Татьяна Купер

ВЕЧНЫЙ ПРИГОВОР

© Copyright: Татьяна Купер, 2014

ОГЛАВЛЕНИЕ

Лучшая подруга

Сделка

Слепая Любовь

Вечный приговор

Оловянный юбилей

На Банкете у Создателя

Предательница

Лучшая подруга

Ларочка и Любаша были лучшими подругами с самого детства – они

выросли в одном дворе, учились в одной школе, и вот теперь, после её

окончания, всё еще были неразлучными. Не то чтобы между ними была

безупречная, ничем не омрачающаяся, дружба, а просто с годами они стали

неотъемлемой частью друг друга, и уже не могли представить себе жизни без

этих бесконечных девичьих разговоров, в которых они исповедовались в самых

страшных «тайнах» и «грехах».

В тот роковой день Ларочке исполнилось восемнадцать лет, и она решила

пригласить своих друзей в ресторан, чтобы отметить это знаменательное

событие. День был ясный и морозный – стоял месяц январь – и она утром пошла

на любимый каток. Обычно она ходили туда с Любашей, но сегодня та

отказалась – ей нужно было пойти в парикмахерскую и сделать еще кое-какие

дела.

Ларочка привычно натянула старенькие коньки, и стоя в очереди в

раздевалку, чтобы сдать пальто, услышала позади себя знакомый мужской голос:

«А что ты здесь одна делаешь, малышка?» Она обернулась, и от радости

замерло сердце – перед ней стоял Николай! Тот самый Николай, в которого были

влюблены почти все девочки их района, включая ее лучшую подругу Любашу.

Ларочка тоже питала тайное восхищение перед этим молодым человеком,

причем такое сильное, что даже боялась в этом признаться самой себе.

И вот теперь Николай стоял перед ней, смотрел ей в глаза и улыбался. Его

неповторимая широкая улыбка придавала его лицу какой-то особый шарм и

частенько притягивала завистливые взгляды прохожих. У него были тёмные

волосы, ниспадающие непослушными прядями на лоб, а также тёмные, с какой-

то особой поволокой глаза, в которых мог утонуть сам Дьявол! Смуглый цвет

кожи завершал пленяющий образ этакого экзотического любовника-

соблазнителя, прибывшего с далёких островов покорять сердца местных

столичных девиц.

«Так как зовут нашу прекрасную катальщицу?»,– спросил Николай

хрипловатым баритоном, расставляя медленно слова, как будто убеждаясь в их

воздействии на юное невинное существо, которым являлась наша героиня. Хотя

все внутри у неё в этот момент ликовало и дрожало, она всё же смогла

смущённо пролепетать: «Ларочка». Протянув пальто гардеробщице и получив

номерок, она поспешила на коньках к беговым дорожкам стадиона, покрытым

сегодня твердым и гладким льдом. Уголками глаз она всё же неустанно следила,

не идёт ли за ней Николай, и, уже почти разочарованно ступив на лёд, вдруг

почувствовала, как его рука нежно взяла её за локоть, настойчиво увлекая по

огромному кругу катка.

Ларочка не чувствовала под собой ног – катающиеся люди и бесконечные

ряды скамеек стадиона расплывались у неё перед глазами, так как всё внимание

теперь было сосредоточено только на этой твердой мужской руке, державшей её

так уверенно, будто Ларочка давно уже ему принадлежала. В это время Николай

забавлял её легкомысленными историями, действующими лицами которых были

их общие друзья и знакомые. Но она была так поражена этой встречей, и этим

настойчивым преследованием, что никак не могла сосредоточиться на его

рассказах, думая только об одном – как она расскажет Любаше о случившемся!

Она вспомнила, как увидела Николая впервые. Это было месяц назад – он

появился на катке с Юркой, парнем из их компании, который когда-то учился с

Николаем в одной школе – они были на пару лет старше. Любаша незаметно

толкнула Ларочку в бок: «Смотри! Смотри! Это Николай! Вот это парень!» А та

и не спорила, хотя притворно пожала плечами: «Да так, ничего особенного…»

Но Любаша не унималась и продолжала с восхищением перечислять

физические совершенства смуглого незнакомца.

Девочки сидели на скамейке стадиона и отдыхали после долгой езды, когда

ребята подошли и завели с ними разговор. Николай им подмигнул и,

улыбнувшись, как может улыбаться только сам Аполлон, весело сказал: «Ну что,

девчонки, покатаемся сегодня?» Переглянувшись, девочки только по-детски

захихикали в ответ.

И вот теперь Ларочка скользила по льду с кумиром районного масштаба,

притихшая и настороженная, не веря в неожиданно свалившуюся на неё удачу, и

одновременно боясь ее спугнуть. Ей хотелось навсегда остаться на этом

стадионе! Но вскоре ей пришлось прервать эти волшебные мгновения, так как

еще предстояла подготовка к вечернему празднованию. Она, правда, упомянула

о дне рождения и даже пригласила Николая в ресторан, но тот отказался,

вспомнив о тренировке в боксёрском клубе. Сначала Ларочка разочаровалась, но

когда Николай попросил у нее номер телефона и поцеловал на прощание в

щечку, неимоверная радость опять затопила все её существо. Теперь она летела

с катка на крыльях этой радости, совершенно завороженная таким

непредсказуемым оборотом событий.

На вечеринку она прибыла в состоянии какой-то воздушной загадочной

мечтательности, обреченно отбросив всякую попытку смахнуть с себя остатки

только что пережитых воспоминаний. Празднично одетые и предвкушающие

большое веселье друзья осыпали Ларочку поздравлениями и подарками, после

чего все дружно сели за большой стол, заранее уставленный напитками и

всякими яствами. Только Любаша заметила изменения – от нее не могли

ускользнуть излучающие какой-то особый блеск глаза подруги.

– С тобой всё в порядке? – спросила Любаша.

– Всё нормально! Завтра расскажу,– смущенно прошептала Ларочка.

– Я не смогу ждать до завтра! Расскажи сейчас!

– Не могу. Посмотри, сколько людей собралось,– и, торжественно подняв

бокал, громко провозгласила,– Давайте выпьем за мои восемнадцать!

Любаша недовольно промолчала, но всё же протянула свой бокал с

шампанским, легким звоном дотронувшись до бокала подруги. Со сцены

раздались громкие аккорды музыкальных инструментов, и шум ресторанной

толпы унёс подруг в долгожданное безудержное веселье, которое можно

испытывать только в восемнадцать лет! Больше никогда они так не веселились,

не смеялись, не любили друг друга, не любили саму жизнь, которая казалась в

тот вечер такой беспечной, восхитительной, и ласково манящей в свои

безоглядные дали.

Николай позвонил только на следующей неделе. Ларочка с нетерпением

ждала по вечерам и вскакивала при каждом телефонном звонке, раздававшемся

в коридоре ее ненавистной коммунальной квартиры. Ее живое девичье

воображение рисовало картины восхитительных встреч, в которых она утопала в

любви, а голос Николая и его ослепительная улыбка преследовали ее повсюду –

на работе, дома, и даже в компании друзей. Услышав теперь по телефону

знакомое и притворное:

– Привет, малышка! Ну что, не ждала?

– Ну почему? У меня были кое-какие догадки,– игриво ответила она, вся

задрожав от нахлынувшего волнения. Но он только засмеялся и пригласил её в

кафе неподалеку от дома.

Стояли январские морозы, снегу выпало много, и машины на дорогах не

успевали его убирать. «Ты куда идешь в такой холод? – спросила настороженно

мама. Ларочка, набросив быстро тёплое пальто и, на ходу поправляя вязаную

шапочку, только бросила на прощание: «Мамочка! Не волнуйся! Я ненадолго –

пойду с подружкой прогуляюсь». У нее обычно не было секретов от матери, но

сегодня она хотела оставить эту маленькую «женскую» тайну только для себя –

в ней была какая-то особая блаженная сладость, которую она никогда не

испытывала раньше.

Ларочкина душа только-только начинала распахиваться навстречу любви и

чему-то неизведанному, и поэтому она боялась это кому-то показать, как будто

люди могли нечаянно спугнуть это хрупкое, иллюзорное счастье… По этой же

причине она ничего не рассказала Любаше, хотя та последнее время с

инквизиторской настойчивостью допрашивала подругу и определенно хотела

быть посвящена в тайну мечтательного взгляда Ларочки.

Она увидела силуэт Николая еще издалека – он стоял на углу дешевого

кафе, притопывая ногами и дыша на свои замерзшие руки. Ларочка быстро

направилась к нему и, когда он нежно обхватил ее двумя руками в знак

приветствия, от нахлынувшего восторга она чуть не потеряла сознание. Они

торопливо вошли в теплый и неуютный зал, гонимые ветром и холодом, и сели

напротив друг друга за первый свободный столик. Когда Николай заказал

напитки, она, наконец, осмелилась посмотреть ему в глаза – тот, в свою очередь,

смотрел на неё неотрывно и с любопытством, как будто пытаясь проникнуть во

все её девичьи тайны.

– Ну, как прошел твой день рождения? Надеюсь, вы хорошо провели время?

– полюбопытствовал он.

– Просто отлично! Так что ты много потерял! – заинтригованно улыбнулась

Ларочка в ответ.

– Я в этом даже не сомневаюсь! – воскликнул он с присущим ему

наигранным притворством, разочарованно подняв брови.

Их беседу прервал официант, поставивший на стол бутылку крепленого

вина «Лидия», которое она терпеть не могла. Николай тут же разлил его по

бокалам, и с нежностью провозгласил тост: «С днем рождения тебя, малышка!»

Ларочка со смехом поднесла сладковатый напиток к губам – теперь, после

холодной улицы и в компании этого красивого, всем на зависть, молодого

человека, он показался ей просто восхитительным. Как она могла не чувствовать

себя на седьмом небе?! Николай прервал её мечтания и заказал вторую бутылку.

Она запротестовала:

– Нет, спасибо! Я больше не хочу. А то завтра на работу вставать – я не

поднимусь!

– Ну, а я выпью! За такую красивую девушку грех не выпить.

Вечер прошел быстро и незаметно – в веселой болтовне, шутках и

безудержном смехе двух молодых беззаботных людей. Около одиннадцати

Ларочка засобиралась домой: «Мама будет волноваться». Николай помог ей

надеть пальто, и они вышли на темную холодную улицу, застывшую в морозном

январском воздухе. Он опять взял её под руку, как тогда на катке, и они

медленно направились к её дому, расположенному на центральной улице города.

Когда они поднялись на четвертый этаж и остановились у двери её

квартиры, Ларочка повернулась и с улыбкой проговорила: «Спасибо за

приятный вечер!». «Нет, это я тебя должен поблагодарить. Никогда мне еще не

было так хорошо, ни с одной девушкой…» Он приблизился к её лицу и

медленно поцеловал в губы. Она не отстранилась, но затем как будто

спохватилась, достала ключ из сумочки и со словами «Спокойной ночи!»

исчезла в дверях, услышав позади себя долгожданное: «Я позвоню тебе завтра!»

Захлопнув за собой дверь, она тут же прислонилась к ней, как будто у неё

больше не было сил стоять. В душе играл огромный оркестр, и она с волнением

прислушивалась к каждому изумительному аккорду, к каждой удивительной

ноте этой неповторимой мелодии. Это была совершенно незнакомая увертюра –

ведь Ларочка никогда еще ни с кем серьезно не встречалась, и теперь пыталась

понять, что происходит в её душе.

Она точно знала, что Николай ей нравится, причем нравится безумно, но

она еще не понимала, до какой степени это хорошо или плохо. Но сейчас она

ничего не хотела анализировать, отталкивая от себя всякую логику, здравый

смысл и рациональность. Ей всегда претил анализ и рассматривание под

микроскопом достоинств и недостатков потенциальных партнеров. Поэтому она

просто плыла по волнам загадочного чувства, которое так неожиданно

ворвалось в ее жизнь без всякого приглашения или предупреждения.

Ларочка тихо пробралась в комнату, чтобы не разбудить маму, и залезла

быстро под одеяло. Теперь она могла вволю помечтать! Её воображение только-

только начало рисовать приторно-розовые романтические картинки, когда она

почувствовала приятную усталость – долгий день, возбуждение от встречи и

выпитое вино давали о себе знать, и поэтому вскоре она погрузилась в сладкое

забытье. Но в её ушах еще долго отдавались чудесные слова, произнесённые

волшебным голосом: «С днем рождения тебя, малышка! Мне ни с кем еще не

было так хорошо…»

Следующий месяц пролетел незаметно, на одном дыхании, как вихрь,

который всё дальше уносил и затягивал Ларочку в этот новый, незнакомый

поток любовных отношений. Они встречались каждые два-три дня, но Николай

звонил каждый день, и Ларочкина жизнь теперь сосредоточилась на ожидании

этих звонков. Голос в телефонной трубке, такой нежный и ласковый, веселый и

уверенный, был то ли обещанием счастливого будущего, то ли дурманящим

наркотиком, она и сама не могла с точностью определить. Каждое утро она

вставала с мыслью, что сегодня она поднимет трубку и, зачарованная, утонет в

этом мужском хрипловатом голосе. Она точно знала, что только этот голос мог

разбудить её только что зарождающуюся юную женственность.

Это был день Святого Валентина. Она проснулась в предвкушении чего-то

особенного, и, конечно же, не ошиблась. Николай позвонил раньше обычного.

«Привет, малышка! У меня для тебя сюрприз! Встречаемся там же, в семь часов.

Целую». Теперь время тянулось так мучительно медленно, что Ларочка, сидя на

работе и стараясь сосредоточиться на бумагах, временами начинала проклинать

неподвижные стрелки. Но когда часовая стрелка, наконец, доползла до шести,

она ринулась к выходу, как спущенная с тугой тетивы стрела, и понеслась к

автобусной остановке, не чувствуя асфальта под ногами. Автобус тоже её

сегодня подводил и полз как черепаха – весь мир, казалось, замедлил своё

движение, как будто насмехаясь над нетерпением влюбленной девушки.

Напряжение ушло только тогда, когда Ларочка оказалась в

объятиях Николая – она почти выпала из автобуса в его протянутые руки, почти

одновременно ощутив такие знакомые и теплые губы на своей щеке. Она

вздохнула с облегчением, как будто он вырвал её из когтей этого «железного

дракона» и теперь был готов унести в свое сказочное королевство, где царит

только безграничное счастье и любовь.

– Куда мы сегодня идем? – спросила Ларочка.

– Ко мне домой. Не бойся, родителей нет дома – они ушли на какой-то

юбилей, – объяснил Николай, встретив её протестующий взгляд.

Но она сама уже не знала, что её больше пугает – остаться дома наедине с

ним и испытать предстоящую близость, или встретиться лицом к лицу с его

родителями!

Они поднялись на второй этаж, и зашли в небольшую, но очень хорошо

обставленную квартиру. На журнальном столике в гостиной Ларочку ждал

огромный букет красных роз и маленький подарок, изящно завёрнутый в

золотистую бумагу. Она с наслаждением вдохнула запах цветов и нетерпеливо

разорвала пакет – на неё безобидными глазами смотрел пушистый игрушечный

медведь, протягивающий ей свое большое красное сердце. Она прижала его к

себе и с восторгом прошептала: «Как мило… Никогда не видела ничего более

прелестного!»

Пока она восхищалась подарком и оглядывала комнату, Николай принёс из

кухни бутылку Шампанского и бокалы. И прежде чем он успел их поставить на

стол, она с благодарностью обняла его, как прижимала минуту назад

игрушечного мишку. Когда Николай торжественно провозгласил: «Ну а теперь

будем праздновать!», Ларочка нежно поцеловала его в губы, а затем грациозно

отстранилась, как будто предоставляя ему возможность поставить декорации и

сделать последние приготовления к долгожданному чудесному спектаклю, а

затем позволить ему торжественно ввести её в действие сценария, написанного

только для неё.

В первом действии они сели на диван перед журнальным столиком, и

Николай разлил шампанское в изящные высокие бокалы. «Я хочу выпить за

самую прекрасную девушку, какую я только встречал!»,– торжественно произнес

он. «В таком случае, я выпью за молодого человека, который никогда не

встречал такую девушку, как я»,– в том же тоне ответила Ларочка, пытаясь

придать себе уверенность и храбрость. Они долго сидели и разговаривали,

заглядывая друг другу в глаза, держась за руки, и нашептывая всякие любовные

глупости.

Шампанское было выпито до дна, и когда комнату осветил приглушённый

свет торшера, и диван неожиданно превратился в кровать, Ларочка поняла, что

наступило второе действие. Она на минуту заколебалась – ведь она еще никогда

не была близка с мужчиной, и эта настойчивость и уверенность Николая её

немного пугала. Но когда он нежно прижал ее к себе, вдохнул запах ее

шелковистых волос и прошептал на ухо: «Мм, как я тебя люблю!», у нее отпали

всякие сомнения, и все ее страхи растворились в нежном предвкушении, что она

будет принадлежать этому сильному мужскому телу.

Она позволила ему раздеть и положить себя на кровать – в его движениях

не было никакой спешки, горячности или нетерпеливости, как будто он

смаковал каждую секунду их близости. Она тихо, со смущением прошептала: