Татьяна Воронцова

* * *

Глава 1

Об этом прекрасном принце Вера была уже наслышана, поэтому когда он предстал перед ней, промокший до нитки и нетрезвый, похожий на человека, который с трудом понимает, на каком он свете, удивилась только тому, что голос у него оказался гораздо ниже, чем можно было заподозрить по его внешнему виду, да еще эта несносная манера при разговоре смотреть собеседнику прямо в глаза – черт, ну кому это понравится?

И он, и Арина выглядели как жертвы кораблекрушения, потому что им пришлось прошагать километра полтора под проливным дождем, без зонта и без копейки денег в кармане. Почему без копейки? Да потому что перед этим они побывали в клубе, где ни в чем себе не отказывали, вот так.

Вера принесла им чистые полотенца и ушла на кухню, они же, раздевшись до трусов и побросав прямо в прихожей мокрую одежду, друг за дружкой проскользнули в ванную, где вскоре зашумела вода. Настроение было испорчено. Еще не хватало, чтобы он поселился здесь. А ведь этим, скорее всего, и кончится! Или, наоборот, начнется? У младшей сестренки начнется семейная жизнь.

Семейная жизнь – ой, умора! Вот с этим…

Ей было известно, что парень вечно сидит на мели, перебивается случайными заработками. То позирует художникам из Суриковского училища, то сам принимается писать картины и продавать их на Крымском валу, то вдруг начинает резать по камню, выпускать сборники стихов и рассказов, давать уроки французского языка… Робкое движение в сторону стабильности было сделано полгода назад, когда он решил заняться преподавательской деятельностью и устроился на кафедру рисунка в МАрхИ. На днях ему исполнилось двадцать девять лет.

– Алекс переночует у нас. Ты не против? – спросила Арина, появляясь в дверях.

– Сегодня? Не против. Постельное белье будешь стирать сама.

– Машина постирает.

– Пусть уж развесит заодно, а потом погладит. Договоришься?

Поджав губы, Арина попятилась в коридор.

Всю ночь из соседней спальни доносились очень странные звуки. Пестуя свое раздражение, Вера убеждала себя, что не может заснуть исключительно из-за них, но в действительности – в глубине души она это знала, – дело обстояло с точностью до наоборот. Она не позволяла себе заснуть, дабы ничего не пропустить. Сдавленные смешки, монотонное не то пение, не то молитва, приглушенный топот босых ног по ковру. Спятили они там, что ли? Что еще за ритуалы вуду среди ночи? Ей казалось, что после своих похождений по увеселительным заведениям города они должны спать как сурки. На худой конец, заниматься сексом. А они что вытворяют?

На худой конец, гм… Лежа с закрытыми глазами, она улыбнулась. Бывают случаи, когда годится и худой. Сегодня тридцать пять, а через год, через три… Все, поезд ушел? С легким ужасом Вера осознала, что не может вспомнить, когда у нее в последний раз был секс. Когда она испытывала эмоциональный подъем, воодушевление, оргазм. После развода со вторым мужем жизнь ее, как это принято называть, вошла в колею, и присутствие в доме существа противоположного пола стало казаться кошмаром. Их носки, их обувь сорок пятого размера, их запах. Немытая посуда в раковине. Пепельница, полная окурков. Неужели придется привыкать к этому снова?

Пришлось. Дня через три Арина оставила своего ненаглядного на ночь, уже не спрашивая специального разрешения, а еще через неделю в ванной появились его зубная щетка и бритвенный станок, а в прихожей – теннисные тапочки с примятыми задниками.

– Вы собираетесь узаконить свои отношения? – поинтересовалась Вера, когда они с сестрой остались наедине.

– Ну… да, – ответила та без особого энтузиазма. – Не сейчас, конечно, со временем. Обязательно.

– А почему не сейчас?

– Мы не так давно знакомы. Вот поживем вместе, проверим свои чувства…

– Понятно.

– Что тебе понятно? – Арина начала нервничать. – Что понятно? Ты его совсем не знаешь.

– Да и ты, судя по всему, тоже. Тем не менее этот мужчина живет в нашем доме.

– Ну и что? Он тебе мешает?

– Да. Ты находишь это странным?

– Вы видитесь не больше десяти минут в сутки. Он даже пол протирает в прихожей…

– Даже! – расхохоталась Вера.

Она и сама не могла понять, отчего завелась.

– …и посуду моет! – Кричала Арина сквозь слезы. – Господи! Да что ты за сестра? Вместо того, чтобы порадоваться за меня…

Вера вытерла руки, повесила полотенце на крючок, затем повернулась к Арине и сочувственно посмотрела на ее зареванное лицо.

– Я порадуюсь, когда увижу кольцо у тебя на пальце и штамп в паспорте. А заодно и ключи от вашей новой квартиры, где вы будете растить своих детей. А пока, извини, я думаю только о том, как бы этот выставочный экземпляр не бросил тебя на пятом месяце беременности, и на моей шее не оказалось трое детей вместо одного.

– Перестань! Если у тебя все было так, это еще не значит, что у всех… И вообще, я работаю.

– Сейчас-то конечно.

– Хватит! Слушать тебя не желаю!

Всхлипывая, Арина бросилась вон из кухни.

Отвратительная сцена. Вера пожалела, что не сдержалась. Но парень не внушал ей доверия, а сестренка влюбилась, как школьница, и готова была кинуть к его ногам свое большое сердце.

Вечером они сидели, обнявшись, на диване, и делали вид, что смотрят сериал. Алекса дома не было.

– И забудь ты об этой беременности, – шептала Арина, – ничего не будет. Мы же не в семнадцатом веке живем. Он умный… и веселый… с ним никогда не бывает скучно!

– Вот и хорошо, – рассеянно отвечала Вера, думая о своем. – Главное, чтобы ты была счастлива. Я просто переживаю за тебя, вот и все. Не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. Но, по всей видимости, человеку это нужно: совершить некоторое количество собственных ошибок, чтобы наконец поумнеть. На чужих пока еще никто ничему не научился.

Изрекая эти банальности, она втайне надеялась, что сестра ее не слушает. Вернее, слушает, но не слышит. Несколько успокоительных слов, как символ примирения, как благословение, если угодно. Ей не хотелось выглядеть стервой, упустившей все свои шансы и теперь изнывающей от зависти к младшей сестре. Но, похоже, что бы она ни сделала, результат будет один. Сложившаяся ситуация просто не предполагала никакого другого сценария.

Хлопнула входная дверь. У Алекса уже был собственный ключ.

– Иди встречай, – Вера добродушно столкнула сестру с дивана.

С радостно заблестевшими глазами та устремилась в прихожую. Дверь осталась распахнутой настежь, и вскоре до Веры донеслись тихие гортанные смешки Алекса, шуршание его куртки из плащевой ткани, кокетливое хихиканье Арины и прочие звуки, позволяющие нарисовать картину трогательной встречи влюбленных.

Ей стало неприятно. Дурной знак! Неужели придется теперь каждый вечер засыпать под пресловутый скрип кровати и сладкие вздохи сестренки за стеной? Думать о том, как бы не столкнуться с ней на входе-выходе из ванной… или, хуже того, с ним… стыдливо отворачиваться при виде багровых отпечатков на ее шее – укус? поцелуй? – брошенного впопыхах полотенца, идиотски блуждающей улыбки счастливой, поглупевшей от избытка качественного секса женщины.

К тому же в субботу вернется Данила, укативший на каникулы с одноклассниками в Питер. Как он отнесется к появлению в доме постороннего мужчины? Четырнадцать лет – трудный возраст. Сумеют они поладить или нет? Трудный возраст, да он и раньше не был простым ребенком. Замкнутый, агрессивный. Низкая успеваемость, неудовлетворительное поведение, прогулы… ох.

Мальчику не хватает отца (большое спасибо, любезнейшая Виолетта Андреевна, вы опытный педагог и умеете бить по больному), вам следует уделять ему больше времени (неужели?.. а кто будет зарабатывать – да, да! – банально приносить деньги на пожрать) или найти ему какое-нибудь занятие, например, отдать в спортивную секцию.

Отдать. В секцию. Вера чуть не рассмеялась ей в лицо. Это все, на что способна сегодня славная наука педагогика? Можно подумать, на белом свете есть мать-одиночка, которая не попыталась бы хоть однажды отдать свое неуправляемое чадо в секцию! Увы, и здесь от нее мало что зависит. Привести лошадь к водопою может и один человек, но даже пятьдесят человек не заставят ее пить.

Столкнуться довелось не с ней, а с ним. В полвторого ночи Вера вышла на кухню ополоснуть чашку, а там на подоконнике сидел Алекс и курил, мечтательно глядя на улицу с высоты девятого этажа. Слабый ветерок, врывающийся через приоткрытую створку окна, шевелил его темные, как у цыгана, волосы.

В первый момент ей захотелось повернуться и уйти обратно в комнату. Но потом она сказала себе: «Какого черта? Кто здесь хозяин, ты или он?» Спокойно подошла к раковине, помыла чашку, со звоном водрузила, перевернув, на сушку для посуды, вытерла руки… и обнаружила, что Алекс с интересом наблюдает за ней. Встретив ее враждебный взгляд, он не смутился, не отвернулся.

– Когда надумаешь идти спать, вытряхни, пожалуйста, пепельницу, – произнесла она безразличным тоном. – Не оставляй до утра.

– Обязательно.

Она чуть было не добавила: «И не сиди тут долго, простудишься». Ветерок казался прохладным, а парень сидел в расстегнутой рубашке навыпуск и старых джинсах с подвернутыми штанинами, открывающими узкие щиколотки. Стоптанные теннисные тапочки он надел на босу ногу, видимо, второпях. Лежал, а потом выбрался из постели, чтобы вдохнуть привычный горький яд. Много курит, очень много. Зависимый. С кучей дурных привычек… Стоп! Стоп! Прекрати немедленно!

– Так ты Алексей или Александр?

– Александр. – Выпуская дым из ноздрей, он щурился, что придавало ему вид усталый и высокомерный, как у актера, обремененного славой. – Мою добрую матушку во время беременности угораздило подпасть под очарование личности Александра Македонского, так что участь моя была решена.

– В самом деле? – Вера невольно улыбнулась. – В наше время стало модным перекраивать имена на иностранный манер. Русские говорят Саша, англичане и американцы Алекс.

– Вообще это имя происходит от греческих слов, «алекс» – защитник и «андрос» – мужчина, – заметил он, немного помолчав. – Так что я не возражаю ни против Алекса, ни против Саши.

– Защитник, – повторила она. Просто вырвалось.

Он мгновенно уловил сарказм. Кивнул с преувеличенным раскаянием.

– Знаю, я не произвожу впечатление сильного мужчины.

– И, похоже, гордишься. Ладно. Меня это не касается.

Он молча смотрел на нее, не делая ни малейших попыток оправдаться. И Вера вдруг почувствовала себя круглой дурой. Вот так, ни с того ни с сего. Стоит тут посреди кухни в домашнем халате и препирается с любовником младшей сестры – фу! Одновременно пришло прозрение: он действительно только что выбрался из постели. Выбрался, почувствовав страстное желание выкурить сигаретку, а желание это, как правило, появляется у мужчин после бурного секса. Если бы она легла спать в обычное время, то имела бы счастье насладиться звуками джунглей, но засидевшись допоздна в библиотеке, за плотно закрытой дверью, с окнами на оживленный проспект, банально все пропустила. Повезло.

Назавтра, отчитав две пары в Историко-архивном институте, Вера вернулась пораньше домой с твердым намерением заняться уборкой и другими делами, которые накопились за последнюю неделю, прожитую как в кошмарном сне. Так. Первым делом загрузить стиральную машину. Перевернув корзину, она вытряхнула все тряпье на кафельный пол и принялась сортировать по цвету. Под руку ей попалась синяя клетчатая рубашка Алекса. Рефлекторным движением Вера отбросила ее, как мерзкое насекомое, но продолжала сидеть на корточках, не спуская с рубашки глаз.

Медленно протянула руку. Коснулась плотной байковой ткани, смягченной многократными стирками. Погладила клапан кармана. Отвернулась. Немного посидела, разглядывая узор на кафельной плитке, потом решительно взяла рубашку в руки, встряхнула, развернула, расстелила на коленях и принялась внимательно изучать. Ей было стыдно и противно, но заставить себя оторваться от этого занятия она не могла.

Воротничок вытерся на сгибе и размахрился на уголках. Манжеты тоже выглядели потрепанными. Верхняя пуговица отсутствовала. Покраснев до ушей, Вера поднесла скомканную рубашку к лицу и осторожно потянула носом. Да, этот запах… запах мужчины. Не пота и не грязи, потому что при всех своих недостатках он чистоплотен, а именно мужской кожи с легкой примесью почти выдохшегося аромата туалетной воды.

Нет, нет, сейчас главное не думать. Не думать о том, что все они в конце концов оказываются ничтожествами… мелочными, примитивными существами с колоссальными запросами и непомерными амбициями. Недостойные мысли среднестатистической разведенки, склонной во всех своих неудачах винить кого угодно, только не себя.

Неловкими, торопливыми движениями, каждое из которых выдавало скрытое раздражение, она затолкала в барабан все майки, фуфайки, пижамки, и, немного помедлив, отправила туда же вывернутую наизнанку клетчатую рубашку. А потом часа два или три скребла, мыла, чистила без остановки, пока в замке входной двери не защелкал ключ, возвещая о прибытии еще как минимум одного обитателя коммуналки, в которую превратилась уютная, благоустроенная четырехкомнатная квартира на Олимпийском проспекте. Стараясь не прислушиваться к звукам, доносящимся из коридора, Вера сосредоточенно терла губкой варочную поверхность газовой плиты. Но она, конечно, уже догадалась, кто пришел.

– Добрый вечер.

Сдвинув крышку с пластикового контейнера в углу, Алекс пересыпал туда картошку из сетки (интересно, кто его надоумил… неужели сам?..), затем обернулся и, встретившись взглядом с обомлевшей Верой, широко улыбнулся.

– Я взял четыре килограмма. Хватит до выходных?

Она перевела дыхание.

– Мытая?

– Конечно.

– Красная или белая?

Алекс нахмурился. Посмотрел на картошку.

– Красная.

– В следующий раз бери белую.

Он кивнул, не переставая улыбаться.

– Слушаюсь, мэм.

Вера обратила внимание на белизну его зубов, какой мог похвастать не всякий курильщик со стажем, на стрижку – он явно побывал в парикмахерской, – и тут же вспомнила, что сама стоит перед ним в замызганном переднике, вспотевшая, растрепанная, и пахнет от нее, на минутку, отнюдь не розами. Она почувствовала, что краснеет. К счастью, Алекс быстро сообразил, что сейчас не самое удачное время для флирта и нашел себе какое-то занятие в их с Ариной комнате.

Ужинали, как обычно, порознь. Накрыв на стол, Вера положила себе немного салата, кусок хлеба, куриную грудку и ушла с тарелкой в свою комнату. По телевизору как раз начинался фильм «Крылья голубки», который она давно мечтала посмотреть. Хитренькая красотка Кейт едва успела изложить своему возлюбленному план охмурения состоятельной, смертельно больной американки, как дверь приоткрылась, и младшая сестричка спросила с невинной улыбкой:

– Я не помешаю?

Вера молча уставилась на нее.

– Ну, в общем, – Арина стиснула пальцы, – я только хотела узнать, почему ты нас игнорируешь.

– Ты думаешь, это демонстрация презрения? Ничего подобного. Просто кухонный стол слишком мал для четверых. Когда приедет Данька, все равно придется есть по очереди. Я решила начать прямо сейчас. Это понятно?

– Понятно, – пробормотала Арина и вышла вон с окаменевшим лицом.

Застав его за мытьем посуды, Вера едва удержалась от ядовитой реплики. Что, у ее высочества очередной приступ нарциссизма? Прочитав ее мысли, Алекс как ни в чем не бывало пояснил:

– Арина расстраивается из-за того, что вы никак не можете привыкнуть к моему присутствию. Я объяснил ей, что это нормально, чужой человек в доме не может не напрягать, но решить жилищную проблему прямо сейчас я не могу. То есть могу, но Арину этот вариант не устраивает.

– Что за вариант? – поинтересовалась Вера с прохладцей.

– Временно пожить с моими родителями.

– У них большая квартира?

– Двухкомнатная улучшенной планировки.

– Это неудобно.

– Согласен. Потому и не настаиваю.

– А где ты жил до того как… – Она прикусила губу.

– До того, как поселился у вас? – пришел на помощь Алекс. – У подруги.

Веру слегка передернуло. Вот, значит, как. Из постели в постель. Он спокойно смотрел на нее, не опуская глаз. Вот черт! Напрашивается на нравоучение? С каким удовольствием она влепила бы сейчас со всего размаху по этому дерзкому лицу! Дерзкому и равнодушному. Пора спасаться бегством…

– Можешь говорить мне «ты», – сказала она, отворачиваясь. – Не хватало еще в собственном доме чувствовать себя кандидатом наук.

– Вера. – Впервые он назвал ее по имени. – У вас прекрасная библиотека. Могу я поработать там?

Она удивилась, но для отказа не было причин. Поработать… Это что же за работа такая? Пишет диссертацию? Или занимается самообразованием?

Наутро, когда все уже разошлись, она заглянула в библиотеку и увидела на столе «Закат Европы» Шпенглера, ощетинившийся кучей закладок. Рядом лежал совершенно незнакомый ноутбук. Стараясь не думать о том, как называется подобное поведение, Вера протянула руку и через минуту уже сидела перед мягко светящимся экраном. Ее даже пот прошиб от волнения. Открыла первую попавшуюся папку на рабочем столе, в ней первый попавшийся файл. Дневник?.. Глава из романа?..

Глаза ее торопливо перебегали со строчки на строчку: