На одном из довольно крутых горных склонов, в зеленой гуще деревьев и спряталась красавица-вилла Рудика Карагича. Островерхие средневековые башенки, обозначающие красными шпилями четыре стороны света, узкие окошечки в верхних этажах и наоборот, огромные стеклянные пространства нижних этажей – во всем чувствовалось редкое изящество и легкость.

Со всех сторон вилла была окружена трехметровым каменным забором. Поэтому местные крестьяне-пастухи, как ни старались вытягивать шеи за все годы, что вилла стояла тут, ничего не смогли высмотреть интересного. А лезть на забор им не позволяла природная скромность да и страх – о чужестранце ходили разные слухи, в том числе, что он приехал из далекой России, а русские, как известно было басото² – все убийцы и воры.

Но если бы кто-то из смельчаков все-таки отважился заглянуть за каменное заграждение, то наверняка не смог бы удержаться и ахнул от восторга и удивления. Неровность горного склона обусловила креатив архитектурного решения: первый этаж виллы плавно переходил во второй, а фасад сразу же начинался со второго этажа. Красота вокруг была невероятная, словно на полотнах индонезийских пейзажистов: зеленое великолепие всех оттенков; разбросанные тут и там мелкие искусственные озерца, альпийские горки и цветочные клумбы, пестревшие бело-розово-красными брызгами экзотических цветов. По аккуратно выстриженным газонам чинно прохаживалось целое семейство павлинов, и их сине-зеленое оперение иногда сверкало в утренних лучах солнца то золотом, то серебром.

Рудик опустил ветку клематиса, и на террасе стало почти темно. Он оглянулся – Мелиссы нигде не было.

«Смылась, – хмыкнул про себя Карагич и задумался, – а она не такая уж и глупышка, какой хочет казаться». С Мелиссой он познакомился в Каннах еще несколько лет назад. Она приехала туда с родителями. Ее отец, богатый фабрикант из Бразилии, снисходительно поглядывал на все шалости и выкрутасы дочери, потому как был уверен, она еще не вышла из детства.

Но Карагич был иного мнения. Он сразу же разглядел в еще совсем юной девушке (а Мелисе тогда только-только исполнилось пятнадцать) безудержную страсть к романтическим приключениям. Посему, уезжая с курорта, прихватил для своей «коллекции» и этот "бриллиант". И не ошибся.

Мелисса оказалась не такой, как все женщины, что до этого времени буквально висли на Карагиче. Она была то пантера, то нежная орхидея, то смешливая и дурашливая, словно клоунесса. В общем, Рудольф ни разу еще не пожалел, что взял Мелиссу с собой.

Обезумевший от горя отец Мелиссы спустя несколько дней получил телеграмму из Малайзии (о запутывании следов парочки позаботился личный помощник Карагича, замкнутый и неразговорчивый бородатый грек по имени Стоян), в которой сообщалось, что его дочь счастлива и замужем. В телеграмме значилось также не беспокоиться о ее судьбе, не подключать к поискам полицию. Кроме того там был намек, что довольно скоро – разумеется, при выполнении условий со стороны отца, дочь позвонит ему и успокоит сама.

Так оно и произошло. Мелисса позвонила отцу перед вылетом в ЮАР из Европы, сообщила ему веселым голоском, что она безумно счастлива, да и выкинула телефон в ближайшую мусорную корзину.

С тех пор прошло уже почти четыре года, и Мелиса успела побывать во многих уголках земного шара, в том числе и в России.

Москва поразила ее круглосуточным бдением, постоянной суетой и автомобильными пробками. Но именно в Москве, а точнее в Подмосковье, она и познакомилась с одной загадочной молодой женщиной по имени Лариса. Рудик с Мелиссой гостили несколько дней в одном из особняков, двери которого любезно распахнул перед ними один из компаньонов Карагича, некий Вахо, седовласый грузин средних лет.

Он и его подруга по имени Лариса очень понравились Мелиссе, которая всегда ценила в людях юмор и простоту в общении. Лариса, темноволосая жгучая красавица, сразу же, сверкнув глазами в сторону прибывших гостей, премило улыбнулась Мелиссе, сдержанно топтавшейся у порога и рассмеялась:

– Ну что застыла, птичка моя? Пойдем, покажу тебе свое хозяйство и заодно твою спальню.

«Хозяйство» Ларисы оказалось поистине удивительным. На территории почти в четверть гектара, под огромным стеклянным колпаком, располагался настоящий террариум. Змей было столько, что Мелисса сначала испугалась и ни в какую не хотела идти за Ларисой внутрь помещения.

– Пойдем, глупышка, – потянула ее за руку новая подруга, – эти змеи не опасны, у них нет больше яда. – И она подтолкнула икнувшую от страха девушку ко входу. Мелисса поразилась увиденному настолько, что не сразу смогла прийти в себя.

Повсюду росли тропические деревья, экзотические цветы. В нескольких частях помещения высились специально уложенные груды камней, журчали ручейки, впадающие в довольно большое прозрачное озеро. Кое-где прыгали гигантские лягушки – бурые, зеленые, ярко-желтые пятнистые и даже красноватого оттенка.

– Вон, видишь, – Лариса показала рукой в сторону небольшого искусственного дерева с гладким стволом и такими же ветками, – там у меня живет семейство тигровых змей. А вон там – коричневая домовая змея. Она любит погулять ночью. У меня здесь собраны очень редкие виды: унехис, огмодонг, храмовая куфия, сурукуку, – без устали болтала Лариса.

– Сурукуку, – словно эхо, выдохнула в ужасе Мелисса. – Но как же они тут все уживаются? –изумилась она, с опаской поглядывая на гигантского зеленого питона, лениво развалившегося на каменистой площадке рядом с озером.

– Это мой маленький секрет, – улыбнулась Лариса, – вон, видишь, – она показала пальчиком куда-то вправо, – там находится пункт управления. У меня все тут компьютеризировано.

Никаких драк и недоразумений. Все мои питомцы сыты и абсолютно счастливы. Я более пяти лет занимаюсь этим серьезно. Во многих странах сначала консультировалась со специалистами, а потом Вахо подарил мне вот это змеиное царство. Я его очень люблю. Ваху, конечно, тоже, – вновь рассмеялась она.

Из России Мелисса вернулась на виллу в Лесото, ставшую почти постоянной ее резиденцией, под сильным впечатлением от увиденного Ларисиного «хозяйства». Но сама Лариса ей очень понравилась. К тому же Рудик попросил Мелису как следует подружиться с подругой Вахо, поскольку предполагал наладить с ним какую-то совместную деятельность.

– Мне очень важно, чтобы я мог бы тебе и Ларисе перепоручать кое-какие дела, когда буду занят сам, – строго глядя в глаза ей, заявил он по приезде. – Поэтому давай, перезванивайся с Ларисой почаще, присылай ей сувениры, и я буду тебе благодарен за это. А ты сама знаешь, – он игриво посмотрел на девушку, – что означает моя благодарность.

Мелисса знала. С тех пор, как они с Карагичем встретились почти четыре года назад, в ее нефритовой шкатулке для драгоценностей появилось довольно много всяких изумительных штучек: сапфировые сережки, бриллиантовые колье и диадема, изумрудное ожерелье, аметистовый кулон с жемчугом и еще масса золотых и платиновых украшений.

Мелисса очень любила принарядиться по-восточному (откуда у нее была такая страсть, она и сама не знала). Особенно резвилась она в дни, когда Рудик уезжал по делам в Европу, и никого, кроме молчаливого телохранителя Стояна, шофера Ахмада, да парочки привезенных с собой из Японии горничных, на вилле не было.

Тогда Мелисса наряжалась в шелка, навешивала на себя почти все драгоценности и кривлялась у зеркала почти до изнеможения. Это было своеобразной разрядкой для девушки, поскольку Рудольф не давал ей спуску и заставил за эти четыре года выучить несколько иностранных языков, требовал знать назубок все правила светского этикета, а также уметь отличать манеру написания различных картин.

К тому же Мелиссе пришлось освоить семиструнную гитару и электропианино. Не говоря уж о том, что чтение книг ей вменялось практически в ежедневную обязанность. В таких условиях на кривляние перед зеркалами времени нет. Вот и радовалась Мелисса частым отлучкам своего «принца», как она про себя называла Карагича, и от души танцевала восточные танцы у себя в спальне, посверкивая бриллиантами в лучах южно-африканского солнца.

Когда Рудольф возвращался из поездок, в которые по соображениям безопасности не брал с собой Мелиссу, он обязательно привозил ей новый «сувенирчик» – и девушка с радостным визгом уносилась в свою спальню примерять очередной «трофей». А потом отчитывалась своему «принцу», какие науки успела освоить за его отсутствие.

Иногда, по просьбе Рудика, Мелисса звонила в Москву, Ларисе, спрашивала, как у нее дела, как поживают ее питомцы, а в конце разговора обязательно задавала вопрос, который уже выучила наизусть:

– Понравилась ли тебе птица, что я послала в подарок? Она спела?

И обычно в ответ слышала одно и тоже:

– Да, птичка прелестная. Спасибо, дорогая. Ты очень добра.

Мелисса шла к Рудику и слово в слово, как попугай, передавала «ответ Москвы». Она, конечно, догадывалась, что за этим кроется какой-то секрет, но вникать глубже в него боялась. Она полностью доверяла своему «принцу» и не хотела создавать себе лишних проблем.

Пару или тройку раз, правда, Лариса достаточно суровым голосом сообщила Мелисе, что птица заболела, и ее пришлось усыпить. Но в основном, отзывы были положительные, и Мелисса, ничего не зная о «своих подарках» московской подруге, не считала нужным уточнять, чем же «заболела птичка».

Мелиса была умная девушка, поэтому не лезла и к Рудику с глупыми расспросами о неведомой ей птице. За это и получала от него постоянные знаки внимания, а также жаркие поцелуи по ночам.