Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehn, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird¹.

Пролог

…Вой автомобильных сирен слился в непрерывный устрашающий гул. Несколько пожарных машин на огромной скорости мчались по Ильинскому шоссе. Скоро их догнали машины «Скорой помощи», а также МЧС, ДПС и полиция. Автолюбители в панике сбивались на обочины, угрожающий голос из громкоговорителя яростно призывал всех пропустить спецтранспорт.

Наконец вся эта вибрирующая и мигающая спецсигналами автомобильная масса ворвалась в распахнутые ворота элитного коттеджного поселка и со скрежетом остановилась у ярко полыхающего трехэтажного особняка. Из машин выпрыгивали люди и на бешеной скорости носились вокруг горевшего дома, раскидывая гидранты, отдавая и выполняя приказы…

Огонь уже вырвался наружу из лопнувших от жара стекол на всех этажах. Зрелище было жуткое и завораживающе красивое одновременно. В сгущающихся сумерках казалось, что кроваво-красные языки пламени, словно гигантские собаки, лизали стены погибающего дома…

Жители близлежащих домов, сбившись в кучку, оторопело уставились на снующих со шлангами пожарных и полицейских.

Внезапно кто-то из толпы дико закричал, показывая рукой на крышу горящего особняка.

Зеваки и спасатели, задрав головы, замерли одновременно в немом ужасе.

Из окна одной из башенок коттеджа на крышу вылез худой высокий мужчина весь в черном. В клубах сизо-серого дыма ошеломленные зрители смогли разглядеть рядом с ним огромную черную собаку, похожую на дога, но гораздо больше.

Собака вдруг страшно завыла каким-то невероятным звуком, а мужчина громко и раскатисто захохотал. Все содрогнулись…

Из окна башенки, рядом с которой стояли эти двое, вдруг вырвался огромный язык пламени, повалил густой черный дым, поэтому стоявшие внизу несколько секунд ничего не могли различить.

Внезапно раздался грохот, словно взорвался артиллерийский снаряд.

Стоявшие внизу рефлексивно попятились. А когда дым немного рассеялся, на крыше уже не было видно ни черного человека, ни огромной черной собаки.

Пожарные еще долго тушили пожар… Когда дымная завеса наконец рассеялась, стали видны жалкие, покрытые сажей и копотью развалины когда-то роскошного, выстроенного в готическом стиле особняка.

Спасателям не удалось спасти никого из находившихся во время пожара… Несколько тел, накрытых черной пленкой, погрузили в машины скорой помощи и повезли на опознание.

Как утверждали жители коттеджного поселка, в доме было несколько слуг и охранники. Вероятно, они все погибли в огне.

Куда девался мужчина с собакой, по слова очевидцев, хозяин особняка, было не понятно. Если бы они спрыгнули с крыши, то их было бы легко найти, независимо от того, разбились ли они при падении или им удалось выжить.

Еще раз обыскав пожарище, спасатели и другие спецслужбы разъехались, уже без вопящих сирен и мигалок.

Люди, стоявшие возле сгоревшего коттеджа, немного потоптались вокруг, посплетничали, да и разошлись по домам, спеша позвонить знакомым и рассказать о страшном зрелище, свидетелями которого они стали.

На небо взмыла огромная белая луна. Она гордо озирала распластавшуюся под ней черно-белую землю, поводила лучом по серебристому снегу, по черневшим развалинам сгоревшего особняка, да и закатилась за огромную черную тучу…

Часть 1

«Мы любим ту жизнь, которая нам являет себя на земле, оттого что мы о другой ничего не знаем». (Еврипид)

Двумя неделями ранее…

Глава 1. Странная старушка

С самого утра, едва проснувшись, Яна поняла, что сегодня что-то должно произойти… Она не осознавала, что именно и с кем должно произойти, но тревожная мысль о том, что «обязательно что-то должно произойти», настойчиво барабанила множеством молоточков в ее голове, постепенно превращаясь в тупую, ноющую боль.

Лежать в кровати стало невозможно. Боль не отступала, особенно усиливаясь с поворотом головы вправо или влево.

Превозмогая пульсирующую головную боль, Яна осторожно села в кровати, посмотрела в окно сквозь легкий сиреневый тюль занавесок и еще больше встревожилась. На улице было еще темно, в свете тусклых фонарей слегка покачивались осенние скелеты деревьев…

Часы на комоде показывали 06:06…

Недоумевая, почему сон столь внезапно покинул ее, Яна продолжала смотреть в окно и, наконец, поняла, в чем дело. Огромная желтая луна парила высоко в небе и буквально сверлила взглядом то место, где стояла кровать Яны. Легкие тюлевые занавески только придавали сочности ее пронизывающим холодным лучам…

На душе вдруг стало тоскливо. Но усилием воли решив не поддаваться плохому настроению, Яна, тихонечко, чтобы не разбудить сладко спящего в уютной корзинке маленького песика, встала с кровати и прошла на кухню.

Дрожащими от не объяснимого волнения руками достала чайник и заварила себе любимый молочный улун с лимоном и имбирем.

Достала баночку с медом и приступила к чаепитию, заставляя себя думать только о хорошем.

Яне было всего двадцать пять, но она была чрезвычайно рассудительна, позитивна и всегда во всем искала только положительное.

Вот и сейчас ей постепенно удалось успокоить разгулявшиеся нервы, и она даже решила пойти еще немного поспать.

Но не тут-то было. Хитрый вельштерьер по имени Шулка уже стоял на пороге кухни и буравил ее веселым взглядом, мол, что, сегодня немного пораньше пойдем погулять?

Увидев, что хозяйка все еще колеблется, Шулка так активно завилял хвостиком, что, казалось, еще немного, и хвостик превратится в пропеллер, а песик просто взлетит в воздух.

«Ладно, уговорил, – с мрачной решимостью согласилась Яна, – идем погуляем. Но потом еще поспим…»

***

На улице было неприятно тихо. Обычно шумная даже в ночные часы Москва сейчас странно безмолвствовала. Ни такси, ни машины «скорой помощи» не тревожили нависшую над городом тишину.

Яна решила не вдаваться в философствование, быстро прогулялась с Шулкой по небольшому бульвару, расположенному рядом с ее домом, и поторопилась вернуться домой.

Войдя в квартиру, Яна снова удивилась. Балконная дверь неожиданно со скрипом распахнулась, и с улицы послышался тоненький звон, словно кто-то раскачивал тысячи хрустальных колокольчиков.

Яна вздрогнула от неожиданности, но не испугалась. Блеснувший в окно первый солнечный лучик придал ей бодрости.

Совершенно не логично она вдруг вспомнила, что давно не платила за коммунальные услуги.

Сразу после завтрака она оделась и направилась в ближайший сбербанк.

***

Едва приоткрыв дверь сбербанка, Яна поняла сразу: народу тьма тьмущая, стоять придется долго.

В лицо ей пахнуло чем-то кисло-душным и сразу защипало в носу. Появилось острое желание выбежать обратно, на улицу. Но, увы, деваться было некуда – все сроки платежей за квартиру уже давно истекли, к тому же нависала угроза отключения городского телефона за неуплату.

«Так что придется тебе, голубушка, протоптаться здесь не менее получаса, а то и больше», – строго дала себе «установку» Яна и, капризно поведя носиком, пристроилась в конец очереди, стараясь вдыхать миазмы «через раз».

Яна была необычайно любознательной девушкой, ее всегда интересовали необъяснимые учеными факты, таинственные события, о которых беспрестанно сообщалось в интернете.

Она даже специально устроилась на работу в районную библиотеку, потому что только там ей удавалось целыми днями напролет читать те книги, которые ее интересовали, но которых не было дома (старинные сказания, легенды, книги по восточной философии…)

Яну никак нельзя было бы назвать обычной, среднестатистической девушкой из-за некоторых особенностей организма. Дело было в том, что с детства она обладала острейшим обонянием, улавливала даже самые слабые, незначительные запахи и тончайшие ароматы, которые никогда и ни за что не заметили бы другие люди.

Об этой своей особенности Яна никому не рассказывала, опасаясь, что люди могут обидеться – ведь от каждого человека исходит свой, особый запах, и, как правило, не всегда приятного толка.

К сожалению, ей редко встречались люди с хорошими ароматами. Чего уж говорить, если по улице мимо нее проходил пьяница или, того хуже, бомж. Тогда Яна, зажав нос рукой, бежала прямо в противоположную сторону, поскольку начинала задыхаться от зловония.

Яна всегда опускала глаза, если от собеседника исходил особенно неприятный запах. Мучилась, молча, и старалась скорее завершить разговор, вдыхая миазмы «через раз», боясь обидеть ненароком.

Она полагала, что запах, который исходит от человека, создается его мыслями и поступками, причем концентрируется долгие годы… «Не зря от маленьких детей и щенков пахнет так вкусно, – размышляла Яна, – ведь дети еще не успели испортить себя грязными и жестокими помыслами…»

Был у Яны и еще один удивительный дар. Она иногда могла угадывать подлинные мысли собеседника, даже если тот пытался скрыть их, произнося вслух совершенно противоположное.

Яна знала, что многим людям и этот ее дар может не понравиться. И поэтому, ненавидя ложь, всегда в довольно резкой форме обрывала разговор с теми, кто пытался плести интриги, обволакивая собеседника паутиной вранья. И поскольку, по вполне понятным причинам, объяснить свое поведение людям она не могла, то некоторые считали ее дурно воспитанной и чурались.

Парадокс, но если бы у Яны спросили, каким образом ей удается угадывать сокровенные людские мысли, то она не смогла бы объяснить подобный феномен. В самом деле, никаких «мыслеформ» ни над человеком, ни в его глазах она не видела. Просто знала, о чем думает человек, и все тут. И сердилась на неискренних людей больше, чем если бы те произносили что-то нехорошее вслух, а не всего лишь думали об этом.

***

Итак, войдя в сбербанк и сразу же почувствовав удушливые людские запахи, среди которых особо выделялись испарения лука, чеснока, спиртного, селедки и чего-то кислого, Яна поскорее уткнулась носом в лисий воротник своей курточки, который предусмотрительно сильно побрызгала духами с запахом розы.

В ожидании подхода к кассе она стала неспешно разглядывать людей, переминавшихся с ноги на ногу в очереди и дружно уткнувшихся в свои мобильные телефоны, и читать их мысли.

Еще через пару минут она приблизительно оценила моральный облик соседей по очереди, и расстроилась еще сильнее – так и есть: люди, стоящие рядом, в основном думали о деньгах, о нечестных способах их добывания, а также о том, как бы обмануть ближнего или напакостить соседям.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Яна стала представлять себе, как на обратном пути домой с уже оплаченными квартирными долгами она накупит разной вкуснятинки – скажем, килограмм хурмы, кэшью в карамели, авокадо и, возможно, даже небольшой торт-мороженое.

Размечтавшись, она и не заметила, как к ней почти вплотную подошла маленькая сгорбленная старушка в сером твидовом пальто, воротник которого был скреплен довольно большой красивой брошью с разноцветными прозрачными камушками.

Странная сиреневая треугольная шляпка с большими полями, сплошь утыканная разноцветными перьями, придавала и вовсе загадочный вид старушки, которая не подошла к Яне, а скорее «подхромала» – одна нога у нее была немного короче другой.

Вид у старушенции был довольно угрожающий: скрюченные артритом морщинистые руки тряслись, а голова с седыми космами, на неестественно длинной согнутой шее покачивалась из стороны в сторону, подобно маятнику.

Машинально Яна отметила, что от старухи исходит какой-то сладковатый пряный аромат, похожий на смесь меда с сандалом. Это был необычно резкий, но приятный запах, и Яна с искренним любопытством посмотрела на его обладательницу.

Старуха же, сильно изогнув и без того кривую шею, тоже взглянула на Яну с нескрываемым интересом да так и застыла. При этом на ее морщинистом желто-сером личике появилась странная, полуглумливая улыбка.

Яну аж всю передернуло. Но, как ни старалась, «прочитать» мысли странной старушки она так и не смогла.

«Вот повезло», – крякнула про себя Яна, и уже открыв рот, чтобы предложить неприятной старушке встать впереди нее, ненароком взглянула той прямо в глаза. И тут же пожалела об этом: ее словно током ударило. Девушка физически почувствовала неприятную, ноющую боль в суставах и в позвоночнике.

Невольно отпрянув и испугавшись, Яна ощутила, как по спине прокатился холодок, а со лба на переносицу стекло несколько капелек пота.

Словно под действием гипноза, Яна не могла отвести взгляд от черных глаз старухи. Те, словно угольки, жгли ее пронзительно и неотрывно.

Попытки пошевелить рукой или ногой также ни к чему не привели. Зато чувство страха немного притупилось, уступив место сонному равнодушию.

Кажущиеся бездонными глаза старой ведьмы, как мысленно уже окрестила ее Яна, цепко, словно пиявки, держали лицо девушки в «фокусе» еще некоторое время, бесцеремонно изучая его содержимое, и, наконец, словно найдя то, что искали, окончили сеанс «диагностики» столь же внезапно, сколь и начали.

Сильные «энергетические пиявки» столь резко оторвались от расширенных испуганных зрачков Яны, что девушка чуть было не упала – все закружилось у нее перед глазами – пол, стены сбербанка, люди, равнодушно вздыхающие в ожидании, когда подойдет их очередь…

Усилием воли взяв себя в руки и успокаиваясь тем, что старуха скорее всего энергетический вампир, а она сама просто не умеет противостоять забору энергии, Яна вспомнила о магнитной буре, которую вчера предвещали синоптики.

Немного погодя, придя в себя, она даже предложила старушке пропустить ее вперед. На что старая ведьма ухмыльнулась и довольно ехидно, как показалось бедной Яне, произнесла дребезжащим голоском: «Нет, нет, не нужно, милочка, я постою…»

Потом, пожевав тонкими сизыми губами, снова улыбнулась со значением и тихонько добавила: «Сегодня Покров… Праздник большой… Сегодня и постоять можно…»

Пока растерянная Яна пыталась понять, о чем говорит старуха, стоящая рядом полная женщина в шапочке из розового мохера, сильно надушенная «ландышем», услышав эти слова, оживленно вступила в разговор: «А что, бабушка, если сегодня солнышко светит, значит, и зима теплая будет?»

«А ничего это не значит, – отрезала с ухмылкой старая грымза, – сейчас вон что творится на земле – понять трудно… Может, и тепло будет, а может… и вообще ничего не будет…»

И она загадочно подмигнула Яне.

«Неужели же никто ничего не замечает? – подумала Яна, – или эта старуха только на меня так действует?»

Тем временем ее очередь подошла, и Яна, держа платежки в руках, уже было протянула руку к окошку кассы, как вдруг сухая морщинистая лапка старухи ухватила ее за рукав куртки и потянула назад.