Книга четвертая
Танцы на краю
121 год
Осень

Тетрадь двадцать седьмая

Алабама

Кони, отдохнувшие за неделю, шли резво. По-осеннему тёплое, но не жаркое солнце, безлюдная просёлочная дорога. Привычные, ставшие за лето нетрудными движения… Они даже ни о чём не говорили вначале, скакали молча. Изредка Эркин на скаку доставал карту, смотрел её и снова прятал. Учить Фредди умел, и теперь ориентиры словно сами вели их, передавая от одного к следующему. Андрей сбил шляпу на затылок, подставив лицо ветру. Эркин и вовсе снял шляпу и держал её в руке. Фредди советовал им сделать две короткие дневки вместо одной длинной: бычков, залегающих на жвачку, с ними нет, а лошадям так легче, – и даже отметил примерные места.

Солнце поднималось всё выше, лошади шли ходко. Андрей посмотрел на Эркина и улыбнулся.

– Хорошо, правда?

– Ага, – согласился с очевидным Эркин и засмеялся. – А лучше всего, что мы уже в имение едем. Семь дней осталось. Самое большое.

– Соскучился?

Эркин быстро посмотрел на Андрея, опустил глаза. И медленно, с трудом, вытолкнул из себя:

– Да. Очень.

Андрей осторожно положил руку ему на плечо.

– Ты… Ты не думай, что я выспрашиваю… Я всё понимаю… Не обижайся.

– Я не обижаюсь, – Эркин попытался улыбнуться. – Но… не могу я об этом говорить… даже с тобой. Я думать боюсь, чтобы вслух не вырвалось.

– Я не буду, – кивнул Андрей, мягко убирая руку. – И знаешь… Хорошо было, конечно, но что возвращаемся… за лето, может, и улеглось всё. Я с документом теперь. И рубцы не болят совсем.

– Ага, как по спине тебя треснули, так и лопнуло.

– Подумаешь, покровило малость. Зато мы теперь сами по себе. Фредди – мужик, конечно, правильный, но надоело под чужой рукой ходить.

– Ещё бы, – согласился Эркин. – Ну да ничего. Дождёмся их в имении, сдадим всё, под расчёт получим и домой.

– А если они нас с премией нагреют? Почём он бычков продал, ты ж не знаешь. А говорят…

– Говорят по-разному, – кивнул Эркин, – только… Помнишь, ты мне перед мастерством сказал, я о призах спрашивал, а ты сказал, чтоб я не думал об этом, помнишь?

– Помню.

– Так и с премией. Плату оговорили, плату он даст. А премию… как захочет. Нельзя её в расчёт брать.

– Это так. И как под расчёт ещё будет. По вещам у нас вычета быть не должно?

– По вещам, да. У нас только два дня, ну, за Мышеловку.

– Помню. Да я ещё когда болел, шесть кормёжек пропустил. Я потом сосчитал, так?

Эркин задумался, припоминая.

– Нет, не шесть. Вот считай. Вырубился ты перед дневной.

– Так, – кивнул Андрей и растопырил пальцы. – Считаю.

– Две кормёжки я с тобой сидел, мне их, кстати, тоже на вычет можно. Утром я тебя в тайнике оставил.

– Три, – Андрей загибал пальцы.

– Днём ты за костром следил, ещё этот офицер припёрся.

– Так, четвёртая, правильно.

– А вечером ты уже с нами пошёл.

– Ага, и Фредди меня к забору прислонял. Вот тебе и пятая. И с утра ещё я еле ползал. Шестая.

– Ты ж на них был.

– Но не работал. Если Фредди обо всём доложил, то шесть кормёжек, а это два дня.

– Ну, может, четырьмя обойдётся.

– Может, – кивнул Андрей. – А может, и нет. Как карта ляжет. Джонатан своего не упустит. Хотя мужик широкий.

– Широкий – это как? Я не понял.

– Ну, шикует, легко деньги тратит. Ужин этот ему ой-ой-ой во сколько обошёлся.

– Широкий, – согласился Эркин. – Но не упустит. А с вычетами этими полный бардак. У каждого лендлорда по-своему. А может, и совсем обойдётся. Всё ж таки болел, не гулял. Даже рабу три дня на болезнь давали.

Андрей вздохнул.

– Но скрутило меня тогда здорово. И ведь видел я собак раньше, и ничего, а тут…

– Ладно. Не растравляй себя, – Эркин надел шляпу и полез за картой. – Смотри, ходко как идём. Вон он нам на дневку пометил, а не утомились вроде. Передохнём или как?

– Передохнём, – кивнул Андрей. – Он здесь больше нашего смыслит.

Они свернули на зелёную лужайку и спешились, отпустили лошадей, а сами легли на траву.

– Есть хочешь?

Андрей удивлённо покачал головой.

– Совсем не хочется. Во накормили!

– Да, ужин был… – Эркин рассмеялся. – На всю жизнь запомним. Всю ночь ели. И ещё осталось.

– Ага, – ублаготворённо вздохнул Андрей. – И потрепались хорошо. Слушай, так ты не наврал насчёт приёмов?

– У тебя одно на уме. Нет, конечно. Зачем мне врать?

– И ты того, кончал на каждом?

Эркин покосился на покрасневшего Андрея, улыбнулся и кивнул:

– Да, и она тоже.

– А что? – Андрей даже на локте приподнялся. – Бабы тоже… кончают?

– Ну да. По-своему, конечно. Не так, как мы.

– Эркин…

– Ну, – Эркин усмехнулся, – спрашивай.

– Я слышал, трепали, что вот… спальники… если перегорели, то кранты, не могут больше…

– У меня пять лет так и было, – спокойно ответил Эркин. – Вот только этой весной, – он усмехнулся, – я даже день помню, в День Матери, смог, а здесь уже понял, что всё восстановилось. Я всё могу, Андрей, понимаешь, и белого приказа мне не надо. С кем захочу, и как я сам захочу. Я с этой мулаточкой и пошёл, чтобы проверить себя. Смогу ли. А она тоже… спальница. Только не горела. Вот мы столько и успели.

– И что, через пять лет у всех восстановится?

– Не знаю, – пожал плечами Эркин. – Я один так давно перегорел. Все остальные этой зимой горели. А что трепали о нас всякое… ну и пусть дальше треплют. Цена трёпу… – Эркин насмешливо выругался.

Андрей кивнул и снова лёг на спину, закинул руки за голову.

– Так как, поучишь меня? – спросил он подчёркнуто равнодушным тоном.

– Ну, ты и… – Эркин запнулся, подбирая слово.

– Настырный, – подсказал Андрей. – Меня ещё мать так называла, что, мол, если чего вбил себе в голову, то не отступлюсь.

– Ну, выбить не проблема, – пробормотал Эркин и сел. – Ладно. Я тебе качели сейчас объясню. Значит, так. Лежишь, а она, – он легко встал на колени рядом с Андреем и упёрся ладонями в его живот, – а она сидит на тебе. Сообразил?

– Ага, – натужно прохрипел Андрей. – Слушай, тяжело, кишки выдавишь.

– Я тебя за кости держу. Тут кости у тебя, а кишки между ними. Сейчас я тебе колени прижму, колени не сгибай. Так. Руки за голову пока. И садись. Не рывком, медленно. Та-ак. А теперь медленно ложись. И снова садись.

Андрей сел и ухватился за его шею.

– Подожди. Передохну малость. А она чего делает?

– Она? Садишься когда, она к тебе на колени ложится. А когда ложишься, опять садится на тебе. А чтоб легче было, за руки её держишь. Ну, и бьёшь при каждом каче.

– Ты это серьёзно? – Андрей тяжело дышал. – И это сколько раз надо?

– Ну, после десятого кача они вырубаться начинают. А если ещё у неё внутри ворочаешься, то быстрее.

– Да ну тебя, – Андрей лёг. – Это ж такая работа…

Эркин легко оттолкнулся от земли и встал. Отойдя на шаг, сбросил на землю шляпу и куртку, потянулся, сцепив пальцы на затылке, выгнулся на арку, коснувшись головой земли, и снова выпрямился.

– А ты как думал? – ответил он наконец. – Работа она и есть работа, – посмотрел сверху вниз на расстроенное лицо Андрея и рассмеялся. – Ну как, расхотелось учиться? Вставай. Поедем.

– Тянуться не будешь?

– На второй дневке. Сейчас ещё не хочу.

Андрей полежал, пока Эркин подбирал свои вещи и одевался, и рывком сел.

– Поехали.

Они не стали подзывать лошадей, а подошли к ним. Андрей сел в седло чуть тяжелее обычного.

– Уже устал? – удивился Эркин.

– Иди ты… – Андрей не выдержал и рассмеялся. – Ты ж меня придавил так…

– Ну, они и потяжелее бывают, – Эркин сверился с картой и направил Принца, а когда Андрей пристроился рядом, продолжил: – Тебе хорошо было? Ну, со своими.

– Да, пожалуй… В общем… да, хорошо, – кивнул после недолгой заминки Андрей.

– Ну, и не надо тебе ничего больше. Ты ж… для себя это делаешь, так?

– Так, – сразу согласился Андрей. – А ты… тебе…

– Нет, – перебил его Эркин. – Мне вправду не хочется. Только… нет, не надо, Андрей.

– Не буду, – Андрей быстро отвёл глаза и улыбнулся. – Давай про жратву поговорим тогда. Про ужин.

– Давай, – рассмеялся Эркин. – Только мне всё понравилось.

– Мне тоже.

– А перепёлочки…

– Перепёлки класс! – Андрей даже причмокнул. – И маленькие, а скажи, какие сытные! Штуку съел и отвалился.

– Так мы до них сколько съели всего. А рыба какая была. Форель, да?

– Ага. Интересно, какая она живьём. И телятина с трюфелями.

– И эти, ну шарики с креветками…

– А ветчина…

– Слушай, а сыр. Я в первый раз сыр ел.

– Нет, я, вроде, ел, но не такой.

Они перебирали меню ужина, восторженно ругаясь на двух языках. Андрей так причмокивал и восхищался, словно ел.

– Постой, мы поворот не проскочили?

– Вон, как остатки ворот, от них сказано наискосок…

– Да, вон туда. Чего мы здесь не гнали? Смотри, какая трава.

– Ага. Наверное, мины только-только сняли. Слева имение должно быть брошенное.

– Вон оно. Одни головешки остались.

Они пришпорили коней, чтобы побыстрее миновать это место. И без советов Фредди понятно, что в брошенном имении можно на что угодно наткнуться. И ножи не помогут. Но обошлось. Ни оклика, ни выстрела вдогонку. Когда развалины остались далеко позади, Андрей перевёл дыхание.

– С зимы их не люблю. Не знаешь, на кого налетишь.

– Ага, – кивнул Эркин. – Всякое бывало.

И снова летящая навстречу земля, пологие холмы, негустые лески и рощи, ещё зелёные, но с какой-то неплотной, словно поредевшей листвой.

– А скажи, я не думал, что он такой богатый.

– Кто? Джонатан? Так был.

– Ну, всё равно. Чтоб у восьмилетнего сопляка и три комнаты. С ума сойти.

– Твой ум, – усмехнулся Эркин. – Хочешь – стой, хочешь – сходи.

– Ах ты! – задохнулся Андрей. – Ты смотри, как перехватил!

– А только тебе словами играть можно, что ли? – смеялся Эркин.

– Ну, ты даёшь, ну, молодец! – радостно ржал Андрей.

И снова скачка по холмам. Эркин невольно то и дело подгонял Принца, будто не в имение скакал, а… да нет, всё равно, пусть ещё четыре дня, ну, пять дней, ну, неделя, но он придёт, поднимется по лестнице, откроет дверь… да гори она огнём эта премия, пусть хоть вся в вычеты уйдёт, он вернётся. Двести пятьдесят есть, ещё двести пятьдесят, ещё игровые и от русских призовые. Ну, там почти семьсот, тоже… что-то. И… Ах, чёрт, самое главное ещё не сделано! С Фредди так и не поговорил, не пришлось. Это надо. Раз обещал, значит, надо. Ладно, в имении предложу массаж сделать, от массажа Фредди не откажется, тогда и поговорим. Фредди – человек, должен понять. Сколько я ему о спальниках рассказал, пожалуй, он один о нас столько знает, должен понять. А если не согласится, деньги-то большие нужны, такими деньгами рисковать… Может с Джонатаном поговорить? Нет, тот вряд ли поймёт, слишком многое объяснять надо. И… лендлорд – он лендлорд и есть. Хоть и хлебнул своего, а всё равно…

– Эркин…

– Что?

– Ты чего? То смеёшься, то хмуришься.

– Думаю. Мне с Фредди об одном деле надо было поговорить, а я не успел. С бала, считай, мы никак…

– Наедине надо? Тайна?

– Тайна не моя, Андрей. Не обижайся.

– А чего тут обижаться? Ладно, в имении я Джонатана на себя возьму, ты и поговоришь.

– Зарвёшься, тогда что?

– Я, если по-серьёзному, зарывался когда? Не боись, придумаем что-нибудь.

– Ты придумаешь. Опять накрутишь.

– А что? Классно было сделано, скажи, нет? Все концы убрали. Если бы Фредди грогу не приспичило, он бы ни хрена не догадался.

– Это-то да.

– Ну вот. Только учти, Фредди Джонатану всё равно всё выложит.

– Учту. Но ведь так, – Эркин чиркнул себя по горлу ребром ладони, – вот так надо. Я, правда, тоже кое-что придумал. Посмотрим.

– Посмотрим, – кивнул Андрей.

Глаза у него озорно блестели, и он явно уже обдумывал хитроумную комбинацию. Эркин покосился на него, вздохнул.

– Слушай, Андрей.

– Ну?

– Ты насчёт вычетов, ну, тех двух, помалкивай. Вычтет, так вычтет. Мы и так больше остальных получим. А то ты базарить начнёшь и обязательно что-нибудь ляпнешь. Тогда сказал и сейчас повторю. Когда говорят, то проговариваются.

– Ладно. Но раз Фредди знает, то и Джонатан…

– Ежу понятно, – усмехнулся Эркин. – Только… уговор наш в силе. Чего мы сами не сказали, того они не знают. А догадываться… об чём хочешь можно. И вообще… жили в люксе, стирка бесплатно, жрали три месяца от пуза. Не так разве?

– Ну, так.

– Ну, так и дай ему… поиграться. Что он за лендлорд, если с пастухов ни одного вычета не содрал. Что остальные говорили, помнишь?

– Это-то да. Но, может, и врали, прибеднялись, чтоб деньги не показывать, – подумал вслух Андрей.

– Это конечно, – кивнул Эркин. – Но не врали, а… привирали. Так по-русски?

– Да. Всё правильно. Ладно, пусть так. Я не жадный, – рассмеялся Андрей.

Эркин тоже засмеялся, привстал на стременах, оглядываясь.

– Дневку высматриваешь? Пора, вроде.

– Сейчас, – Эркин достал карту. – Точно. Вон у того ручья сворачиваем.

– Ага. А смотри, как ходко идём.

– Без бычков, вот и быстро. Есть будем?

– Надо бы. И чайку глотнём.

– Чай хорошо.

На этот раз они достали из мешков фляги, хлеб и мясо и уже тогда отпустили лошадей, а сами расположились возле узкого быстрого ручья. Вымыли руки в прозрачной холодной воде.

– Родник, видно, недалеко.

– Да, и осень уже всё-таки. Трава сухая, без сока.

– Ага. Ну, давай, режь хлеб.

– А какой хлеб был, заметил? Белый-белый и мягкий. Я слышал, французским называется.

– Ну да, Джонатан же сказал, французская кухня.

– Да, не сравнить, – Андрей оглядел свой бутерброд и стал его перемалывать.

– Ну так, – Эркин рассмеялся. – Мы же пастухи, а не короли.

Андрей засмеялся, чуть не поперхнувшись.

– Это как ты догадался, а?

– А я такой умный, – фыркнул Эркин.

Отсмеялись, запили бутерброды чаем.

– Сюда бы эти, коктейли. Здорово их Фредди делает. Ну, всё умеет мужик. И машину водит, и ковбоем, и проводку… а стреляет как. И это ещё.

– Мужик что надо, – кивнул Эркин. – Но на пути у него… не становись.

– Ага, то-то ты на рожон лез.

– Куда я лез?

– Ну, задирался с ним.

– А ты овечка кроткая, – засмеялся Эркин. – Забыл, как с ножом на него шёл?

– Было дело, – засмеялся Андрей. – Давай ещё по бутерброду.

– Давай. Мясо хорошее.

– А не салями.

– Это такая колбаса жгучая? Ага, хороша была. И масло… Я почти и не ел такого. Только вот весной, пару раз.

– Я, вроде, ел. Ну, ещё до всего, или нет, не помню. Война же. Вроде было, по карточкам. Но вкуса я совсем не помню.

– Ох, до чего чай хорош!

– Ага. А до чего кофе это надоело…

– Рабское-то?

– Угу. Чай я и без сахара могу.

Эркин оглядел остатки мяса.

– Оставим на вечер? А то приедем к ужину, а Мамми на нас не готовила.

– Дело, – кивнул Андрей. – Лошадей расседлаем, оботрём и в загон. А мы в сенной?

– А куда ж ещё? В барак только?

– Ну его. Слушай, одеял-то не взяли.

– Тепло, не замёрзнешь. Курткой накроешься, – Эркин увязывал остатки мяса и хлеба. – Да и Молли согреет.

Он ловко увернулся от броска Андрея и вскочил на ноги.

– Ах ты! – Андрей тоже вскочил и пошёл к нему в боевой стойке.

– Ну, давай, давай! – смеялся Эркин.

Андрей выхватил нож и прыгнул. И тут же полетел на землю. Едва коснувшись земли, сделал выпад ногами.

– Молодец! Научился! – Эркин едва успел отпрянуть от летящего в лицо каблука. – Ещё или хватит?

Андрей в перекате ухватил лежащий на земле нож и, не вставая, изобразил бросок. Эркин изобразил падение. Андрей спрятал нож в сапог и встал. Призовой пояс он всё-таки убрал в мешок, не желая привлекать лишнего внимания серебряной пряжкой и нарядными ножнами.

– Ладно, хватит. Поехали?

– Поехали, – кивнул Эркин.

И снова скачка. Снова холмы и деревья, и проплывающие на горизонте остатки имений, просёлочная дорога, еле различимые тропы, и просто напрямик. И ветер в лицо, и солнце уже не над головой, а сбоку. И…

Эркин резко осадил Принца и достал карту.

– Ты чего?

– Сейчас… осмотрюсь. Ну… ну, точно, Андрей!

– Чего?!

– Смотри. По карте нам сейчас прямо.

– Так.

– А если возьмём влево, то там резервация.

Андрей посмотрел на Эркина.

– Хочешь… повидаться?

Эркин опустил голову, погладил Принца по шее. Андрей молча ждал.

– Да нет, не стоит, – наконец сказал Эркин. – Они уже уехали, наверное. Помнишь, трепали, что целый эшелон видели.

Андрей молча кивнул. Он помнил. И помнил, как все первым делом спрашивали Эркина, чего тот остался. Был как все, а стал наособицу. А такой дважды приметен.

– Ладно, – Эркин решительно послал Принца прямо. – Ладно…

Ещё немного скачки, ещё чуть-чуть… и Андрей с торжествующим криком швырнул в воздух и еле поймал свою шляпу. Они пересекли границу имения. Да, точно, здесь они кочевали со стадом. Всхрапнули и сами прибавили ходу лошади. Они тоже узнали. Майор, всю дорогу спокойно бежавший за Принцем, теперь рвался вперёд. Длинные тени деревьев перечёркивали им дорогу.

– Домой, Принц, домой! – Эркин, бросив поводья, полностью доверился коню.

Как тогда, в первый день, когда Джонатан показывал ему границы имения. И как тогда, Принц безошибочно скакал к дому. Даже Бобби, не любивший скорости и предпочитавший всем аллюрам неспешную рысь, а ещё лучше шаг, теперь пластался в галопе. Огонёк, приученный всегда идти сзади, сейчас держался рядом с Бобби.

Быстро темнело, и каким чудом они ни на что не налетели в этой бешеной скачке, ни Эркин, ни Андрей потом понять не могли. И уже в полной темноте они влетели во двор имения и остановили коней у ослепительно-яркого окна кухни.

– Эй! – заорал Андрей. – Есть тут кто живой?!

– Ты и мёртвого разбудишь, парень, – из кухни вышел с зажжённым фонарём Стеф, за ним, толкаясь, повалили остальные. – Вы вдвоём, что ли?

– Ага. Добрый вечер всем, – Эркин спешился. – Дай фонарь, Стеф, или посвети. Лошадей в загон надо.

– Держи. Как добрались, парни?

– Добрый вечер. Нормально.

– Добрый вечер, парни, это вы из Бифпита, что ли?

– Мамми, есть ещё чего им с дороги?

– Добрый вечер, как доехали?

– Откуда ж ещё, оттуда, конечно.

– Сейчас каши вам, молока ещё есть немного.

– Не надо, Мамми, нам бы выспаться.

– С дороги-то… поесть надо…

– Это весь день скакали?

– А хозяин следом, что ли?

– Всё потом, – Эркин привычно пересиливал накатывающую усталость. – Спасибо, Мамми, только спать хотим. Две ночи не спали.

– Чего ж так? Загуляли?

– Всё было, Стеф. Расскажем…

– Уж ты натреплешь…

Под общий гомон лошадей отвели в загон при конюшне, расседлали и оставили обсыхать. Ковбойские кони привычные.

– В сенной пойдёте?

– А что, занято там?

– Нет, вас ждёт.

– Молли, ты б показала дорогу, а то, небось, забыли.

– Сена бы натрусила им.

– А ну заткнись, довёл девчонку…

Эркин и Андрей взяли свои мешки, свалили сёдла и уздечки в конюшню – завтра разберём – и как-то добрели до сенного сарая. Эркин отдал кому-то фонарь. Всё равно глаза сами закрываются. Залезли на помост и прошли к еле угадывающемуся в темноте окну. Да, вот здесь. Эркин бросил свою ношу и услышал, как рядом так же упали мешки Андрея.

– Разуйся.

– Знаю. Ох, хорошо-то как, – Андрей рухнул на сено и зашуршал им, укладываясь.

Эркин заставил себя разуться, смотал и сунул в сапоги портянки, привычно положил сапоги в изголовье к мешкам и лёг, вытянувшись. Вот и всё, приехали. Ещё успел подумать, что надо бы ремень расстегнуть, а то давить будет, но уже во сне.

На рассвете Эркин привычно проснулся. И не сразу вспомнил, где он и почему он здесь. Сено, тишина, не слышно всхрапывания лошадей и пофыркивания бычков. А вспомнив, улыбнулся. Бычков нет, лошади в загоне, можно спать. Он осторожно сел, нагрёб сена на ноги себе и Андрею и снова лёг. Андрей вздохнул:

– Эркин, ты?

– Я. Спим ещё.

– Это хорошо-о, – зевнул, не открывая глаз, Андрей. – Это ты правильно… – и заснул, не закончив фразы.