за неуверенный тон и что сейчас он попробует сыграть по-другому.
Ну что ж. Посмотрим новую игру. Первый тайм мы уже отыграли. Счет не открыт.
– Вы слишком много на себя берете, господин…
– Никоненко.
– Да. У вас есть какие-то подозрения в мой адрес?
– Суркова вполне могла вас шантажировать. Ребенком. Или приставать с клятвами в вечной любви. Вам это надоело, и вы попытались от нее избавиться. Как вам сюжетец?
Димочка вспылил вполне натурально – то ли и вправду разозлился, то ли вошел в роль.
Пока он возмущенно грозил капитану разными страшными именами, начиная от московского мэра и кончая все тем же многократно помянутым министром внутренних дел, капитан думал.
Зачем он пошел на вечер? И что это за записка, которой он так перепугался? Может, «Д. Л.» – это никакая не Дина Лескова, в девичестве Больц, а именно Димочка Лазаренко? Может, именно его собирался остановить автор записки? И именно ему написал, что «зло должно быть наказано»?
Никоненко пока еще не понял, тянет Димочка на «зло» или только на мелкие пакости вроде соблазнения глупых девчонок.
– Покажите мне пиджак, в котором вы были в тот вечер. Можете?
Лазаренко стал вопить что-то о санкции на обыск, но капитан молчал, смотрел серьезно, и Димочка струхнул.
Черт с ним, пусть смотрит! Какое это имеет значение!
Никоненко быстро и безразлично осмотрел пиджак и попросил еще показать пальто. Почему-то он был уверен, что большинство Димочкиных вещей содержится именно в этой квартире, а не в его собственной. Тот показал пальто.
Домработница Люся наблюдала за демонстрацией одежды с возрастающим беспокойством. Гость моментально перестал быть гостем и стал врагом, который угрожает драгоценному спокойствию сына хозяина.
– Ну что? – спросил Лазаренко мстительно, когда капитан закрыл шкаф. – Ничего предосудительного не обнаружили? Пальто как пальто?
Капитан промолчал, обуваясь под осуждающим взглядом домработницы.
Димочкино пальто мало его интересовало, и вовсе