Он принимал душ, когда дверь тихонько хлопнула и сквозняком дернуло по занавеске.

Дети пришли, решил он, намыливая волосы.

Что-то рановато, обычно их с горы не вытащишь. Предполагалось, что они скатятся еще пару раз, а потом все вместе двинут на ужин.

Они прилетели вчера, большой компанией, и пока как следует не освоились в свободе и безделье. Крохотный пряничный немецкий городок, засыпанный чистым снежком, уставленный елочками, увешанный разноцветными лампочками и рождественскими веночками, был почти пуст – Рождество миновало, а Новый год еще не грянул. В это время принято сидеть дома. Попивать глинтвейн – здесь говорят «глювайн», – любоваться на елочку и правой рукой прижимать к себе супругу, а левой по очереди гладить по головам малюток. Проделывать все это следует дома, а вовсе не на горнолыжном склоне!..

До нынешнего года он все это и проделывал – ну не совсем уж так до приторности сладко и открыточно, но что-то в этом духе проделывал!.. Елочку выбирали и наряжали «всей семьей», метались по магазинам, выбирая прекрасные глупые подарки, покупали еду – новогодней еды должно быть столько, чтобы хватило до самого Рождества человек примерно на пятьдесят.

И никогда он не соглашался никуда ехать или лететь, хотя каждый