, потому что в последнее время в нашем имении стало небезопасно. – Барон замолк на мгновение, словно решаясь, а потом продолжил: – Всем сторонникам законного герцога, юного Герберта, ясно, что час, когда узурпатор будет повержен, не за горами. Породниться с ним хочет каждый, в чьей семье есть девочка подходящего возраста… Пусть мы все связаны одной целью, но многие готовы воспользоваться положением и устранить возможных соперниц.

Охренеть. Они еще не успели посадить на трон своего ставленника, но уже пытаются подложить под него собственных дочерей, не гнушаясь убивать возможных соперниц. Прекрасно, просто прекрасно…

– Барон, вы возвращались за своим отрядом в свое имение? – Он коротко кивнул, и я продолжила: – Письмо взяли?

Каддор залез рукой за отворот кафтана и вытащил сложенный лист бумаги, после чего, чуть помедлив, протянул его мне.

Мне пришлось наклониться вперед, чтобы взять его из рук барона.

– Встаньте уже. Хватит вытирать пол, он тут достаточно чист и без этого. – Раскрыв письмо, я принялась его рассматривать, пока Каддор с тяжелым вздохом поднимался с колен.

Тонкая белая бумага, такая же, как у нас во дворце. Местами линии букв значительно толще, а вот тут и вовсе почти клякса, словно писавший глубоко задумался в этот момент и забыл поднять перо от бумаги. «Дорогой друг, боюсь, дни мои сочтены…» Да, начало неоптимистичное – несколько раз прочитав письмо, весьма прямолинейно написанное, я сложила лист бумаги по старым сгибам, но барону обратно его не протянула.

Если это письмо подлинное, то Каддор рассказал мне правду. А раз так – вопрос в том, кто еще может знать об уготованной Соэнлике роли?

– Каково ваше место в составе… – я чуть было не сказала «мятежников», – войск, поддерживающих Герберта Фиральского?