В тот же вечер, когда Эйлин спустилась в столовую в зеленом шелковом, отливавшем бронзой платье, с тяжелым золотым венцом уложенных вокруг головы кос, Каупервуд против воли залюбовался ею. В ее глазах были раздумье, и нежность (к кому-то другому – почувствовал он), и молодой задор, и нетерпение, и вызов. И у Каупервуда мелькнула мысль о том, как самоуправно властвуют над людьми любовь и страсть. «Все мы – рабы могучего созидательного инстинкта», – подумалось ему.