Любовь – кирпичом по голове.

Любовь – горящая лампа в окне.

Любовь – ссадины на руке.

Любовь – шептать глупости в тишине.

Любовь – шаг вперед к самой большой беде…

Вместо пролога

– Не знаю, где ты её спрятал, но ты не должен таскать в дом кого попало, – холодно заявил седой коренастый мужчина. – Тебе, как будущему юристу, нужно заботиться о репутации, готовиться к поступлению, а не шуры-муры крутить.

– Это не то, о чём ты думаешь, – Тим стоял напротив отца и был странно холоден, даже раздражён.

– А что я должен думать о девушке, которая в семнадцать ночует у парня? Что она подходит моему сыну? – он сделал шаг, вышел на середину комнаты и громко заявил. – Девушка! Я не знаю, где вы скрываетесь, но о моем сыне можете забыть! Вам ничего не светит, я об этом позабочусь!

Котиков-старший подошел к шкафу и рывком открыл.

Наивный. Прятаться в шкафу – это так банально.

Тут на Микки будто наковальню уронили. А зачем она вообще прячется? Не случилось ничего криминального. Она просто помогла пострадавшему однокласснику, накормила его ужином и, насколько смогла, проследила, чтобы всё было в порядке. Зачем прятаться? Зачем мёрзнуть и рисковать простудиться из-за таких глупостей как мнение папочки-прокурора о её нескромной персоне?

Ещё и выслушивать этот бред!

Микки фыркнула и под двумя удивленными взглядами вошла в окно. Оправдываться и смущаться? Ну уж нет, этот таран было уже не остановить.

– Доброе утро, господин прокурор. Это кто же вас учил обвинять человека, не имея доказательств?

– Что? – возмущенно выдохнул отец Тима и тут же поперхнулся следующей репликой, потому что девушка успела раньше.

– То! Если так у нас работает прокуратура, то я пожалуй эмигрирую куда-нибудь в Катманду. Вы не пробовали своего сына слушать? Прежде, чем оскорблять девушку, спросите у него, что произошло. Знаете ли, не люблю, когда меня записывают в шлюхи без причины. И на всякий случай, если у вас не хватит ума поговорить с собственным ребенком: он спас меня от бандитов, получил травму. Врач сказал, что за ним первые сутки нужен присмотр. Поскольку вас не было дома, я не смогла оставить его одного. Все доказательства написаны у Тимофея на лице.

Одернула чёрную майку с черепом и скрещенными костями, после чего гордо прошествовала к выходу из спальни. Замерла у двери и обернулась.

– Не переживайте. Я не совращала вашего драгоценного сыночка, не надругалась над ним и внуки вам тоже пока не светят! Расслабьте булки, отец года!

И, не дав никому опомниться, вышла из комнаты и только в коридоре со всех ног рванула к выходу. Всё внутри дрожало от смеси страха и адреналина. Она что, только что отчитала взрослого мужика, да ещё и главного прокурора? Обувалась уже на втором этаже подъезда, застёгивая молнию непослушными пальцами.

К сожалению, она не слышала как прокурор удивленно спросил у сына:

– Это кто?

– Микки, – пожал плечами Тим и улыбнулся закрытой двери.

Глава 1. Хэй, Микки!

Микки

Микки не любила новеньких, да и в целом люди были ей как-то не очень. Особенно такие. Она смерила стоящего перед классом парня уничижительным взглядом: идеально выглаженные брюки, светлая рубашка с логотипом известного бренда на кармашке, дорогой рюкзак, а в руках айфон последней модели. Диагноз понятен – плюс один мажорчик, баловень судьбы с инстаграмом вместо мозга и банковским счетом вместо души. И самое худшее, что на этот раз ей не отвертеться!

Ирину Арнольдовну – преподавательницу черчения и по совместительству их классную руководительницу – Микки слушала вполуха. Текст был стандартный:

– Ребята, знакомьтесь. Это Тимофей Котиков. Они с отцом недавно переехали в наш город. Прошу вас помочь ему освоиться.

А массаж ему не сделать? Пяточки не почесать? От одного взгляда на этого лощеного парня у Микки сводило челюсть. Аллергия у неё была на таких вот глянцевых ублюдков с самого детства, примерно с того момента, как умерла мама, а дела отца пошли совсем плохо. Вещи из секонд-хенда, кое-как зашитый портфель и кроссовки, что держатся на честном слове производителя суперклея – за всё это ей регулярно влетало от таких вот лощеных мальчиков и девочек. Они считали, что испинать старый портфель и дорвать и так порванное – лучший выход. До тех пор, пока однажды Микки не показала, кто здесь главный. А то, что чуть из школы не вышибли – это дело десятое. Не вышибли же, и не вышибут. Только с аттестатом, уж об этом она позаботилась.

– К сожалению, у нас сейчас только одно свободное место, – чуть стушевалась Ирина Арнольдовна и глянула в сторону второй парты, за которой в гордом одиночестве восседала Микки.

Все взгляды одноклассников устремились к ней. Они знали – сейчас что-то будет и это что-то будет веселым. Кто-то даже достал мобильник и включил камеру.

Микки подняла правую ногу, что вместе с левой удобно лежала на соседнем стуле и приветливо помахала новенькому кончиком ботинка военного образца с высокой шнуровкой.

Кожаные штаны натянулись, демонстрируя стройность и длину этой самой ноги во всей красе.

По одиннадцатому “Г” пронеслись нервные смешки.

–Диана, будь добра, – устала выдохнула худая и прямая, как жердь, преподавательница, – убери ноги. Новенького всё равно больше некуда посадить!

От упоминания собственного имени Микки передернуло.

– Так у вас же стул свободен, Ирина Арнольдовна! – девушка поправила разноцветную трикотажную шапку, которую не снимала даже в помещении, и указала на место за учительским столом.

Ирина Арнольдовна поджала губы и сложила руки на груди размера “минус один”.

– Диана, не вынуждай меня звать директора!

Хулиганка лишь рассмеялась и, достав из кармана смартфон с разбитым в сеточку стеклом, включила известную всем запись: “Директор? Да пошел ты в жопу директор! Не до тебя сейчас!”.

Хохот пролетел по классу. Любой другой педагог уже тащил бы её в кабинет Романского – директора школы, – но Ирина Арнольдовна лишь устало вздохнула, подошла к девушке и с силой выдернула стул из-под её ног. Берцы грохнули об пол, оставив на коричневой краске несколько характерных чёрных полос.

– Вы, Ирина Арнольдовна, валерьяночки попейте. Говорят, помогает!

– Мне поможет только твой выпуск, Мышкина. – Огрызнулась она и с вежливой улыбкой обратилась уже к новенькому. – Тимофей, присаживайся. При первой же возможности мы найдем тебе другое место, пока придется потерпеть.

Блондин широко улыбнулся, продемонстрировав всему классу глубокие ямочки на щеках и хитрый прищур голубых глаз. Он пристальным взглядом прошелся по Микки, вызвав легкий холодок вдоль позвоночника. Бывают же люди, которые смотрят на тебя, и кажется, что видят насквозь. Диана с трудом подавила желание плюнуть на соседний стул.

Мурашки всё ещё бегали по телу, когда этот мажор, распространяющий запах свежего одеколона типа “морской бриз”, подошел к своему месту и под удивленные взгляды учеников достал из рюкзака носовой платок. Он невозмутимо протер сидение, но прежде чем сесть, оценивающе глянул на неформального вида соседку.

“Королевского разрешения, что ли, ждет?” – подумала Микки и прикинула, куда бы его по-королевски послать.

– Садись-садись! – крикнул Вадик Жданов с последней парты. – Микки не кусается!

Диана пару раз красноречиво клацнула зубами. Новенький не впечатлился и с той самой хитрой улыбкой опустился на свое место.

Ирина Арнольдовна выдохнула и смогла, наконец, начать урок. Вскоре от веселья не осталось и следа, все дружно пыхтели над перерисовыванием сложной детали в трех проекциях.

***

Чешир

Тимофей завершил рисунок и покосился на свою соседку. Он с детства любил интересных персонажей, а она с первого взгляда показалась ему очень интересной вместе со своей бравадой и нелепой агрессией. Девушка будто застряла в возрасте тринадцати лет – подростковый бунт не отпустил. Да и выглядела так же. Разноцветная шапка на голове, футболка с принтом Микки Маусом обтягивала вполне уже сформировавшееся женское тело, кожаные штаны и берцы. Тим бы не удивился пирсингу или тату, но ни того, ни другого пока видно не было.

Мышкина будто что-то почувствовала, повела остреньким носом и резко обернулась. Но он успел увернуться от острого как бритва серого взгляда. Скосил глаза вновь лишь тогда, когда девушка увлеклась изображением на альбомном листе.

Присмотрелся. Она соизволила изобразить далеко не деталь. Это был очень правдоподобный шарж, нарисованный умелой рукой. Его отцу когда-то коллеги подарили нечто подобное – стоило кучу денег.

Диана гротескно увеличила глаза и нос преподавательницы, ещё сильнее вытянула тело и увлеченно дорисовывала длинные тонкие пальцы.

“Ну чисто стрекоза!” – пронеслось в голове у парня. В этот момент его соседка характерным росчерком нарисовала крылья.

Парень с трудом сдержал улыбку, оторвал от последнего листа в альбоме небольшой кусочек и написал: “Красиво. Ей понравится”.

Диана прочитала и фыркнула себе под нос. Он думал не ответит, но девушка поступила иначе:

“У неё уже коллекция”

“А у тебя талант. Очень похоже”

“Склеить меня решил, отличник?”

“С чего ты взяла, что я отличник?”

“В зеркало на себя посмотри”

Тимур усмехнулся, скомкал исписанный клочок бумаги и сунул в карман. Хотел оторвать ещё один, но звонок спутал все планы.

– Сдаем работы! – рявкнула Ирина Арнольдовна, силясь перекричать грохот стульев. Стрекозой подлетела к их с Дианой парте и выхватила у девушки листок. – Ты опять?

– А вам не нравится? Новенький вот считает, что у меня талант. Если что, вот эту ерунду, – Микки кивнула на доску, где твердой преподавательской рукой был начерчен исходник, – я тоже нарисовала.

Тима краем глаза взглянул на… идеальный чертеж. Нет, он не был специалистом по этому предмету, но и дурак заметит, что рисунок девушки точь-в-точь повторяет изображенное на доске.

– Ох, – вздохнула преподавательница. – Твои бы таланты, да в мирное русло, Диана.

– В мирных водах не плаваю, Ирина Арнольдовна, – хмыкнула соседка по парте и размашистым жестом сунула учебник в потертую наплечную сумку.

Листок Тимофея тоже оказался в руках “стрекозы”, та лишь одобрительно хмыкнула и ушла дальше.

Парень обернулся, чтобы сказать ещё пару слов своей соседке, но та уже чёрной тенью в разноцветной шапке выскользнула из дверей класса.