Глава 1. «Наверное, ты краснеешь за меня перед ангелами на Небесах»

«Заключенные в браке друзья»

Низкий спорткар, мчась по автомагистрали, лихо обходил «черепашьи» седанчики и оставлял на скорости размытый силуэт цвета «мокко». Прочие участники движения реагировали возмущенным сигналом и прижимали свои колымаги к обочине, сетуя на пренебрежительное управление дорожного агрессора.

Отвлекаясь от дороги, водитель улыбался спутнице и заманчивому предложению пойти на вечеринку друзей в качестве ее ухажера.

– А если я надену твое любимое платье, ты согласишься?

– Я подумаю, – рассмеялся он, бегло глядя, как та приподнимает и без того укороченную юбку до самого бедра. – Так-так, прекрати, Кисонька, я ведь за рулем!

Его последний ироничный возглас внезапно сопроводил длинный предупреждающий гудок со стороны и, бросив взгляд в зеркало заднего вида, Костя понял, что проехал перекресток на «красный». Нехорошо. Но не страшно: водитель должен владеть инстинктами.

– Так, дорогуша, – вдруг строго нахмурился он. – Только сейчас обратил внимание… Построже одевайся на работу, будь добра. Создай вид ответственной особы. Ты первая, кого я трудоустроил в компанию и очень не хотелось бы выслушивать нотации от главбуха. Окей?

Та только скрутила губы трубочкой и уткнулась в зеркальце, проводя по ним блеском.

– И помада яркая слишком! Слышишь? – едва сдерживая смех, пытался возмутиться он. Девчонка вырядилась будто на корпоратив, но никак не в офис в первый рабочий день.

– Дорогой, не будь занудой! – откинув голову, заливисто смеялась та. – Тебе это не…

Ордынцев сощурился в настороженном ожидании.

– Ой, Ко-о-остенька, – вдруг услышал он. – Я помадой тебе кресло выпачкала…

Едва сдержав в себе порыв негодования, он бросил в спутницу наигранно прощающий взгляд.

– Ну что ты, Кисонька моя?! Не страшно! Это всего лишь машина, – и, выключив зажигание, указал на главный вход в офис. – Уже была тут, разберешься. Не забудь, что ты – сестра моего хорошего друга. Коллеги тебя сейчас начнут допрашивать и ловить на лжи, чтобы выяснить, чье ты протеже. Такой у наших девочек стиль знакомства. Конкуренция по выпендрёжу серьезная. Справишься, дорогая моя?

– Я все помню, – кивнула послушно светлая шевелюра и выпорхнула из авто. – До вечера, милый.

– Как можно быть такой криворукой? – гневно выпалил он, осматривая освобожденное пассажирское сиденье. Костя не переносил, когда портили его вещи. И зачастую выходил из себя от подобной неряшливости. – Теперь езжай, Костенька, в химчистку. Блин!

На бегу всунув в руки охраннику у порога ключ, карту и деньги, он взглянул на бейдж, чтобы понять, с кем имеет дело, – сотрудников в офисе несколько сотен (исключая обширный торговый отдел и филиалы по стране), всех не упомнишь.

– Дмитрий, будьте добры, организуйте моей машине химчистку салона.

Игнорируя вспыхнувший в глазах счастливчика радостный блеск, будто его обладатель выиграл в лотерею, Костя прошел к лифту, нервно поглядывая на часы.

Так. Он опаздывает. И этого он тоже не любит. Катастрофически!

Как-то затянулось все с этой Надей… Что за особа? Познакомились они месяц назад на вечеринке, ну и закрутилось. Да вроде не глупа. Зациклена, как и многие женщины, на шмотках, но не глупа, в отличие от большинства его бывших «курочек». Может, он и правда торопится, но вроде как постоянства уже хочется. Ведь уже давно за тридцатник. Время. Присмотрится еще к этой криворукой, да может, и начнет стабильные отношения. Ветер в голове надоел, что ли, все мозги продул. Вон, уже на «красный» ездим, аварийные ситуации создаем. Нет, надо в руки себя брать… надо.

– Константин Юрьич, – новенькая секретарша… мммм. Как же ее? Алина, кажется. Костя напряженно сдвинул брови, рассеянно копаясь в своей памяти. – Там Ольга Мирославовна у вас.

– Благодарю, – кивнул он и шагнул в кабинет.

Оля сидела спиной к нему, манерно держа в руке фарфоровую чашечку с чаем, когда он с объятиями бросился к ней.

– Оленька, душа моя! – с искренней радостью он принялся целовать ту в обе щеки. – Женушка ты моя любимая…

– Здравствуй, Костя, – улыбалась она. Глаза ее необъяснимо светились… будто с какой-то небывалой прежде таинственностью.

Ольга Димончук всегда оказывала пристальное внимание своей внешности. Она любила менять имидж и сегодня предстала перед ним яркой блондинкой с короткой стрижкой. Аккуратный макияж с тонкими стрелками вокруг глаз, заигрывающий взгляд которых мог кому-то показаться легкомысленным, но Костя считал это некой маской, скрывающей истинную душевность этой женщины. Тонкие губы подводила всегда естественным цветом, гармонирующим к ногтям и прочим элементам стиля. И её вкус в одежде Костя считал непревзойденным. И вроде все хорошо в этой женщине, только в душе… сквозняки.

– Прекрасно выглядишь! – восхищенно заметил Константин. – Хоть картину пиши! Просто обворожительна! Как ты? Сколько мы не виделись? Два… три месяца?

– Два с половиной, – улыбалась Оля. – Пока ты – в своей командировке… – она заиграла пальчиками в жесте «кавычки». – Пока я – в своем путешествии…

– Алиночка, принесите мне эспрессо, будьте добры, – обратился он по громкой связи, и на той стороне зависло молчание. – Алина!

– Ирина, Константин Юрьевич, – послышался обиженный тон.

– Упс, – вытаращил глаза директор и уставился на хохочущую супругу. – Я действительно думал, что ее Алиной зовут. Простите, Ирина, – прокашлялся. – Но эспрессо все же принесите.

Не дожидаясь согласия, он отключил громкую связь и всем вниманием погрузился в Ольгу.

– Рассказывай, дорогая, как поездка?

– Потрясающе! – выдохнула та. – Оказывается, есть еще места, где я не побывала.

– Что странно, – комментировал он.

– Что странно!

– Отец не наносил визиты, когда дома была?

– Да заезжал как-то. Я сказала, что ты в делах. В общем, на себя его взяла.

– Спасибо, милая. Ты, как всегда, заботлива.

– Всё хотела спросить, – она кивнула в сторону икон, стоящих на его полке: справа – Георгия Победоносца, слева – Спаса Нерукотворного. – Что это тебе дает?

Бегло вздёрнув брови, Костя нахмурился и почему-то заметно покраснел. К чему этот вопрос именно сейчас, когда поговорить и так есть о чём?

– Веру, – коротко ответил он.

– Веру в Бога? – ухмыльнулась Оля.

– Не только… Веру в то, что когда-нибудь стану достойным хотя бы просто взглянуть на эти лики.

Он проигнорировал ее желание продолжить дискуссию и обратился по телефону к секретарю с какой-то просьбой. Ольга поняла его позицию, потому перевела тему:

– Заметила в окно, ты не один приехал? Очередная интрижка или серьезно?

– Оля, – усмехнулся он, отрываясь от бумаг, – я ведь женатый человек! Кто со мной согласится серьезно?

– Вот и хорошо. Потому что… На самом деле, я с разговором, – ее взгляд изменился, и что-то в нем Косте не понравилось. Даже насторожило.

– Весь во внимании.

Их отвлекла вошедшая секретарша, потом Костя рассеянно отошел к шкафу, что-то искал в карманах пиджака, а когда возвращался на свое место, Ольга встретила его в полный рост, терпеливо ожидая окончания спонтанной суеты. Промелькнувшая фигура жены обратила на себя его внимание, и Константин на бегу шутливо заметил:

– Ты фитнес забросила?

Они считали себя друзьями, поэтому подобного рода правда никогда никого не оскорбляла. И Ольга просила честно высказываться о собственном внешнем виде. Такая вот женская предусмотрительность. И, разумеется, как любая женщина, встречала его критику с обидой, но принимала во внимание – честности просила-то сама.

Но вдруг, осознав причину полноты и не дойдя до своего кресла, он остановился и застывшим взглядом вперился в окно. Она давала ему время собраться с мыслями, поэтому молчала.

– Какой срок? – выдавил из себя Костя, не желая предаваться предположениям по поводу этого. Диагноз полноты очевиден.

– Пятый месяц, – тихо сказала она.

Когда он решился обернуться, она встретила его виноватым видом, будто за проступок ждет неминуемого наказания.

– Родители в курсе? – его взгляд сменился на обеспокоенно-рассерженный.

– Нет, – тихо отвечала она.

– А Олег что говорит? – той же требовательной нотой продолжал допрос Костя.

– Олег… – она сглотнула ком, – вне зоны доступа.

– Что? – ощутив, как закипает внутри себя, он нервно потянул за галстук, а затем и вовсе сорвал с шеи. – То есть скрылся… – его глаза забегали по кабинету. – Пятый месяц – это много, – рассуждал он. – Не каждый врач возьмется за аборт.

– Никто не возьмется, – категорично произнесла Оля. – Потому что я не буду его делать.

Обернувшись на эти слова, он искал в ее взгляде объяснений.

– Ты собираешься рожать? – уточнил Костя.

– Да.

– От Олега?

– Да.

Ему хотелось спросить: «А где же место в этой истории для моих планов?» – но он завороженно молчал.

– Костя, я пришла, чтобы просить тебя…

Закрыв глаза с мысленной просьбой к ней помолчать, Костя рухнул в кресло и опустил голову на ладони. Ему не хотелось слышать! Больше ничего от них всех не хотелось слышать! Потому как он только и делает, что выполняет чужие просьбы да поручения, игнорируя собственную жизнь.

– Кость, как ты думаешь… у нас могло бы что-то получиться?

Не двигаясь, он пытался уложить в своей голове дальнейшие события. Нет. Надо ответить. Подняв на нее удрученный взгляд, переспросил:

– Получиться?

– Да. Жить как семье… могло бы получиться? Как нормальной, дружной, настоящей семье? Не так, как мы живем с тобой, будто друзья…

– Мы и есть друзья, Оля! Ну да, заключенные в браке друзья… По документам – супруги, но так – друзья.

– Я знаю! – лихорадочно воскликнула она и закрыла глаза, пытаясь себя успокоить. – А как семья? Как семья мы сможем жить… втроем?

Это переходило все границы! Пожениться по чьей-то прихоти, чтобы исправить чьи-то ошибки, жить чьей-то жизнью, играть чью-то роль… а теперь стать чьим-то отцом, по сути, таковым не являясь.

– Оля, ты хочешь, чтобы я добровольно воспитывал чужого ребенка? – глухо воскликнул он.

Она заметила, как молниеносно побагровело его лицо и показалось ей неестественно и даже болезненно синюшным. Создавалось впечатление, что вдохнув воздух, он всеми силами старался удержать в себе крик.

– Костя, я умоляю тебя, – заметив в глазах Оли слёзы, он схватился за голову. – Я сделаю все, о чем ты попросишь. Только не откажи!

Посыпались рыдания и какие-то объяснения. Все пропуская мимо ушей, он мысленно вторил: «Что мне делать?» Потом она успокоилась.

– Кость, я понимаю, наш брак – просто гарантия для моего отца в том, что твой дядя выполнит обязательства. Но пойми, что ситуация все равно в ближайшие годы не изменится. А мне ведь тридцать шесть! Это больше, чем тебе почти на три года, – зачем-то уточнила она.

– Оленька, я собирался уже полюбовно решить этот вопрос и разойтись, чтобы не мучить друг друга, – несвойственно для себя взвыл он. – Ну зачем теперь это?

– Костенька, – она вдруг приготовилась падать на колени, – этот ребенок для меня – надежда на спасение! Я прошу тебя, не откажи мне!

Схватив ее, он вдруг прижал к себе, чувствуя нарастающую дрожь в ее слабом теле.

– Ладно-ладно… Оль… я подумаю… Не нервничай. У тебя это плохо заканчивается. Тем более сейчас… тебе вдвойне беречься надо. Езжай домой, я приеду вечером и мы поговорим. Всё обсудим.

Кивнув, она взяла сумку и вышла, а Костя откинулся на спинку кресла и все же попытался сосредоточиться.

Итак, что будет, если он согласится на ее просьбу? Крест на личной жизни, крест на свободе, крест на себе.

Ведь никто не знает, что сразу после свадьбы они договорились жить вместе как друзья. Никто не знает, что они уже больше года избегают друг друга и живут каждый в своем доме. Никто не знает, что они изменяют друг другу все это время и знают об этих изменах. Никого не волнует, что по прошествии нескольких лет после свадьбы они остаются равнодушными друг к другу как супруги. И тут – такой поворот!

Косте не просто придется изменить стиль жизни, а вывернуть наизнанку свой мозг. О сердце он вообще молчит… оно и так терпит все капризы убеждений.

Чего он лишится, если откажется? Спокойствия, личного счастья, имущества. Последний факт коснется и родственников. Кто знает, какие меры предпримет обозленный тесть, у которого в руках всё и вся.

Но самое главное, что в этом случае на Косте обязательно будет поставлено клеймо равнодушного отца к «своему» ребенку, и об этом ему будут регулярно напоминать осуждающие взгляды окружающих его людей. Всех людей – от родственников до уборщицы в офисе, потому что об этом сразу будет известно.

Ему вспомнились первые годы жизни в браке с Ольгой. На свадьбе он тупо надрался до отключки мозга, чем занимался и последующие несколько недель с перерывами в пару дней, чтобы привести в порядок организм и кое-как ходить на работу. Тогда он занимал должность заместителя директора по коммерческой части в компании, созданной на основании фирмы Ордынцева-старшего. И она тесно сотрудничала с корпорацией Мирослава Димончука.

Костя еще со студенческих лет участвовал в деятельности небольшого торгового предприятия дяди Вани, которое постепенно разрослось в компанию с неплохим фондом. Тогда многие, начавшие свою работу в «девяностых» и выживающих в стиле «кто как может», уже становились на ноги и серьезно о себе заявляли.

Но опрометчивые шаги Ивана Никитовича, несколько незаконных сделок и проблемы с правоохранительными органами могли привести к тому, что вся деятельность пошла бы прахом вместе с вложенными в нее миллионами. И тут на помощь пришел любезный Мирослав, который предложил на взаимовыгодных условиях возродить увядающую компанию Ордынцевых.

Все бы ничего, если б дядя Ваня не попытался партнера обвести вокруг пальца сразу же после сделки. Именно после этого тот потребовал гарантий в виде дополнительного «родственного договора», узаконившего семейный бизнес, на четко оговоренных условиях, изложенных в папке подготовленных документов. Тут речь пошла о свадьбе. Поскольку единственный сын Ордынцева-старшего уже был женат на дочери одного из инвесторов, выбор пал на Костю.

Задатки грамотного коммерсанта в нем отмечались и раньше, поэтому после свадьбы Мирослав сам предложил подготовить Костю на должность исполнительного директора – в нем присутствовала и та необходимая коммерческая жилка, и умение решать вопросы в экстремальных ситуациях. Только с опытом работы в этой сфере отмечался дефицит.

Но грамотные профессионалы консалтинговой фирмы, которых нанял Иван Никитович, крайне заинтересованный тем моментом, чтобы руководство перешло в руки его племяннику, быстро «подтянули» молодого управляющего, ввели в курс событий, помогли вникнуть в деятельность каждого отдела компании. Вместе с тем на Костю легла и ответственность за каждую копейку. Остальные просто получали дивиденды и иногда совали свой нос в его действия, наращивающие капитал организации.

Что интересно – Мирослав, казалось, не претендовал на владение компанией, основная часть акций продолжала оставаться у генерального директора, руководство принадлежало его племяннику.

Поскольку Константин также имел свою долю в компании, а в будущем ему удалось выкупить неплохую часть и у двоюродного брата, ушедшего на свои «хлеба», уровень личного дохода ему удалось значительно увеличить. Странным образом Максим рассорился с отцом и пошел против него – он не только вышел из бизнеса, но и продал свои акции не Ивану, а Косте.

Таким образом, после этой сделки основная власть оставалась в руках Ордынцева-старшего – пятьдесят один процент акций, Косте отводилось двадцать девять процентов, Ольге принадлежало шестнадцать, а Мирослав скромно имел в своем распоряжении четыре процента. Казалось, последнего совершенно не интересовала компания, и скромные дивиденды его вполне устраивали.

В любом случае владение акциями и руководящая должность не решали Костиной зависимости от всех контрактов – в случае развода почти вся его доля делилась в сторону Оли, и тогда Ордынцев-старший рисковал быть раздавленным Димончуком. Чтобы обойти условия контракта, необходимо было найти либо пункты, противоречащие законодательству, либо обоюдно идти на разделение и заключать дополнительный договор. Либо выходить из юридических лабиринтов хитростью, к примеру, поиском противоречивых нормативных пунктов, грамотная трактовка которых могла бы привести к выигрышу Костиной стороны.

Все это понимал и Мирослав Николаевич, потому внимательно следил за тем, как его зять ведет дела, лезет ли он на территорию Димончуков и даже просчитывал, что тот планирует в дальнейшем. Сам же имел навязчивую идею плавно вывести Ордынцевых из бизнеса, и Костя догадывался, что тесть только играет в рулетку с расчетом на увеличение выигрыша. А ведь и правда, рентабельность компании росла из квартала в квартал, и тот прятал на собраниях довольную улыбку, ведь все шло по его плану.

В погоне за миллионами никого не интересовала личная жизнь молодой четы Ордынцевых. С Ольгой они с первой ночи сторонились друг друга, и Костя себя старался в этом контролировать, даже будучи пьяным вдрызг, потому что беременность для него стала бы тем событием, которое навеки перечеркнет его намерение развестись в ближайшее и самое подходящее время.

И пока в первые месяцы совместной жизни Костя в период между пьянками думал о том, как ужиться с этими моментами, Ольга изнывала в страданиях по Олегу – своей единственной и настоящей любви. Но ему Мирослав велел не приближаться к ней даже на километр, пригрозив сжить со свету. И однажды, застав жену плачущей, Константин вдруг предложил:

– Хочешь, я найду его?

Она стихла и устремила свой взгляд… вот такой взгляд, полный надежды и признательности, которым она его награждает частенько и по сей день.

И Костя сдержал слово – через несколько дней Ольга уже щебетала с Олегом по допотопной мобиле с никому не известного номера. Затем он помог ей найти жилье в Европе, куда они вместе ездили и проводили там беспечные дни. С плеч Кости будто спала гора, и он вернулся к прежнему образу жизни. И как бы он ни старался его не афишировать, скрыть свои похождения ему не удавалось.

Но никто не заострял на том внимание. Семейные посиделки с родителями организовывались несколько раз в год по большим праздникам и значимым событиям, в период между ними каждый занимался своей жизнью. От Кости требовалась прилежность в работе, к которой он вернулся, прекратив пьянствовать. Борьба с этой дурной привычкой стала недолгой: ответственность и необходимость интенсивно работать сделали свое дело.

Оставалась потребность хотя бы иногда ни о чем не думать, чтобы расслабиться… Костя долго не мог научиться ее как-то иначе удовлетворять. И со временем он пришел к тому, что нужно все по-другому воспринимать – с присущим ему юмором и легкостью. А драматизм – это дело слабых и нерешительных.