Граф Мирабо

Начала читать и поняла, что передо мной самый настоящий образец немецкого романтизма, глянцевого и немного слащавого, вызывающего невольную снисходительную улыбку своей непосредственностью и восторженностью, проникнутого наивным пафосом и патетическим благоговением. И все же это исторический роман, так или иначе, описывающий события той бурной эпохи. Правда все зависит от нюансов, оттенков, акцентов, политических взглядов и личных предпочтений автора. Стиль очень эмоциональный и даже экзальтированный, насыщенный превосходными степенями и красочными суперлативами.
Книга по существу выглядит как сборник обширных цитат и выдержек, взятых из многочисленных статей Мирабо, выступлений или писем, превращенных автором в длинные, как вечность, бесконечные цветистые монологи с закрученными в спирали пассажами, подлинными шедеврами красноречия, декламации и ораторского искусства, полными упоением собственной значимостью и неотразимостью и нескрываемым самолюбованием. Правда все не на пустом месте и Мирабо действительно выдающийся и талантливый человек, но зачастую лишенный элементарных нравственных ориентиров, с разбега сносящий все заборы и заграждения, не ведая преград, разрушая при этом судьбы и жизни. По видению автора его главный герой Мирабо, которому он однозначно симпатизирует и сочувствует, - это невозможный сплав всех известных достоинств и талантов и всех существующих грехов. И действительно его извилистый жизненный путь не оставляет сомнений, что это гений и одновременно ловкий и беспринципный интриган и авантюрист, коварный обольститель, плут и неутомимый искатель приключений, прожигатель жизни, неиссякаемый фонтан энергии и невероятных поступков , неукротимый вулкан, ни на минуту не прекращающий извергать идеи и проекты, сколь гениальные, столь и безумные, вечный двигатель, до последнего вздоха не сбавивший своих бешеных оборотов и сгоревший на самом пике своего величия и безумия.
Жизнь Мирабо с самого рождения была полна превратностей и начисто лишена родительской любви. Судьба послала ему вздорных, склочных и сварливых родителей, всю жизнь бесконечно судившихся друг с другом, вовлекая в свои свары заброшенных и нелюбимых детей. Отец его практически до последнего вздоха страдал от неуемной ревности к своему талантливому сыну, превратив его жизнь в ад. Благодаря своим связям во дворце он добился объявления своего очень деятельного сына недееспособным и всю свою энергию положил на постоянное заточение Мирабо в различных тюрьмах, из которых ему удалось освободиться уже в тридцатилетнем возрасте, выйдя на волю без гроша и каких либо средств существования.
Мирабо был величайшей личностью и выдающимся политиком и до последнего дыхания отстаивал свои взгляды. Жизнь его была бурной и нелегкой, полной противоречий и часто лишенной чести и благородства. Будучи самым верным последователем Макиавелли он не брезговал никакими средствами в достижении поставленных перед собой задач, преступая при этом все нравственные и этические законы и нормы. Главной составляющей его жизни была политика, как самое успешное средство его самовыражения, а в политике нет чистых рук, но это ничуть не смущало неутомимого и неугомонного спасителя человечества, вопреки своим высшим целям ведомого зачастую лишь страстью и жаждой обольщения. Не чувствуя никаких угрызений совести или простого неудобства, он совершенно открыто сообщает в своих письмах и личных беседах о своих похождениях, искусстве обольщать и о своем коварстве, с гордостью представляя бесконечный список своих побед.
Сам Мирабо не видит ничего необычного и предосудительного в своем образе жизни и снисходительно описывает ее как «борьбу с отцом за честь и свободу, похищение нескольких женщин, многочисленные долги, заключение во всевозможных тюрьмах Франции, кое-где скандалы, какие случается иметь в жизни».
Аристократ по рождению и привычкам, но без гроша в кармане , живущий всегда в долг, но на широкую ногу, с упорством пиявки высасывая деньги из друзей, отдающих последнее, преклоняясь перед его талантом и обаянием, без зазрения совести и беззастенчиво проматывая состояния и наследства покоренных им дам, как заколдованные и как будто во сне следующих за ним, не заботясь о семье и репутации.
Несчастная красавица Софи Монье, бросившая на алтарь любви всю свою жизнь, даже беспредельной преданностью и подлинным обожанием не смогла удержать увлекающегося и неверного Мирабо, ведь он уже летел навстречу новой своей обожательнице- 19-летней голландке Генриетте-Амелии, в последствии г-же де Нера, неотступно находившейся подле него до самой его смерти. Не по годам серьезная и деятельная Генриетта была незаменимой помощницей Мирабо, выполняя для него сложнейшие поручения, требовавшие находчивости, смелости и смекалки, при этом оплачивая его счета.
Свободолюбивая и независимая девушка не захотела связывать себя, а возможно еще более и обожаемого своего полубога узами брака и тяготами официальной семейной жизни, и поэтому Мирабо с радостью смог продолжать приятную жизнь альфонса-любовника, не особо утруждая себя верностью и преданностью.
Околдованная его чарами и опечаленная своими, к сожалению, оправданными подозрениями г-жа де Нера все более и более погружалась в трясину своего слепого обожания. А Мирабо в свободное от своего донжуанства время кинулся с головой в политику, баллотируясь на место депутата в Национальное Собрание. Как и ожидалось
расходы на выборы оплатила, конечно же, преданная ему Генриетта - Амелия.
Несмотря на свою довольно экзальтированную привязанность к Мирабо и будучи женщиной умной и рассудительной, она все же пыталась убедить быстро увлекающегося всякими новыми веяниями своего беспечного повелителя проявлять осторожность по отношению к захватившему Францию финансовому ажиотажу с ценными бумагами, на который купился хронически безденежный Мирабо. Обладая врожденной мудростью она не доверяла биржевым спекуляциям, ни на минуту не веря,что эти легкие деньги надолго удержатся в карманах так горячо и неблагодарно любимого ею этого неисправимого прожигателя жизни, будучи совершенно уверена, что их постигнет та же судьба, что и слитки золота в сказках, в один прекрасный момент превратившиеся в глиняные черепки; и Мирабо останется лишь стыдиться своей доверчивости , непростительной наивности и глупости. Что естественно и произошло, но и эта катастрофа не остановила безумного бега Мирабо, никогда не имевшего денег, не знавшего им цену и не горевавшего по поводу их исчезновения или отсутствия вообще.
Презревший все нравственные нормы и ведомый своими плотскими страстями и похотью, Мирабо без зазрения совести и, несмотря на справедливые увещевания друзей, изменял одновременно всем своим возлюбленным, цинично именуя свои похождения чтением им лекций о праве женщины быть свободной и счастливой, а самого себя - отважным рыцарем, благородным мстителем и защитником женщин, терзаемых плохими мужьями в неудачном замужестве. В итоге, зачастую походя, он исковеркал судьбу не одной женщине.
Мирабо солист и блистает на авансцене. Вокруг него, лишь оттеняя и подчеркивая его величие и грандиозность, столпились разной степени важности персонажи той грозной поры.
Очень несимпатичен автору Граф Калиостро и его мистические сеансы, который является с точки зрения автора презренным колдуном и мошенником, и что еще хуже - истинным орудием ненавидимых иезуитов. Как у любого успешного мага, чародея и иллюзиониста, чем на самом деле является этот престраннейший человек, вся притягательная сила его ремесла сосредоточена в его пронзительных, непроницаемых, темных и глубоких как омут глазах, которые по определению автора сродни мышеловке, дверца которой то поднимается, то опускается, и все, что попадает в эту замысловатую ловушку, за хорошее вознаграждение заботливо переправляется святой римской церкви.
Не мог автор также не упомянуть и громкое дело о злосчастном ожерелье королевы, мошеннице графине де Ламотт и похотливом кардинале де Роган, как ни странно вызывающем сочувствие автора. Но наверное не стоит забывать, что книга написана в середине 19-го века, когда роль Церкви была довольно значительной.
Интересен также приятель Мирабо- Шамфор, весь такой благочестивый и обходительный, палочка-выручалочка ушлого Мирабо, использовавшего этого странного чудака, без зазрения совести вымогая из него деньги, никогда не возвращая долгов. Но за деликатным и учтивым образом старого холостяка, ленивого и мечтательного эпикурейца и известного моралиста оказывается скрывался пылкий и многоопытный любитель женщин и даже сводник, о чем автор, верный своим симпатиям, естественно не упоминает. Вот например любопытное свидетельство сына поэта Вяземского: «он (то есть Пушкин) постоянно давал мне наставления об обращении с женщинами, приправляя свои нравоучения циническими цитатами из Шамфора». Сам Евгений Онегин, вечно скучающий сноб, и тот не брезговал полистать на досуге Шамфора.
Судьба была к нему сурова, как, впрочем, и к его другу Мирабо. Уже после смерти Мирабо, несмотря на поддержку революции Шамфор сам оказался ее жертвой, живя в постоянном страхе перед очередным арестом. Первый раз он был арестован по доносу за несочувствие террору, в который превратилась революция, но вскоре освобожден. Через некоторое время чувствуя неотвратимую угрозу нового ареста, попытался покончить с собой, врачам удалось ненадолго стабилизировать его состояние, но через несколько месяцев он все же скончался от осложнений, вызванных нанесенными самому себе ранами.
Я думаю, что современный читатель, знакомый с историей Франции в преддверии французской революции, вряд ли разделит трогательное сочувствие автора к страдающей от народной нелюбви и презрения надменной, вздорной и высокомерной Марии-Антуанетте, любительнице развлечений, увеселений и драгоценностей, совершенно искренне не понимающей, почему жестокие парижские жители не испытывают к ней должного обожания и преклонения. Она ведь прибыла во Францию, искренне желая завоевать любовь и благодарность французского народа и отдать ему свое сердце. Она вся такая хорошая, пушистая, милостивая и добрая, болеющая за свой народ, не способная и не помышляющая причинить зла кому-нибудь, а неблагодарный народ ее почему-то ненавидит. Господи, за что? Все в ней выше всяких похвал. Ее облик прекрасен, ее красота производит на ее фрейлин чарующее впечатление и им остается лишь преклоняться перед неотразимым великолепием королевы и любоваться ее чудным ликом. Да и сами ее любимицы, герцогиня Жюли де Полиньяк и ее невестка, графиня Диана де Полиньяк , также вызывающие у автора симпатию и умиление, просто милейшие создания, под стать королеве, образцы добродетели и благородства, живые, умные, веселые. Даже голос у них нежный и мелодичный, утешительно вещающий королеве о народной любви, завоеванной ею с момента прибытия во Францию: «народ летел на встречу вашего величества с пламенной любовью, чтобы уловить луч вашей чарующей улыбки или хотя бы услышать шелест вашего платья». Чудеса. В этом гадюшнике и выгребной яме, в которые превратился Версаль при последних Людовиках, невозможно не замараться грязью интриг, склок и сплетен и сохранить невинность и чистоту, если не тела, то хотя-бы души и чувств. Но понятно, что ушлые представительницы этой дворцовой дворни по долгу службы обязаны льстить своей повелительнице.
Самое удивительное, что умный и мудрый Мирабо поет дифирамбы королеве по собственной воле и не по принуждению. Для него королева - самая красивая женщина Франции, образ дивной красоты - чистой и совершенной, глаза ее как чудная утренняя звезда, великолепным лучам которой подобны восхитительные волосы Марии-Антуанетты. Мирабо не в состоянии остановить поток восторгов по поводу этой поистине «прекраснейшей в мире женщины . В твоих радостью сияющих глазах живет доброта и кротость, достаточные для спасения целого народа. Мирабо будет камни возить, чтобы помочь воздвигнуть храм ее желаний!»
Описывая короля Людовика XVI автор подчеркивает его благородные, кроткие черты лица и трогательную доброту. Немного достоинств для короля огромной страны, стоящей на пороге краха и всеобщей катастрофы. Но это действительно все, чем природа наделила этого нерешительного, во всём сомневающегося и ленивого человека, ставшего королём против своего желания.
В своем совершенном почтении к королевской чете и монархии Мирабо не кривит душой. Он совершенно искренне стоит за монархию, как единственно возможное будущее для истекающей кровью Франции. Граф и сын маркиза, волей своего жестокого отца лишенный какой-либо собственности, он не имеет права баллотироваться на выборах от сословия дворян и аристократов. Не принимающий слова «нет» потомственный граф решает любым способом проникнуть в высшие эшелоны власти и стоять у руля изрядно побитого в бурях и почти идущего ко дну корабля монархии. Он ловко использует единственно возможный шанс и становится представителем третьего сословия, обязанным защищать его интересы, став «народным» графом. Задача не из легких. Вынужденное балансирование на грани двух совершенно противоположных слоев общества неизбежно вызывало недоверие, подозрения в неискренности и измене, а затем и прямые обвинения в продажности и подкупе.
Проницательный Шамфор быстро «раскусил» тщательно скрываемые монархические взгляды Мирабо-либерала, мечтающего о конституционной монархии, но всегда монархии: «Ты употребишь свою исполинскую божественную силу на портняжную работу, чтобы под расползающийся горностай подшить новую подкладку».
С первой до последней строчки книга проникнута пафосом и торжественностью, преклонением перед великой личностью, после смерти закономерно нашедшей свое почетное место в национальной усыпальнице народных героев. Автор предпочитает умолчать о том, что через год опасный архив Мирабо стал достоянием гласности, обнаружив его теснейшую связь с королевской семьей, и его прах был с позором извлечен из Пантеона и похоронен в безымянной могиле, которую до сих пор не удалось найти.
Нельзя не отметить закономерность выбора эпитетов в отношении каждого персонажа. Тех, кому автор симпатизирует, он награждает теплыми и всегда положительными характеристиками и суперлативами , обычно в превосходной степени, ну а те, кому не посчастливилось завоевать его любовь и уважение, довольствуются брезгливыми и по большей части презрительными и уничижительными определениями.
В Большой Российской энциклопедии указано, что книга переведена на русский язык в 1899 году. Перевод довольно корявый в нашем современном ощущении. Периодически встречаются перлы типа «сени в особняке графа Калиостро». А ведь по словарю это абсолютный эндемик: «Се́ни (сенцы) — входная часть , прихожая традиционного русского дома, неотапливаемое и нежилое помещение…».
Судя по статистике книга не нашла своего читателя. Но мне кажется несправедливым предать забвению такую яркую и в тоже время одиозную личность как великий и ужасный Мирабо. Более современная биография, написанная герцогом де Кастр, охватывающая всю жизнь великого политика, конечно же более сдержанная и конкретная, хотя тоже не лишена определенной субъективности. Но и в этом романе есть своя прелесть галантного и витиеватого, словно плетущего кружева стиля девятнадцатого века.