* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Астахов П., Устинова Т., 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021

Июль

– Следующий! Кто, кто следующий? – заметалась, квохча, крупная дама в пудровом летнем костюмчике – нарядном и модном, но совершенно не украшающем слишком массивную фигуру женщины.

Мягко говоря – костюмчик сидел на даме как на корове седло.

Как ни странно, но некоторые люди совершенно не умеют одеваться. И при этом сохранять спокойствие. Деньги у них есть, а вкуса и выдержки нет ни капли.

Натка кротко закатила глаза и правой рукой подтянула поближе сына, похожего сегодня на большую дорогую куклу, а не на маленького разбойника, как обычно.

Нервничающий Сенька был фарфорово бледен, круглые голубые глаза его сверкали, обычно непокорные вихры застыли красивыми волнами, зафиксированными парикмахерским гелем. Идеально отутюженные черные брючки, девственно-белоснежная рубашечка – с галстуком! – и до блеска начищенные туфли завершали картину.

Сеньку можно было ставить на свадебный торт как кондитерский аватар жениха – в паре с любой из присутствующих тут же девочек, принаряженных в едином стиле: в пышное, нежное, белое.

Можно подумать, благородных барышень к первому причастию привели, а не на просмотр – или как правильно называется это нервное действо? – для поступления в первый класс.

– Кто, кто? – не получив ответа, снова заквохтала модная корова в пудровом.

– Мы, мы! – не издеваясь, просто так вышло, промычала Натка, левой рукой удерживая приоткрытую дверь с отпечатанной на принтере табличкой «Приемная комиссия».

Ширина щели у косяка была тщательно выверена методом проб и ошибок. Распахнув дверь пошире, следовало вскоре ждать гневного окрика изнутри: «Закройте, пожалуйста!» Прикрыв слишком плотно вы лишались возможности узнать первой о результате очередного собеседования.

Уважаемая приемная комиссия не приветствовала присутствие в коридоре заинтересованных зрителей и не одобряла какой-либо интерактив.

Зрителям – читай, родителям, преимущественно модным мамашам, – следовало тихо, молча ожидать под дверью, воздерживаясь от вопросов, комментариев и, упаси Бог, подсказок. Но мамаши были не из тех, кто привык ожидать и при этом помалкивать, поэтому в коридоре было людно, шумно и нервозно.

Разноцветные наряды родительниц были щедро разбавлены черно-белой классикой детских парадных одежд, но в глазах от этой пестроты все равно рябило буквально до тошноты.

Одной девочке и в самом деле стало плохо, бедняжку даже вырвало, ее увели в медпункт, а нервозности оставшимся добавила явившаяся уборщица с ведром и шваброй. Выглядела она в своей синей униформе почти элегантно, а ворчала совершенно классически: «Ходют тут всякие…» – и так и норовила пройтись мокрой тряпкой по дорогим туфлям этих всяких.

Эти всякие, даром что не из последних людей – почти сплошь «богатенькие буратины», боязливо отмалчивались.

Кто знает здешние порядки, может, и уборщица скажет свое веское слово, когда будет решаться, брать ребенка в элитную школу или не брать. Тех, кого на пол тошнит, определенно не возьмут, а с остальными-то пока непонятно…

Дверь под Наткиной рукой дрогнула и рывками пошла на нее, выпуская полуобморочную девочку в белом. У бедняжки был дикий взгляд, потный лоб и такой лихорадочным румянец, словно уважаемые члены приемной комиссии битый час рассказывали ей неприличные анекдоты или – с поправкой на элитность заведения – читали вслух «Лолиту» Набокова.

– Алина! Линочка! Ну что? Ну как?!

Очередная дама в модном летнем костюмчике (светлый беж, натуральный лен, юбка с запахом, рукава буфами – и все тот же эффект «седла на корове») пылко прижала полуобморочную девочку в белом к своей пышной груди.

Тесно притиснутая к бежевому льну девочка Линочка молчала, слабо трепыхаясь, как выловленная в пруду золотая рыбка.

– Следующий! – нервно рыпнулась толстуха в пудровом и попыталась пропихнуть под локтем Натки свое собственное чадо – набриолиненного мальчика в черно-белом костюме с галстучком.

Тут Натка подумала, что совершила ошибку, когда не позволила Сеньке пойти на собеседование в джинсовых шортах с бахромой и майке с толстой желтой зайцебелкой, именуемой покемоном.

Майка была старая – покемоны уже почти вышли из детской моды, но любимая и, главное, счастливая. В ней Сенька выиграл дворовый чемпионат по мини-футболу, выловил на рыбалке с дядей Костей Таганцевым здоровенного карася и не сломал, а лишь ушиб руку, свалившись с шелковицы в саду приморского домика дяди Никиты Говорова, друга семьи. Трудновыводимые пятна от ягод шелковицы с покемоновой майки, кстати, невероятным образом отстирались без следа – реально чудо-прикид, настоящий амулет на удачу.

Ой, зря она настояла на брючках с рубашечкой, тем самым убив всю Сенькину индивидуальность…

Но сокрушаться было уже поздно.

– Стоять! – Натка перехватила чужого черно-белого мальчика и ввинтила на его место своего собственного. – Сеня, готов?

– А если нет? – все-таки проявил неубиваемую индивидуальность Сенька.

– Разговорчики в строю! – грозно рявкнула Натка.

И спешно пригладила на голове сына непокорные вихры, вопреки парикмахерскому средству норовящие превратиться в подобие предательских рожек и выставить ее маленького ангела сущим исчадием.

Пальцы слиплись от геля. Несмотря на это, взволнованная Натка склеившимися перстами тут же истово перекрестила Сеньку. Он скривился. Натка погрозила ему пальцем, а потом последовательно показала «вилку» – знак «Виктория», большой палец и кукиш.

Совсем недавно она верстала в своей газете заметку «Пять жестов пальцами, которые приносят удачу» и собиралась применить полученные знания прямо сейчас. Полученные сведения пригодились к месту.

Не тот был случай, чтобы хоть чем-то пренебрегать: конкурс в эту элитную школу образовался просто дикий – восемь человек на место!

– Пальцы скрести! – с этими словами любящая мать под взглядами несколько ошалевших от ее загадочной жестикуляции родительниц решительно втолкнула сына в логово приемной комиссии, придумав дополнительный «бонусный» жест для сыночка.

Вот придумали же пытку для невинных деток-дошколят!

Неубиваемый Сенька воинственно шмыгнул носом, обреченно протопал в класс и пропал из виду.

Натка прильнула к косяку.

Через щель приоткрытой двери открывался внушительный вид на уважаемых членов приемной комиссии.

Три важные дамы, ориентированные к зрителям в коридоре в профиль, бок о бок сидели за покрытым длинной скатертью столом. В этой диспозиции они очень напоминали Натке что-то смутно знакомое, когда-то крайне важное…

А-а-а, она догадалась: барельеф с изображением Маркса, Энгельса и Ленина!

Натка не сдержалась, хихикнула и поймала на себе сочувствующий взгляд тетки в пудровом. Та, похоже, решила, что чужая мамаша на нервной почве двинулась умом.

– Очень волнуюсь, – поддерживая эту версию, доверительно призналась Натка пудровой тетке.

И, кстати поймав гениальную мысль, полезла в сумку за своей пудреницей.

Не для того, чтобы поправить макияж, разумеется: из пудреницы с зеркальцем при должной ловкости можно было соорудить подобие перископа.

Ловкость у Натки имелась, перископудреница была быстро приведена в боевую готовность, умело задействована и, наскоро пристрелявшись, она поймала в прицел Сеньку.

Он уже что-то отвечал, умильно тараща большие голубые глаза на «Маркса-Энгельса-Ленина» без усов-бород, зато с бюстами.

Важные дамы взирали на милого мальчика с непроницаемыми лицами – как будто и вправду их из мрамора высекли!

– Ничего, ничего, это ненадолго, – вслух подумала Натка, не сомневаясь ни в одном из многочисленных талантов любимого сына.

Особенно в его уникальной и неповторимой способности выводить из себя самых сдержанных взрослых, будь то благостные буддистские монахи, терпеливые индийские йоги или нордически спокойные потомки тевтонских рыцарей.

В Сеньке убийственно сочетались детская непосредственность, природная любознательность и неуемная энергия. В отличие от других мамаш, тихо возмущавшихся несправедливостью пропорции «трое взрослых на одного ребенка», Натка нисколько не сомневалась, что и при таком раскладе ее Сенька выйдет победителем.

Опыт побед над взрослыми у него имелся.

К примеру, когда Сеньке было пять, он втихаря удрал от стариков в деревне и отправился в самоволку, тормознув на проселке армейский грузовик. В кузове под тентом сидели солдаты. Несмотря на то что при них имелись свои командиры, через час под руководством Сеньки они дружно пели хором «Если с другом вышел в путь» и даже позволили юному массовику-затейнику снять фрагмент этого концерта на телефон, так что позже Натка смогла оценить безупречную слаженность армейского хора.

Правда, в тот раз авантюристу и манипулятору Сеньке не удалось добиться, чтобы его высадили у метро, но и в полицейском участке, куда его доставили спевшиеся армейские хористы, милый мальчик произвел неизгладимое впечатление.

Когда срочно вызванная Натка приехала за сыном, тот сидел в кабинете начальника, заливаясь не слезами, как следовало бы потерянному чаду, а чаем с конфетами в широком ассортименте.

Кто бы мог подумать, что суровые полицейские такие запасливые сладкоежки…

– Ну что там? Ну как? – очередная нервничающая мамаша невежливо толкнула Натку, желая самолично заглянуть в кабинет хотя бы одним красиво подкрашенным глазком с накладными ресницами.

– Все под контролем! – строго ответила Натка, под напором чужой силиконовой груди лишь пошатнувшись, но не сдав позиций.

Сенька и в самом деле справлялся. Мраморные лица «Маркса-Энгельса-Ленина» уже заметно размягчились, теперь на них читались вполне человеческие эмоции: У «Энгельса» – удивление, у «Маркса» – сомнение, у «Ленина» – простодушная радость. За вождя мирового пролетариата в комиссии отвечал специалист-логопед, и он успел было заскучать, но Сенька внес в происходящее свежую струю.

– Одеяло убежало, улетела простыня, – услышала Натка: испытуемый перешел к декламации. – И подушка, как лягушка, ускакала от меня…

Заскрипели половицы: это в классе перед лицом высокой комиссии проскакал резвый мальчик, талантливо изображающий подушку и лягушку в одном флаконе.

– Боже, боже, – строго по тексту тихо простонала Натка.

С полгода назад Сенька открыл для себя «Мойдодыра» Чуковского – и безоглядно влюбился в это бессмертное произведение.

Выразительный образ кривоногого и хромого умывальника, периодически являющегося такому же, как он сам, неидеальному мальчику, запал в детскую душу так глубоко, как не сумели этого сделать популярные современные киногерои. Айронмен, человек-паук, капитан Америка, могучий Тор и всякие там черепашки-ниндзя померкли в тени Мойдодыра – для Сеньки по-свойски Додырчика.

Мамину спальню – таинственный приют неуловимого Додырчика – ребенок обыскал и обшарил с простукиванием стен и половиц. «Где же он тут у тебя прячется?» – бормотал Сенька, ввинчиваясь под кровать с налобным фонариком из набора «Лего».

– Боже, боже, что случилось? Отчего же все кругом завертелось, закружилось и помчалось колесом? – донеслось из класса вместе с изумленно-испуганным возгласом, и тут же кто-то застучал ладонями по столу, прихлопывая взметнувшиеся бумаги.

В щель приоткрытой двери ветром вынесло одинокий кувыркающийся лист.

Черно-белые мальчики, нежные кисейные девочки и их душистые ухоженные мамочки в модных нарядах самых трендовых расцветок и фасонов молча отследили полет белого листа и дружно, как по команде, уставились на Натку.

– Ну так завертелось же, закружилось, – разведя руками, объяснила она.

Вновь заскрипели половицы.

– И помчалось колесом, – завершила свой комментарий Натка и опасливо прислушалась к короткой паузе.

Ой, не к добру она…

– Ах ты, гадкий, ах ты, грязный, неумытый поросенок! – ликующе возвестил радостный детский голос под взрослый нервный смешок и длинный скрежет спешно отодвигаемого стула.

Натка заглянула в кабинет и наконец увидела свою родную кровиночку живьем, а не в зеркальце перископудреницы.

Сенька подскочил к столу высокой комиссии и обращался, не мелочась, прямиком к завучу, азартно уличая ее от имени и по поручению своего любимого Додырчика:

– Ты чернее трубочиста, полюбуйся на себя: у тебя на шее вакса, у тебя под носом клякса…

На шее у завуча было изящное серебряное колье от Тиффани, под носом приоткрылся в изумлении аккуратно напомаженный розовый рот, но Сеньку мелкие разночтения не смущали.

– У тебя такие руки, что сбежали даже брюки! – заклеймил он завучиху в безупречном платье-футляре. – Даже брюки, даже брюки убежали от тебя!

– Я думаю, достаточно, – кашлянула дама-психолог – «Карл Маркс» уважаемой приемной комиссии.

Но Сенька уже разогнался, как паровоз, и остановить его было невозможно.

Он ударил в воображаемый медный таз и вскричал: «Кара-барас!» так, что загудело даже в коридоре.

– И сейчас же щетки, щетки затрещали, как трещотки – «Как ТРИ щетки, три в одном, понятно?» – деловитой скороговоркой пояснил юный артист оригинального жанра в сценическом режиме «реплика в сторону».

На талантливо изображенных трещотках у «Ленина»-логопеда взгляд сделался завороженным, почти влюбленным.

У завуча «Энгельса» дрогнуло и потекло, казалось бы, крепко бронированное ботоксом лицо.

Сенька был в ударе.

Декламируя и жестикулируя, он успевал пояснять, что мочалками его мама называет невоспитанных соседок-малолеток, а Крокодилом в их доме кличут зубастого питбуля соседей со второго этажа.

Он продемонстрировал триумвирату нарисованное гуталином на запястье пятно и поведал ему – да, да, только ему и еще полусотне ошеломленных происходящим зрителей в коридоре, – что это обладающий волшебной силой тайный знак секретного мойдодырского сообщества. Стоит только потереть его – и из маминой из спальни сразу же выскочит, как дядя Костя в прошлое воскресенье, сам Додырчик!

– А хотите, я его вызову прямо сейчас? – занеся послюнявленный палец над пятном, в звенящей тишине спросил верный друг, поклонник и соратник начальника умывальников и командира мочалок Арсений Кузнецов.

– Дядю Костю? – обморочным голосом переспросила дама-психолог, непрофессионально упустившая нить сюжета.

– Да, только старлея Таганцева нам тут не хватало, – мужественно борясь с подступающим истерическим смехом, пробормотала Натка и осторожно побилась головой о дверной косяк.

Получилось слишком громко.

– Закройте дверь! – очнувшись, рявкнула из кабинета дама-логопед.

Натка поспешно выполнила категорическое требование.

– Ну вот, – огорчилась чья-то мамочка, стройная, в элегантном костюме палевого цвета. – Теперь мы не узнаем, чем все закончилось…

– Вы разве не читали «Мойдодыра»? – высокомерно удивилась другая мадам, в лимонном. – Как можно, это же вечная детская классика! Моя Анжелочка перечитала всего Чуковского еще в четыре года!

Присутствующие заволновались.