Цитаты из книг автора «Татьяна Устинова»

Парень на велосипеде смотрел на нее малость свысока – ему понаехавшие москвичи в масках, перчатках и очках казались идиотами. У него самого маска была завязана на щетинистой шее – на тот случай, если менты или какие-нибудь рьяные дружинники прицепятся. А спортивные перчатки с полупальцами всегда при нем, сойдет! И требования все выполнены! Маска – вот она, перчатки на месте.

Отец Илларион, по всей видимости, отлично знал все дело. Он отслужил заупокойную службу как-то так, что после нее осталась светлая печаль, а не темная тоска.

Федор Петрович Батюшков – аристократ, только они умеют так виртуозно превращаться в сторожей, или лодочников, или конюхов. Это, кстати сказать, тоже любопытно: прямое превращение как раз возможно, а обратное нет.

Можно сделать сто пластических операций и провести тысячу часов у косметолога, но что-нибудь обязательно выдаст – ногти, локти, запястья!.. Что-то из этого обязательно укажет на… то, что изо всех сил нужно скрыть, например на подзаборное детство или голодную юность. Невозможно перепутать принца и нищего, это вранье

Ты склонна увлекаться людьми, – это опять мама. – Ты начинаешь их любить, они садятся тебе на шею, а ты потом не знаешь, как от них отвязаться! Зачем тебе лишние люди?»

береги время. Всё, что ни есть, до единой минуточки. Зря не растрачивай – на глупости, там, на ссоры, на злобу, на пустяки. Оно пройдёт, как песок просыплется, ничего не останется. А столько хорошего вокруг, Вася! Вон маяк, море, лес, дом. Моё время почти вышло, а жалко умереть и всё бросить. На том свете, поди, ни маяка нет, ни сада, ни молодости, ни старости.

Снеговая пыль, похожая на бриллиантовую, переливалась между ветками берез, и мы остановились и долго смотрели, как она переливается. Синие плотные тени лежали на сугробах, и приходилось зажмуриваться, переходя из тени в свет, на ослепительное и яростное солнце. Калитка проскрипела, пуская нас, и с верхней перекладины бесшумно обрушился пласт легкого и чистого снега. Мы провели в небольшом сером доме несколько часов. Мы слушали экскурсовода, не смея пошевелиться. Мы смотрели по сторонам и в окна, где был сад, спускавшийся с холма к зимнему лесу. Потом мы мчались по узкой расчищенной дорожке к автобусу, а нас все ждали, а мы опоздали, потому что никак не могли уйти из заснеженного сада, от кустов старой сирени, от террасы с широкими и пологими ступенями, все нас тянуло побыть еще немножко!

– Антрополог – это человек, который изучает черепа? – осведомилась Саша, и Федор усмехнулся. – Вы попали в самую точку, – согласился он. – Человек с черепом – это или Гамлет, или антрополог.

Он не умел слушать, и если разговор был ему неинтересен, мог встать и уйти, оставив собеседника в недоумении, а потом вернуться, как ни в чем не бывало, и больше к разговору не возвращаться. Он не умел сочувствовать. Говорил неопределенным тоном: «Ну да», – и спрашивал, как и чем можно помочь. Если получалось – помогал, а если нет – никогда по этому поводу не убивался. Зачем страдать, говорил этот ужасный человек, если я ничем не могу помочь?

– Макс, – завопила я в телефон. – Как я счастлива, что ты родился! Я учу речь, чтоб как следует тебя поздравить!