Я однажды проснусь, а вокруг мир другой,

Светел, чист, бесконечно прекрасен.

А на троне высоком – Царица любовь,

А на меньшее я не согласен.

Под хрустальным мостом реки чистой воды,

И никто над цветами не властен,

И не дерево счастья, А счастья сады.

А на меньшее я не согласен.

«На меньшее я не согласен», Н. Носков

Часть 1. Самый счастливый человек на свете

Глава 1

1980г. с. Загорное, Гуляйпольский район, Украина

Деду Игнату снилось, что он снова молодой казак. Он идет через двор, к привязанному у плетня жеребцу. Тот косит темным блестящим глазом, нетерпеливо перебирая тонкими ногами, фыркая. А по ту сторону плетня, соседская дочь, красавица Наталка, улыбается Игнату, белозубо, и румянец играет на нежной девичьей щеке. Глаза смотрят лукаво…

Старик отмахнулся от привязавшегося, зудящего возле самого лица комара и, улыбаясь беззубым ртом, продолжил смотреть приятный сон.

…Он закидывает ногу в стремя и уже готов вскочить в седло…

«Мууу!» – совсем некстати раздалось над самым ухом жалобное мычание.

– Циц, бисово пориддя!* (Цыц, чертово отродье). Холера тебе забери! – шикнул старик. Не открывая глаз, боясь спугнуть чудный сон, он повернулся, поудобнее, пристраиваясь к стволу березы, возле которой, его сморило жаркое летнее солнышко.

Еще одна корова замычала, за ней еще и еще.

– Я вам… – проворчал пастух. Нашли время. Трава, гуще не бывает, ходи да жуй целый день, а им все неймется. Решив, что если сейчас еще кто из скотины начнет мешаться, то он встанет и огреет нарушительницу спокойствия хворостиной, чтоб неповадно было, старик снова погрузился в дрему.

… Наталка продолжает улыбаться. Солнце играет, горит золотом в толстой русой косе. Губы нежные, розовые, такие мягкие, волнующие полуоткрыты, как будто специально манят его, в ожидании поцелуя…

Внезапно, прямо рядом с ухом Игната, что-то страшно грохнуло. Спросонья старик, только что побывавший в своих видениях во временах далекой молодости, не мог понять, то ли и впрямь он каким-то чудом перенесся в прошлое, и прямо сейчас, снова идет война. То ли и вовсе наступил конец света. Пока мысли беспорядочно метались в одурманенном сном сознании началось, что-то и вовсе невообразимое – со всех сторон послышался топот ног разбегающихся коров, сопровождаемый сумасшедшим трезвоном железных колокольчиков, жалобным мычанием, и каким-то грохотом. Игнат ошарашенно огляделся по сторонам. Животные, обезумев от страха, метались по лугу, звеня боталами. К длинным коровьим хвостам были привязаны жестяные банки. Они били животных по ногам, громыхая насыпанными в них камушками, пугая коров еще сильнее и не давая им успокоиться. Краем глаза пастух заметил, уже довольно далеко от луга, бегущих в сторону села мальчишек. Босые пятки высоко взлетали над густой травой с удивительным проворством и быстротой. У одного из паршивцев в руках было, что-то темное и длинное. Игнат, ставший, на старости лет слаб глазами, не мог разглядеть предмет отчетливо, но был уверен, что это ружье. Видно, кто-то из поганцев стянул из дома отцовское ружье и, дождавшись в кустах пока он уснет, маленькие мерзавцы пальнули у него над ухом, напугав скотину и его самого до полусмерти.

– Бисовы дити! – заорал старик, грозя вслед мальчишкам кулаком. – Ужо я вам влаштую, подлюки! Шмаркачи! Батьки шкуру спустять, почекайте!* (Уж я вам устрою, подлюки! Сопляки! Отцы шкуру спустят, подождите!).

Среди светлых и русых вихрастых голов бегущих ребятишек, четко выделялась одна чернявая. Игнат сплюнул в траву, ну подождите, шутники!

–

– Ах ты ж, поганий дитина! Бисово пориддя! – орала бабка, охаживая Нестора хворостиной по голому заду. Он морщился, но стойко сносил наказание. У бабки устала рука и она замерла, с занесенным прутом, чтобы передохнуть и отдышаться. – Нестор! Що ти робишь? Що ти за дитина такий? Окаянний ти поганець! – тонкий прут снова заходил в воздухе. – Худобу налякали. Дид Гнат мало сам не помер. Ледве зибрав корив, по всьому лузи розбиглися. Трохи в лис не пишли з-за ваших витивок мерзопакостных. Я знаю, що це твоя затия, окаянний. Сладу з тобою немае!* (Скотину напугали, поганцы. Дед Игнат чуть сам не помер. Еле собрал коров, по всему лугу разбежались. Чуть в лес не ушли из-за ваших проделок мерзопакостных. Я знаю, что это твоя затея, окаянный. Сладу с тобой нет).

Бабка совсем уморилась, бросила хворостину и всхлипнула.

– Батько був би живий, так шкуру б з тебе спустив з паразита.

Она подковыляла к крыльцу и тяжело опустилась на ступеньку.

– Нелюд ти, нехристь. Жодного дня не проходить, що б мени хто-небудь не наскаржився на тебе. Нестор! У могилу мене хочеш звести? Я помру, що ти будеш робити? Кому ти ще потрибен?* (Изверг ты! Нехристь! Ни оного дня не проходит, чтобы мне кто-то не нажаловался на тебя. Нестор! В могилу меня хочешь свести? Я помру, что ты будешь делать? Кому ты еще нужен?)

Внук, глядя исподлобья темными глазами, то ли обиженно, то ли виновато, у него разве ж поймешь, шмыгнул носом.

– Ох, горе-то, горе, – вздохнула бабка. И дите жалко – сирота, и растет чистый разбойник, нет с ним сладу.

Нестор утер нос рукавом рубахи, и незаметно стащив, из стоявшей рядом с ним корзины яблоко, быстро перемахнул через забор и понесся по улице.

– Нестор! Повернись назад, нехристь! – закричала бабка. Махнув рукой, она сплюнула и, охая, пошла в дом. Послал Господь испытание на старости лет.

1982г. Москва

– Геннадий Борисович, прошу, салат по рецепту от повара из «Праги».

– Благодарю… Так вот, эти механизмы скажут, я вас уверяю, новое слово в нашей автомобилестроительной промышленности…

– Да, что Вы говорите? – ослепительно улыбаясь, выражая полнейшую заинтересованность, сказала хозяйка дома, Ольга Андреевна Соболева.

– Да, да, – гость помахал вилкой и, к радости остальных присутствующих, прервался в своем рассказе на салат от повара знаменитого ресторана.

– Дима, – склонившись к сыну, одними губами, сердито прошептала Ольга Андреевна, – не бери еду руками. Что подумают наши гости?

Диме было наплевать на то, что подумают гости. Ему вообще страшно надоело это глупое застолье – знакомство с родителями жениха его сестры Нади. Сплошная скука. Дурацкие разговоры. Все сидят с чопорным видом, как будто за столом собрались одни графы и князья. Если бы не затея, которую придумал Димка, он бы давно уже улизнул из этого царства занудства и показной доброжелательности. Дима покосился на отца, тот, судя по лицу, тоже не испытывал особого удовольствия от мероприятия. Но ему-то, хочешь, не хочешь, придется весь вечер провести с гостями. Хозяин дома и отец невесты не может встать и уйти, потому что ему надоело. Все-таки быть взрослым утомительно, хотя свои плюсы, конечно, тоже есть. Старательно орудуя ножом и вилкой, в попытке разрезать отбивную, Димка мысленно взвешивал плюсы и минусы того, когда человек уже взрослый. Он задумался, и отбивная, съехав с тарелки, шлепнулась на белоснежную скатерть. Мать страдальчески закатила глаза, а сестра метнула в сторону младшего брата убийственный взгляд. Димка едва не высунул язык в ответ, но вовремя вспомнил, что «должен вести себя прилично, как хорошо воспитанный мальчик из интеллигентной семьи», как все утро наставляла его мать.

– Извините, – убирая мясо со скатерти, немного сконфуженно пробормотала мать, впустую потратившая время и силы на утреннюю попытку привить хорошие манеры сыну. Она одарила Димку взглядом, в котором явственно читалось неодобрение, страдание и раздражение. Хотя, гостям-то, как показалось Димке, было до лампочки, что его манеры «не на высоте», как опять же любит выражаться мать. Отец жениха, покончив с салатом, серьезно подналег на коньяк, продолжая вещать про свои обожаемые механизмы, которые из всех присутствующих интересовали исключительно только его самого. Мать жениха, с завидным аппетитом, уплетала осетрину горячего копчения и наравне с мужем, ценителем коньяка, налегала на сладкую наливку. А жених, заметив случившийся казус, ухмыльнулся, причем не дружелюбно и весело, а как-то гаденько и злорадно. «Козел!» – глядя избраннику сестры в глаза, подумал Димка, искренне жалея, что не владеет искусством телепатии.

–

– Я тебя убью! – прошипела Надя, поймав Димку в коридоре, когда он вышел из туалета, вернее из уборной, как опять же заставляла называть это самое место мать. Во как сестрицу-то разобрало! Даже из-за стола выскочила, что бы подкараулить его, там, где никто их не услышит.

– Отвяжись! – сказал Димка и хотел пройти дальше. Сестра ухватила его цепкой тонкой лапкой за ворот рубашки и впилась в лицо ледяным взглядом. Димка дернулся. – Пусти, дура!

– Если ты сейчас же не отвалишь из-за стола, маленький засранец и посмеешь испортить… – она застыла с открытым ртом, пытаясь сформулировать, что именно может испортить Димка.

– Да больно ты мне нужна! Отстань! Скорей бы уже вы с козлом поженились, и ты отправилась к нему. Будете вместе распевать – беее, беее! – закатился Димка и, ловко вывернувшись из рук возмущенной сестры и по совместительству невесты «козла», направился в комнату, где был накрыт стол. Особого желания возвращаться туда у него не было, но теперь это было дело принципа. Надька хочет войны – она ее получит. Сама напросилась!

– Только попробуй, что-нибудь…

Димка закрыл дверь перед ее носом, и остаток угрозы, произнесенной сестрой, так и остался ему не известным.

– Димочка! – мать жениха, видимо, наконец-то, насытившись осетриной и в достаточной мере «подзарядившись» наливкой, расплылась в преувеличенно-радостной улыбке. – Твоя мама говорит, что ты пишешь чудные стихи. Прочтешь нам? Просим, просим, Димочка! Не стесняйся! Все свои.

Дима не менее радостно улыбнулся тетке, имени которой он не запомнил, за ненадобностью – замуж-то Надька выходит, чего ему память зря ерундой забивать? Мать жениха смотрела на него с умилением. Как будто ему не девять лет, а года три. Ну, что ж, продолжая улыбаться во весь рот, подумал Димка. «Вы песен хотите? Их есть у мня». Кто, что хочет, тот то и получит. Вечер исполнения желаний! А волшебник он, Димка!

Взяв один из стульев, Димка поставил его на середину комнаты. Мать с подозрением посмотрела на него, но ничего не сказала. В этот момент дверь открылась и в комнату вошла Надя. Дима влез на стул, и чуть не закатился от смеха, заметив, как Надька застыла на месте, и одновременно, и совершенно одинаково, вытянулись, лица у матери, и у нее. Не обращая внимания на ближайших родственниц, усиленно делающих ему страшные глаза, Дима принял горделивую позу и, слегка поклонившись, громко и четко сказал:

– Из моего. Из раннего. – Он снова поклонился и, выставив, как заправский поэт, перед собой руку, начал читать громко и четко. Именно так, как учила читать мать, когда нужно было выучить стих для школы:

–Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастет народная тропа,

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Явно не оценив мастерства исполнения, которого сама же добивалась, мать застыла с каменным лицом. Надя издала странный тонкий звук, похожий на писк и на стон одновременно и выбежала за дверь. Жених, вновь расплылся в гаденькой ухмылке. Мать жениха, округлив, ярко подведенные черным карандашом, голубые глаза, ошарашенно смотрела на юное дарование, быстро-быстро хлопая ресницами и приоткрыв рот. Ее муж застыл с очередной рюмкой коньяка, почти с восторгом взирая на будущего родственника. А отец всхлипнул от смеха и прикрыл лицо салфеткой, скрываясь от грозного взгляда, который метнула на него жена.

– Дима, – безжизненным голосом проскрипела мать, сдергивая сына со стула и таща его за собой. Уже в дверях она оглянулась к гостям. – Извините…

–

– Дима! Что ты вытворяешь?! – пристально глядя на младшего отпрыска возмущенно сказала мать. – Ты понимаешь, что для Нади это важное событие? Она расстроилась…

Мать покосилась на стену, за которой находилась комната дочери. Из-за стены явственно доносились рыдания, сопровождаемые звуками, напоминавшими вздохи кита под водой.

– Я же не виноват, что Пушкин, просто опередил меня, – пожал плечами Димка. – Может, мы с ним мыслим одинаково, родственные души. А если Надьке Пушкин не нравится, то в этом я тоже не виноват…

– Дима! Ты должен извиниться… – мать неуверенно посмотрела на сына, обдумывая, не слишком ли рискованно просить его извиняться – как бы еще хуже не получилось.

– Перед Пушкиным?

Мать закатила глаза.

– Я сама извинюсь перед гостями и успокою Надю. А ты, пожалуйста, воздержись от подобных выходок.

Дима пожал плечами. О чем разговор? Естественно, стихи читать он больше не будет. Чего повторяться-то?

–

Над чашками с крепким, свежезаваренным чаем, поднимался ароматный пар. Мать вошла в комнату с большим блюдом, на котором красовался торт – по виду настоящее произведение кондитерского искусства.

– Какая красота! – восхитилась мать жениха. Ее муж, изрядно приложившийся к коньяку, полусонно и довольно равнодушно взглянул на шедевральный десерт.

– Надя, поухаживай за гостями, – ставя торт на стол, улыбнулась мать дочери.

Надя, уже успевшая отойти от своих переживаний, то и дело, бросая нежные, томные взгляды на жениха, принялась резать десерт и раскладывать по тарелкам. Димка, незаметно достал из кармана костюмных брюк, спичечный коробок и осторожно приоткрыв его, вытряхнул содержимое на стол, прикрыв его салфеткой.